Беата Башкирова (Бубенец), автор документальных фильмов, неоднократно удостоенных престижных премий. Наполовину украинка, наполовину якутка. В пять лет с родителями переехала в Нижний Новгород. Там началась ее телевизионная карьера. После того, как закончила школу документального кино Марины Разбежкиной, стала снимать фильмы о протестах, о людях, которые решили кинуть вызов власти. По словам Беаты, для нее нынешняя война началась не в 2022 году, а в 2014. Тогда ей удалось снять военные действия на Донбассе как с российской стороны, так и с украинской. В 2019 году Беата начала снимать фильм про шамана Александра Габышева, который шел в Москву, чтобы изгнать демона из Кремля и спасти мир от войны. Поговорили с ней о том, почему российская власть боится шамана и документалистов.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Беата, я режиссёр документального кино. Уже два года живу во Франции. До этого я снимала фильмы в Украине, в Якутии, снимала много протестных акций, оппозиционеров. Я работала в «Сроке» — был такой документальный проект, можно даже сказать, что документальный сериал. Изначально была идея сделать документальный фильм про лидеров оппозиции, когда в 2011 году начались протестные и белоленточные движения в Москве, а Расторгуев, Костомаров и Пивоваров объединились в команду, которая решила сделать документальный фильм про лидеров оппозиции. Там были Навальный, Собчак, Яшин, у нас был коллектив, в котором в основном работали разбежкинцы — те, кто закончил школу Разбежкиной. Мы работали режиссёрами, снимали и монтировали ролики. Документальный фильм «Срок» есть в Ютубе в открытом доступе. Он очень интересный и познавательный, о лидерах оппозиции. Посмотрите, если не видели.

Каким было ваше 24 февраля 2022 года?

— Это личная история, не знаю, стоит ли мне об этом рассказать. Просто мы с моим мужем как раз переезжали на другую квартиру и делали небольшой ремонт. И эта новость застала нас врасплох. Конечно, мы понимали, что что-то будет, поскольку я до этого снимала украинские события, то есть для меня не было шока… Нет, это, конечно, был шок, но не было ощущения, что это точка, которая разделила всё на «до» и «после», поскольку я уже давно в этом контексте. Для меня война началась не 24 февраля, а гораздо раньше. Первая мысль была о том, что нужно уезжать, но когда у тебя во всю идёт ремонт, ты не можешь всё бросить — нужно доделать ремонт, тем более, что это не наша квартира и мы должны были всё доделать. Поэтому, когда мы красили эти стены, было абсурдное состояние.

Почему вы уехали из России?

— Нам было опасно оставаться в России из-за моей профессиональной деятельности. Как-то так получилось, что я наполовину украинка, наполовину якутка, а все мои фильмы так или иначе связаны либо с Украиной, либо с Якутией. Из-за этих фильмов у меня были большие проблемы с российской властью. Например, я делала фильм «Полёт пули» в 2017 году, он выходил на «Артдокфесте», и показ моего фильма срывали прокремлёвские активисты, было очень много травли на всех федеральных телеканалах. Я понимала, что я единственный и, может быть, самый главный российский режиссёр, который ассоциируется прежде всего с Украиной. К началу войны я уже была известна как режиссёр, который снимает фильм про шамана. Когда мы снимали «Шамана», мы тоже столкнулись с неприятностями со стороны российских спецслужб.

Какие претензии у власти к вам, как к документалисту?

— У меня как-то так получалось, что я снимала фильмы про яркие события не потому, что у меня активная гражданская позиция, а потому, что у меня есть интерес к ярким, энергетически заряженным событиям, где есть что снимать, где есть человеческие страсти. У меня не пропагандистское кино ни в ту, ни в другую сторону, это просто документальное свидетельство. В ситуации тотальной лжи и пропаганды любая отсылка к реальности становится опасной для власти. Именно поэтому прежде всего начались преследования режиссеров документального кино.

Вы автор фильма о шамане Александре Габышеве. Почему в 2019 году вы решили, что странный человек, который хочет избавить Россию от Путина, заслуживает внимания?

