— Есть ряд СМИ, лицензированных в России, которые предавали огласке случаи сексуализированного насилия военных на оккупированной территории. Шла речь прямо о том, что это были солдаты российских Вооруженных сил или ЧВК «Вагнер». Согласно закону, это повод для проверки следственными органами. Российский следственный комитет не провел ни одной проверки и не отчитался ни об одном преступлении, которое стало публичным.

— Тем, кто находится в коконе, думает, что война их не коснется, могу сказать, что коснется всех. Жителей приграничных областей это уже коснулось. Россия тратит колоссальные средства, чтобы уничтожать другую страну, вместо того, чтобы заниматься своей. С фронта приезжают люди, которые умеют применять насилие, а больше не умеют ничего. Вы будете ходить по улицам с тем, кто убивал мирных людей, отдавал приказы стрелять ракетами по жилым домам. Оппозиционно настроенным людям, которые находят силы до сих пор выходить на пикеты, рисовать граффити, расклеивать листовки — я хочу выразить уважение.

— Смерть на войне — это не просто смерть. Это наивысшая точка приверженности какой-то идее. С этой точки зрения, смерть на концептуальном уровне — это слияние с чем-то большим, коллективным бессознательным в пользу реализации глобальной идеи.

— Вот я живу в говне, но я могу сказать, что моя страна первой полетела в космос, у неё самые крутые ракеты. Присоединяясь к этому своим ничтожным «Я», тоже как будто становлюсь великим. Я приосаниваюсь от того, какая у меня мощная держава. И тогда я буду закрывать глаза, буду сильно искажать реальность, чтобы с реальностью вообще не встречаться. Я не буду вспоминать про унизительно маленькую пенсию. Не буду вспоминать, что лекарства стоят неприлично дорого, что мне нечем заплатить за ребенка.

— Это война с мирным населением. Это уничтожение домов, инфраструктуры, больниц, школ. Когда ты хочешь что-то завоевать, ты не завоевываешь выжженную землю и трупы. А там нечего завоевывать после этих «освободителей». Они все уничтожают, сидят потом на трупах, как в Мариуполе. И жрут там, на могилах. Не знаю, видела ли история человечества такую войну ради войны, убийства ради убийства, ради удовольствия, ради наслаждения. Это точно верещагинский апофеоз войны. И они там сидят, как вороны на черепах.

«Мне себя не в чем винить. Я сделал все, что мог. Украину я поддерживал всегда с самого начала — я на четверть этнический украинец. Вся моя кровь по маминой линии осталась в Херсонской области»

— Мы объясняем им — ваша задача сейчас здесь взять лучшее, с чем вы можете вернуться домой, чтобы помочь своей стране снова встать на ноги. И одно из этих лучших — это умение радоваться.

— Когда я отцу озвучивал решение ехать всей семьей в Аргентину, он сказал: «Только через мой труп. Я либо сдам тебя в ФСБ, либо в психушку. Потому что ни один нормальный человек в здравом уме не будет о таком думать».

— Почему мы предатели? Мы предали человека, который начал войну, жонглируя понятиями и назвав это «СВО»? Предали силовиков, которые приходят на обыски к активистам и насилуют их? Я никого не предавал. Предатели — те люди, которые находятся во власти. Потому что их ресурсное обеспечение не сравнимо с нашим. Да, у либеральной части нашего общества тоже есть проблема: мы позволили этому случиться, наверное, из-за того, что проводили слишком много мирных митингов.

— Пропаганда имеет огромное значение в режиме Путина. Я бы даже сказал, что это режим пиар-диктатуры. Я почти уверен, что пропаганда сформировала безразличие. Она сформировала агрессивную часть общества, которая нападает. Но еще более важно, что пропаганда навязала такие вещи: никому нельзя верить, никто ни в чем не разбирается… Этот огромный пласт влияния мы недооцениваем.