Ксения Сахарнова: «В России всегда есть место чуду»
Ксения Сахарнова режиссер и продюсер документального кино. Родилась в Варшаве, но жила и работала в Москве. Вместе с мужем Кириллом основала кинокомпанию «SugarDocs», занимающуюся созданием независимого документального кино по теме прав человека. Ее первый фильм «5 минут свободы», посвящен демонстрации 25 августа 1968 года на Красной площади. Вместе с командой «Новой газеты», Ксения принимала участие в создании фильма «В лысого не стрелять» о майоре Измайлове, который спас 174 человека из чеченского плена. О том, почему война с Украиной может затянуться надолго, почему Ксения с семьей уехала из страны и почему новым министром культуры в России будущего станет Екатерина Шульман, говорим с нашим новым героем проекта «Очевидцы».
Расскажите о себе
— Меня зовут Ксения Сахарнова. Я режиссер и продюсер документального кино, а по образованию я киновед.
Ваши первые мысли и чувства 24 февраля?
— Я очень хорошо помню этот день, потому что мы вообще живем за городом, 15 километров от Москвы, в доме. А в тот день я была в квартире, в Москве и делала косметический ремонт. Я помню, как мне муж позвонил с утра. А мы все эти дни ждали, конечно новостей, будет война — не будет. Потому что все время был этот информационный шум — может случиться война. Но мы не верили, естественно, до конца. И муж мне позвонил и сказал: «Возвращайся домой, война началась». И это, конечно, что-то такое было, знаете, что рождает ассоциации с тем, что было в 41-м году, как начиналась война.
Есть ли у вас друзья или родственники, которые поддерживают войну?
— Ну у меня в семье, скажем так, есть разлад в этом отношении. Моя сестра живет в Крыму. Она переехала туда как раз после 14-го года. И она разделяет другую точку зрения. Она тоже против войны, но она считает, что были основания, что виновато НАТО. Я не хочу это развивать. Это очень болезненный вопрос. Это очень осложняет наши отношения. Вообще мне трудно общаться. Иногда думаешь, может лучше взять паузу и вообще не общаться, чем делать вид. Но мы можем говорить о чем-то другом. Знаете, мне трудно.
Как вы оказались в Тбилиси?
— Так получилось, что 21 сентября, когда началась мобилизация у меня муж был в Тбилиси, по работе — монтировал фильм. Я сразу успокоилась. Я ему позвонила и сказала безапелляционным тоном: «Ты остаешься, всё. Ты остаешься там. Давай искать квартиру, что-то делать. Мы к тебе приедем». Я очень рада, что мы здесь. Однозначно. Здесь нам легче дышится. Понятно, что условия, в которых мы живем сейчас здесь хуже, чем наши привычные, московские. Там мы для себя все делали. Здесь мы на съемных квартирах, без каких-то бытовых радостей. Но это все, знаете, такие мелочи. Потому что я считаю, что свобода лучше, чем жить в уютной квартире, в своем домике спрятаться. Выйти на улицу и видеть постеры «Слава героям России», эти буквы «Z». Видеть, как в школах начинают проводить уроки мира, чтобы втирать детям всякую ерунду. Ну как бы невозможно стало.
Один из ваших фильмов посвящен любви двух девушек. Вы понимаете, почему сейчас государство набросилось на ЛГБТ-сообщество?
— Надо быть последовательными. Раз у нас скрепы, как мы можем допустить такие греховные вещи. Надо запретить полностью. Это ужасно, потому что, видите, сейчас стали изымать фильмы, книги об этом. Что делать молодым людям, подросткам, которые себя осознают и причисляют к этой группе, к этим меньшинствам? Что им делать? Кем они должны себя считать — изгоями?