— Я хотела в 2019 году сделать фильм про Якутию. Я поехала в командировку и начала искать какую-нибудь тему. У меня были разные идеи, но мои якутские друзья-киношники стали присылать мне видео с Александром Габышевым, который к тому моменту уже прошел некий путь, успел засветиться в ютубе как шаман, который идет в Москву, чтобы изгнать Путина. Естественно, они стали присылать эти видео мне, потому что у меня до этого было очень много политических фильмов и я, видимо, ассоциировалась с тем, что кто, кроме Беаты, может снимать такое кино, тем более про якутского человека. Не могу сказать, что я сразу же загорелась идеей делать фильм про шамана, поскольку так получалось, что все мои фильмы были политические, практически все мои герои так или иначе бросали вызов Путину и противостояли политике Кремля — мне не хотелось делать фильм про очередного оппозиционера, я устала от этой темы. И, если честно, в начале я не сразу поняла, что это большая история. Мне теперь что, про каждого странного человека что ли снимать фильм? Но через какое-то время информации про Александра Габышева становилось все больше и больше, к нему стали присоединяться люди, и я тоже присмотрелась к нему более внимательно и поняла, что все-таки он интересный герой, что он не такой простой, как я в начале про него подумала, что это действительно история, которую нужно снимать, что это большое документальное кино.

Сколько времени вы провели с шаманом? Можете рассказать, что он за человек?

— Всего несколько месяцев летнего похода. Сначала мы шли с ним по дорогам, потом провели время в Якутии. Мы снимали полгода, до начала пандемии. А что он за человек — я думаю, вы в фильме видели, какой он человек. Он такой же в жизни: очень добрый, открытый, смелый, разумный. Многие считают, что если его посадили в психушку, то у него есть проблемы с психикой, но очевидно, что в психушке он оказался из-за политики, а не медицины. То есть для меня это очевидно.

Как вы считаете, Габышев настоящий шаман?

— Он сам себя называет шаман-воин. Мой муж антрополог, он занимался в том числе шаманизмом. В Якутске в это время была научная конференция посвященная шаманизму, где в том числе обсуждали личность нашего шамана. Ученые на его счет разделились. Кто-то признает его настоящим шаманом, кто-то нет. И это открытый вопрос — кого можно считать шаманом. Некоторые люди считают, что шаманами можно называть только тех, кто прошел определенный ритуал посвящения. Но проблема в том, что в Якутии шаманская традиция прервалась с приходом советской власти. Тогда все шаманы подверглись репрессиям: их убивали, им не давали заниматься своим делом. Шаманский дар передается по роду, и я знаю, что многие люди скрывали свое шаманское происхождение, детей шаманов отправляли воспитываться в другие семьи, чтобы скрыть их принадлежность к шаманскому роду. Проповедовать шаманизм было очень опасно, и, конечно, в таких условиях было невозможно продолжение шаманской традиции. После развала Советского Союза вновь появились религии, в том числе стало возможно заниматься шаманизмом, и тогда, в 90-е годы, началось возрождение шаманской традиции. Но если шаманская традиция прервалась, то насколько можно называть традиционным шаманизмом то, что появилось в 90-е годы? Какие-то ученые признают шаманов, которых очень много в Бурятии, из школ шаманизма, где люди заплатив несколько тысяч рублей, пройдя весь этап и все процедуры становления, могут называться шаманами. Есть документальные фильмы об этом, например, «Школа молодого шамана». То есть человек, который прошел эти ритуалы, как будто более настоящий шаман, больше соответствующий каким-то критериям этих ученых, чем, например, наш шаман, который не проходил эти ритуалы. Шаман — это человек, который защищает общество, который сохраняет и продлевает жизнь. Главная миссия нашего шамана — это продление жизни на Земле. Для чего он начал миссию по изгнанию демона из Кремля? Для того, чтобы не было войны, чтобы человеческая жизнь на Земле сохранилась. Потому что иначе, как он говорил, будут проблемы не только в России, но и во всем мире, мир встретится с серьезными испытаниями. И мы действительно можем это наблюдать.

Как вы думаете, почему Кремль так ополчился на этого странного человека?

