«Активисты — это те, кто пытаются защищать эти права и которые видят в этой борьбе улучшение общества. Мы такие же правозащитники как и те, кто защищает классические права человека. Просто в 90-х самым сильным сегментом гражданского общества в России было экологическое движение»
Экоактивист Владимир Сливяк: «Мы имеем дело с властью злодеев» Читать дальше »
«Я не считаю, что это война двух народов. Это братская война, гражданская война. Людей заставляют убивать своих же»
Реставратор Иван Чириков: «Конфликт может зайти на территорию нашей страны» Читать дальше »
«Разговаривала с мобилизованным раненым из полка №1439 — из роты в 200 человек остались двое, и он один из этих двух. Их координировали с дронов, командиры с ними не пошли… Люди раздражены, недовольны, но их позиция по-прежнему — моя хата с краю. Пассивная».
Ольга Мутовина: «Война везде: и в здравоохранении, и в образовании» Читать дальше »
«Нет задачи переубеждать. Надо искать общие ценности и показывать вещи, которые нас объединяют. Очень сложно изменить картину мира человека. Ему страшно ее поменять, потому что он тогда будет как бы в изоляции, ему кажется, что он против своей страны. Важно показать, что у нас есть что-то общее. И посеять сомнение относительно того, что происходящее соответствует ценностям, про которые он говорит. Споры с аргументами работают на человека, который уже засомневался и сам себя переубедил»
Юлия Галямина: «Убегать из дома – ниже моего достоинства» Читать дальше »
«Люди боятся гнева начальства, прокурора, тюрьмы, силовиков потери работы, потери ипотеки, мнения соседей боятся больше, чем смерти».
Ольга Романова: «Тюрьма страшнее смерти» Читать дальше »
«Понимают ли они, что уже находятся в 37-м году? Что их желание сохранить свое место в этом театре… понимают ли они, эту машину остановить невозможно? И что они вряд ли спасут что-то. «За мной оркестр» или «за мной театр, у этих людей должна быть работа»… Мне кажется, это не совсем чистая правда. Мне кажется, очень удобно иметь театр и оркестр, и даже больницу, потому что это служение, это наполняет смыслом твою жизнь»
Марианна Арзуманова: «Они уже находятся в 37-м году» Читать дальше »
«Искусство показывает, что мир разный, люди разные. До каждого можно достучаться, с каждым можно поговорить. А пропаганда просто делит на «наших» и «ваших». Украинцы используют пропаганду? Да вовсю! Силы надо откуда-то брать, страну защищать. Это не зло, это инструмент. Но это антиискусство. Когда война закончится, когда мы вернемся к нормальному человеческому существованию, нам надо будет все это залечивать»
Михаил Дурненков: «Пропаганда – это антиискусство» Читать дальше »
Мы видим, какие страшные сроки людям назначают сейчас. И мы видим, как ярко люди себя ведут из тюрьмы. Пример моих друзей – Ильи Яшина, Володи Кара-Мурзы и Андрея Пивоварова. Эти люди вдохновляют. Работать с Андреем и общаться с его друзьями – огромное счастье для меня, они меня очень многому учат. И учат, в том числе, тому, что из тюрьмы можно говорить.
Татьяна Усманова: «Из тюрьмы можно говорить» Читать дальше »
«Поскольку нельзя дать России меняться изнутри, то нужно менять мир вовне. Думаю, для него война с Украиной – это часть войны с Западом. Он уверен, что может менять мир, а все остальные – слабаки. Сказать, что на эту войну был запрос, точно нельзя, что люди хотели этой войны… Нет, никто не выходил на улицы, не было переизбытка агрессии, не было фашистского переворота, как в Германии. Хотя Россия погрузилась в фашизм»
Аркадий Островский: «Путин воспринимает внутренние изменения как внешнюю угрозу» Читать дальше »
«Мирный протест может изменить очень много. Зависит от масштаба этого протеста. Сейчас ни о каком масштабном протесте речи идти уже не может. Всех запугали, кого можно, а кого нужно – посадили. Но людям важно знать, что они не одни. Когда кто-то подает сигналы и говорит: “Я есть!” – это поддерживает других людей, которые придерживаются таких же мыслей. Сейчас в этом основная задача – дать понять, что ты не один»
Татьяна Хессо: «Хочешь как я?» Читать дальше »