Нужны враги государству все время. Государству, которое ведет войны. Это обычный этап развития авторитарного государства. Нужны враги — внутренние и внешние. Внешние, понятно, кто — Запад, Америка, Польша моя родная. А внутренние — вот пожалуйста, вот эта группа лиц. Как там Кадыров сказал: «У нас этих людей нет». Теперь и в России их нет. Я, знаете, каждый раз думаю, ну нет, не может быть хуже. Уже все, дно и вдруг, знаете, еще один этаж туда, глубже, глубже, глубже этот этаж. И когда уже будет это дно? Гордеевой, иноагенту нашему любимому, Зоя Светова давала интервью. Она как раз из тех, кто принял решение оставаться в России. Она сказала, что когда будут расстреливать на улице, наверное, я уеду. То есть, может быть и такое дно. Когда я посмотрела это легендарное заседание Совбеза перед принятием этого страшного решения, я поразилась этому. Боже мой! Это же Сталин и Политбюро, абсолютно. Понимаете, до чего дошло!
Война надолго?
— Мы делали фильм о Чечне, о чеченской войне. С «Новой газетой» мы делали фильм «В лысого не стрелять» о майоре Измайлове, который много лет занимался тем, что обменивал пленных. Его знали и уважали с обеих сторон — и чеченцы, и россияне. Он 170 человек обменял, очень много. И сейчас выходит у Гордеевой фильм, где эти мамы точно так же едут туда и ищут своих сыновей. Я потом очень много читала о чеченской войне. Я читала в частности дневники Полины Жеребцовой, вы знаете наверняка. Это 10 лет происходило, с перерывами. 10 лет! Просто не было такого резонанса, как с Украиной. Чечня там где-то, в России. Я не знаю насколько у них хватит ресурсов. Если бы мир целиком отказался от сотрудничества с Российской Федерацией, может быть, это помогло бы остановить войну. Но ведь этого же не происходит.
О чем сегодня должно быть документальное кино?
— Знаете, сейчас проходил фестиваль о правах человека «Сталкер». В прошлом году, когда я как раз получал приз за фильм «В лысого не стрелять!», мы со сцены говорили слова в поддержку «Мемориала». Когда начался суд над «Мемориалом», можно было еще сказать это со сцены. Сейчас, когда ты понимаешь, что там нет ни одного фильма, где звучит военная тема, какие там права человека! Даже вот в этом во всем участвовать не хочется. Хотя, я всегда к этому фестивалю относилась хорошо. Конечно, должны быть фильмы, которые рассказывают или о военных действиях, или о призывниках, их мамах, не знаю. О том, как это повлияло на нашу жизнь. А о чем еще можно говорить?
Чего вы боитесь больше всего?
— Я боюсь, что Россия в этой эпохе путинизма останется надолго. У меня там родители, у меня там две сестры. Что мы не увидимся. Да, этого я боюсь.
Каким вы видите будущее России?
— У нас с моей сестрой младшей, которая мой единомышленник, была такая игра — мы с ней сидели и представляли новое правительство России: Екатерина Шульман — министр культуры, например. Илья Яшин — мэр Москвы. Кто-то еще. И мы так сидели и даже настроение поднялось. Ну конечно, я мечтаю, чтобы это произошло. Так, как произошло, например, в Чехии. Когда из тюрьмы вышел Вацлав Гавел и стал президентом. Или как произошло в моей родной Польше, когда Лех Валенса стал президентом и потом, кстати говоря, ушел после первого срока, потому что он не выиграл выборы, потому что демократия уже была. Хотя в Польше было еще очень много проблем. Я мечтаю о нормальном демократическом будущем для страны, потому что уже выросло одно поколение, все-таки 30 лет рыночной экономики дали хорошие плоды. Все-таки, люди делают какие-то классные стартапы. Много чего сделано прям супер, а им мешают. Им говорят: «Нет, не надо, сидите, не участвуйте ни в чемпионатах, не в каких международных проектах». Это постепенно, но это 10 лет уже все происходит. Сначала не стало такого-то фонда, потом этого и этого. А последний год уже валом всех просто. И с кем вы останетесь? Ну с кем? Да, конечно, я желаю перемен. У меня мало оптимизма, но я верю, что Россия такая страна, где всегда есть вариант чуда. Все, кого бы я ни спрашивала и чьи интервью бы ни смотрела, говорили, что мы никогда не могли подумать, что в 91-м году будет путч и СССР развалится. Мы никогда не могли этого представить и вдруг это случилось в три дня. Поэтому возможно все, но хочется чтобы побыстрее.