— Здесь могут быть две причины. Первая причина — мистическая. Многие считают, что они действительно испугались его мистической силы. Я не знаю, насколько это правда, у меня нет документальных доказательств этого, но ходило очень много слухов, что российская власть прибегает к шаманским, к эзотерическим, к магическим ритуалам. Например, Шойгу — тувинец, и, как я понимаю, он встречается с шаманами и проводит какие-то ритуалы для себя. Может быть, он проводит ритуалы для Путина. Естественно, очень много слухов об этом, в том числе в Якутии есть мои знакомые, у которых знакомые шаманы проводили что-то подобное. Я не знаю, сколько в этом правды, и даже если подобное проводится, то это суперсекретно. Но на уровне слухов такое есть: российская власть верит в разные колдовские и мистические штуки и проводит какие-то ритуалы. Я не знаю, насколько это действительно так, но тот факт, что шамана отправили не в обычную психушку, а в самую дальнюю от Кремля, говорит в пользу этой версии. Было ощущение, что с приближением шамана к Москве, дела у российской власти становились хуже. Это было видно и по настроениям в обществе — неожиданно для многих начались протесты в Бурятии, хотя казалось, что это более-менее спокойный в политическом смысле регион, но там начались очень сильные протесты, связанные с выборами. В Москве в это время были протесты, в Беларуси чуть не случилась революция. Кроме того ходили слухи о том, что у российского президента начались сложности со здоровьем с приближением шамана. Я также не знаю, насколько это правда, но факт в том, что шамана отправили как можно дальше от Кремля. Возможно, именно по этой причине. Вторая причина, конечно же, более рациональная — политическая. С каждым днём к шаману присоединялось всё больше и больше людей, настроенных довольно решительно, и, думаю, если бы его не остановили, то к 2021 году, когда он планировал добраться до Москвы, вместе с ним пришла бы многотысячная орда. А это, естественно, серьезная угроза для российской власти.

Вы наполовину украинка. Расскажите о своих украинских корнях и сохранились ли после начала войны отношения с украинскими друзьями?

— Да, я украинка по папе, по маме я якутка, но когда мне было 5 лет, я переехала в Нижний Новгород и всю свою сознательную жизнь провела в Центральной России. Я воспитывалась на русской культуре. Так же, как я не была знакома с Якутией, я долгое время не была знакома с Украиной. В 2013 году, когда началась революция на Майдане, я решила туда поехать. Это было просто интуитивное ощущение, что мне нужно там быть. Когда я туда приехала, я почувствовала себя на своем месте, среди своих людей. Я снимала украинскую революцию, а потом, наверное, я была единственным документалистом, который снимал события в Крыму. События происходили очень быстро и стремительно, многие даже не успели осознать, что это нужно снимать, а мне повезло оказаться там в нужное время. Так же я снимала начало войны на Донбассе в 2014 году. Я снимала как с прорусской стороны, так и с украинской. Если говорить про Донбасс, то я найду только один фильм, снятый там, и то — с моей помощью, я работала там как оператор. Фильм снят на прорусской стороне. Снимать на этой стороне было намного опаснее, и с военной точки зрения, потому что больше шансов попасть под обстрел, и потому что не было централизованной власти, не было никаких гарантий безопасности для журналистов и документалистов. Я знаю, что очень многие журналисты и документалисты, пытавшиеся работать там, просто без вести исчезли. В общем, это было гораздо опаснее, чем снимать со стороны Украины, потому что там централизованная власть, там ты получаешь аккредитацию, есть довольно безопасная система работы, какая-то гарантия безопасности, какие-то правила, по которым все происходит. На Донбассе этих правил не было, и, соответственно, практически никто там не снимал. Мне удавалось там снимать, потому что у меня был российский паспорт, я гражданка России, плюс имелся опыт работы документалистом по разбежкинскому методу: быть не журналистом, а непосредственным свидетелем, близким к событиям, а это немножко другой подход к работе с героями. Мне удалось снять очень много, в этом смысле у меня уникальный материал. У меня очень много друзей в Украине, которых я встретила во время съемок на Майдане и Донбассе. В основном это люди, которых я снимала, то есть активные участники всех событиях.

Почему в Украине получилось подвинуть проворовавшуюся власть, а в России нет?

