Насте 32 года. Восемь из них живет в Германии — закончила магистратуру, осталась работать инженером. Как и многие местные жители, следила за судьбой Алексея Навального, который лечился и восстанавливался здесь после отравления. Была возмущена его арестом по возвращении в Россию, стала выходить на митинги протеста. Сейчас — сама часто выступает их организатором. О гражданском активизме, об антивоенном сообществе в Германии, о том, потерян ли со смертью Навального смысл борьбы за «прекрасную Россию будущего», Настя говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Настя, мне 32, по образованию и по профессии я инженер, родилась и выросла в Москве. Я переехала в Германию в 2015-м, училась в магистратуре, а после нее нашла работу и осталась.

Помните 24 февраля 2022 года?

— К сожалению, очень хорошо помню. Я помню, где была, что делала, с кем разговаривала. Я помню утро, как смотрела обращения этого человека, помню, кто мне позвонил из России и что мне тогда сказали, то, как у меня нагревался телефон от сообщений. Было ощущение, что все упало, что дно пробито. А ведь казалось, что оно уже было пробито. Очень быстро стало понятно, что скоро приедут люди, которым нужна будет помощь.

Два года войне. Что изменилось за это время?

— Мне очень сложно сказать, что изменилось в моей жизни, потому что у меня такое чувство, что два года назад начался новый отсчет, и с того момента ничего не меняется, только глубже и глубже пробивается дно. При всем моем желании, верить в то, что это скоро пройдет, получается не очень. Приехало очень много россиян. До 2022 года у меня почти не было здесь русскоговорящих друзей, а сейчас они есть. Это странное чувство: я очень рада, что появились люди, которые меня полностью понимают, но какой ценой. Лучше бы этого всего не было.

Как вы стали гражданской активисткой?

— Гражданский активизм появился в моей жизни с арестом Алексея Навального, а активная гражданская позиция у меня с 2012 года, когда человек пошел на третий срок — в моей голове с точки зрения логики этого не могло быть. Я вступала в личные споры — я этим не горжусь — я ругалась с людьми, говорившими: «Кто, если не он?», но в протестах 2012 года я не участвовала.

Почему вы продолжаете заниматься гражданским активизмом, хотя уже много лет живете в Германии?

— Мое врожденное чувство справедливости, моя совесть и факт того, что это моя страна, не дают мне спокойно спать, пока я знаю, что происходит. Мои близкие люди, мои друзья — все живут там. Их жизнь для этой власти ничего не стоит. Эту власть они не выбирали, но она все еще там. У них забирают все, им не дают ничего, их кормят ложью. Плюс я никогда не отделяла от себя то, что я россиянка. Это очень странно произносить — «россиянка». Я в достаточно раннем возрасте переехала в другую страну, в Европу, жила в очень интернациональном комьюнити, поэтому у меня нет привязанности к стране, как к чему-то своему. Просто невозможно смириться с этой несправедливостью. История с отравлением Алексея Навального была для Германии личной, потому что госпитализация и само спасение проходило здесь. Сначала это было в Шарите в Берлине, а восстановление физиотерапией проходило на юге Германии, здесь недалеко. Каждый немец знает это имя, каждый немец знает, что произошло, поэтому не было вопроса, выходить ли на улицу или нет. То есть русскоговорящее сообщество сформировалось тогда, в январе 21-го, а спустя год это сообщество стало антивоенным движением россиян.

Чем занимается антивоенное сообщество россиян в Германии?

— Культурной и уличной активностью и взаимодействием с политиками по разным вопросам, в том числе по вопросам адвокации россиян и помощи тем, кому эта помощь необходима. Мы проводили читки пьес, делали выставки. Мы естественно, поддерживаем политических заключенных, не забываем напоминать и говорить о них. До прошлой недели казалось, что чем громче и больше мы говорим о политзеках, тем в большей они безопасности. Оказалось, нет. И это очередная точка отсчета, когда происходящее в Кремле воспринимается абсолютно не по человечески, не говоря уже про государственные законы. То есть их там не то что нет — их откровенно топчут и плюют на них. Активные и небезразличные люди есть в каждом городе Германии. Я буду говорить только со стороны россиян, потому что безусловно украинское сообщество намного больше и активнее. В Берлине, естественно, у людей больше возможностей и больше людей как таковых, чтобы что-то делать. Все сосредоточено вокруг помощи людям, находящихся в тех или иных политических или гуманитарных убежищах, и предоставления им помощи с бюрократией и интеграцией в общество.