— Во-первых, украинцы очень сильно отличаются от русских, это совсем другие люди. Я наблюдала протестное движение в России и в Украине, и это что-то очень разное. Несмотря на то, что считается, что русские и украинцы — это братские народы, все-таки украинцы очень сильно отличаются по своему менталитету. Они, мне кажется, более свободные. Но это мое субъективное ощущение и я не знаю, насколько корректно так говорить. Во-вторых, в России немножко другая ситуация. Я думаю, что причина не только в менталитете, но и в самой системе. Россия — территориально огромная страна, гораздо больше, чем Украина. Если говорить про российскую политическую систему, то она отличается от украинской, на момент революции. Тогда было очень тяжело, у революции не было гарантий, что она произойдет, всегда был риск, что протест просто разгонят. Всё удалось благодаря тому, что в Украине были не просто мирные протесты. В основном, конечно же, люди выходили с мирным протестом, но была небольшая группа радикально настроенных людей, которые не боялись применить силу и захватывали административные здания. Они подвергались критике со стороны большей части Майдана, им говорили: «Это мирный протест, мы не будем применять насилие», но, я думаю, благодаря этим решительно настроенным людям удалось победить. В России была принципиальная позиция мирных протестов, если говорить про протесты 2011 года. Как мы знаем, в Москве вышли люди очень определенного социального слоя. Если на Майдане были все, то в Москве были в основном либеральная интеллигенция и московские хипстеры, у которых позиция: «Мы мирный протест. Силой своего позитива мы победим эту хтонь». Это, конечно, было обречено на провал. Уже тогда, мне кажется, нужно было действовать более решительно. В России не было радикально настроенных людей, готовых к более серьезным действиям. Почему сейчас в России невозможен протест, ведь многие там в Европе спрашивают об этом. Вчера, когда я ехала сюда на фестиваль, таксистка мне сказала: «Вот я не понимаю, почему русские не уберут свою власть, почему они не выходят с протестами?» Для меня ответ на этот вопрос очевиден. Сейчас я не верю, что что-то можно сделать, даже с помощью очень радикальных протестов. Сейчас уже невозможно свергнуть российскую власть. Есть довольно жестокая шутка: «В России две армии: одна маленькая — она воюет на территории Украины, и другая большая — это армия, которая воюет с несогласными внутри страны». Мирный протест — это способ коммуникации народа с властью. Мы чем-то недовольны — мы вышли на протест это показать. Россияне довольно много выходили на протесты, митингов было очень много, и выходило очень много народу. Но очевидно, что для того, чтобы случился диалог, необходимо, чтобы и другая страна была заинтересована в этом. Российская власть не готова прислушиваться к протестам, она показывает это всеми своими действиями — ей все равно. Поэтому протестами в России уже ничего не добьешься.

Каким видите будущее России?

— Это надо шамана спрашивать, какое будущее. Шаман был настроен довольно оптимистично, несмотря на то, что как будто уже тогда понимал, что будет сейчас. Я думаю, что то, что происходит сейчас — это лишь начало кризиса, в который может погрузиться весь мир. Несмотря на это шаман был настроен оптимистично, хотя, может быть, ему уже ничего не оставалось, кроме как быть оптимистом. Он говорил, что наступит новая эра, что приходят новые времена, что все люди должны выйти на другой духовный уровень, что они должны стать более милосердными, что они должны стать проповедниками и все прочее. По идее он продолжал линию Иисуса. Тех, кто не сможет развить в себе эти душевные качества, просто не возьмут в новый мир. Вот его основная идея. Он объяснял, почему он отправился в путь и почему он шаман-воин, тем, что есть два пути, по которым может пойти человечество. Первый путь — мирный, это путь шамана, которым он и хотел пойти: путём молитв и экзорцизма убрать Путина из Кремля, увести его в отставку, и тогда человечество спокойно перейдет на новый уровень. Если так не произойдёт, если его остановят, не дадут ему сделать то, что должно, тогда человечество пойдёт более трудным путём — путем жестокости и насилия. Он говорил про войны, но, если честно, я думала, что это метафора. Я не думала в буквальном смысле о военных действиях. Он говорил: «Если не светлый, а тёмный путь, то тогда он будет очень жестоким. Он приведёт к огромному количеству жертв, но, тем не менее, другого варианта просто нет — новый мир должен наступить, но таким жестоким и страшным способом».