Как в Германии восприняли известие о смерти Навального?

— Трагично. Много немцев мне лично выразили соболезнования и пришли на нашу стихийно сформированную акцию прощания и к мемориалу. Я думаю, что для немцев это тоже является в какой-то степени личной потерей, потому что это человек, которого они уже один раз спасли. Не знаю, правильно ли так говорить, но ощущения были такие, как будто второй раз война началась, что произошло что-то такое, что не могло произойти. Он смог объединить людей даже погибнув. Меня спрашивали, является ли это потерей смыслов. Нет, за все эти годы те смыслы, которые он транслировал, никуда не ушли. Они остались и останутся с нами. Как жить дальше? Как просил Алексей: не сдаваться. Как он сказал: «Победа зла — это бездействие добрых людей». Нам теперь нельзя бездействовать, да и нельзя было раньше, но теперь мы не имеем морального права на это.

Почему Путин убил Навального?

— Потому что он ему очень-очень сильно завидовал. А человек, который завидует и при этом не имеет понятия о человеческой эмпатии, будет делать все, чтобы уничтожить того, кто не дает ему жить и думать что на свете всех милее. Навальный был лучше Путина во всем.

За вашей спиной сейчас проходит организованный вами митинг. Чему он посвящен?

— Мы организовываем митинги принципиально 25 февраля для того, чтобы россияне высказали свою позицию против войны, против агрессии режима. Эти же россияне имеют возможность выйти и в годовщину, 24 февраля, чтобы выразить свою солидарность с людьми из Украины и со всего мира. У нас есть фразы, которые нам прислали люди из России, ведь у них нет возможности высказаться. И стоя здесь, имея полную свободу в своих действиях, высказываниях, имея защиту со стороны полиции и государства, мы можем стать голосами людей, у которых эти голоса забрали. Мы продолжаем показывать местной общественности, что россияне не согласны, что Путин не равно России, что у него не столько сторонников, сколько хотят показать. Это иногда проскальзывает красной нитью в немецких изданиях, что россияне равно Путин, триколор и автопробеги. Нет, мы здесь, мы не молчим и нам очень важно, чтобы европейская общественность понимала кто мы в момент, когда нам понадобится их поддержка. Они должны понимать, кого они поддерживают. На сегодняшнем митинге много смыслов, один из которых не является самоцелью, но я бы не сказала, что он неважный — это взаимная поддержки и возможность посмотреть, сколько вокруг тебя единомышленников, почувствовать хотя бы на пару часов, что ты не один, что не надо сдаваться.

Сейчас много говорят о том, что Запад устал от этой войны. Это так?

— Я думаю, что Запад действительно устал, что он хочет нормализации конфликта мирными переговорами. Ну, у меня есть такое ощущение. Война, конечно, влияет на экономику и на людей, живущих в стране никаким боком не причастной к войнам. Очень большое количество граждан любой страны аполитичны, им интересна своя жизнь. То, что из-за конфликта, который находится далеко, меняется качество их жизни, естественно не нравится гражданам, и политики, несущие ответственность перед своими гражданами, прислушиваются к ним, ведь им в первую очередь важно мнение их граждан, а не мнение людей, чей конфликт находится за несколько тысяч километров от страны.

Что ждет Россию?

— То, что и любую страну, выходящую из диктатуры: Россию в будущем ждет демократия, она станет Прекрасной Россией будущего. Через сколько она наступит, я не знаю, но в конечном итоге страна будет свободной и счастливой.

Чего вы боитесь?

— Я боюсь личных потерь. Я боюсь, что никогда не увижу кого-нибудь.

О чем мечтаете?

— Последнюю неделю я мечтаю хлопнуть в ладоши так, чтобы все это испарилось, а мы все оказались в 2019-м, в котором нет войны, еще не отравили Навального, мы живем в своих хороших жизнях и даже ковида ещё нет. Вот об этом я мечтаю.