Галина Тимченко: «Я воюю не против Путина. Я воюю за своих читателей»

Кремль отобрал у нее «Ленту.ру», лишил возможности работать в России. В эмиграции она с коллегами создала «Медузу», которую читают все, кто ищет независимую информацию. С первых дней полномасштабного вторжения «Медуза» ведет хронику войны. Говорим с Галиной Тимченко, издателем «Медузы», о профессии, о войне и о том, что нельзя падать раньше выстрела. Галина не считает себя проигравшей, потому что игра еще не закончена. «Пока мы живы — мы выиграли», — говорит Тимченко.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Галина Тимченко, я издатель «Медузы». Я родилась в Москве, 10 лет назад, в 2014 году я переехала в Ригу. И с тех пор живу работаю в Риге.

Как война изменила вашу жизнь?

— Война, прежде всего, со всей ясностью дала мне понять, что я никогда не вернусь в Россию. Я просто это поняла сразу, что всё, больше я никогда не увижу. Второе, война отняла у меня огромное количество воспоминаний семейных. Потому что у нас, например, в семье никогда не праздновали День Победы. Потому что у моей бабушки было трое братьев и муж, и все двое остались инвалидами, двое погибли, и муж пропал без вести у бабушки, ну, то есть мой дед. И никогда не праздновали, но всегда собирались. И я просто помню, что происходило, и вот с февраля такого больше я не могу себе представить, чтобы кто-то так же вспоминал войну, как мы раньше это делали. Ну, война разлучила меня с большой семьей, что называется, с двоюродными братьями и с родной сестрой. В общем, сильно, сильно повлияло.

У вас в редакции есть планы на все случаи жизни. А у Галины Тимченко лично был план на случай войны?

— Мне, наверное, сейчас не поверят, или я буду звучать очень странно, но я за несколько месяцев, я… а в начале ноября 21-го года поняла, что будет война. Мы как раз готовили то, что мы называем катастрофическими сценариями. Мы раньше собирались чаще, сейчас теперь уже реже собираемся. И у нас такие сценарии, как нас будут убивать. Вот, даже могу сказать, откуда это взялось. И я, и главный редактор «Медузы», мы большие поклонники книги канадского астронавта Криса Хатфилда. Учебник по выживанию космонавта на Земле. И он пишет, что если вы в открытом космосе, то вы должны быть готовы к тому, что убьет вас через 5 минут, через 5 часов, через 5 дней.

И мы, когда прочли это, мы поняли, что мы должны готовиться. И вот когда мы осенью 2021 года сели готовиться и обсуждали возможные сценарии, и я вдруг сказала, подожди, посмотри. Нас объявили иноагентами в апреле 21-го года. Но мы довольно большие. А сейчас пришли за всеми. Иноагентов из медиа объявляют каждую неделю и затыкают голоса всем, просто всем. Зачем это нужно? Я сказала, если бы я была Путиным, и если бы я готовилась к войне, мне не нужен был бы ни один, даже самый тихий, независимый голос. Мне нужна была бы только пропаганда. Если затыкают всех, значит, будет война.

И мы вот уже в ноябре поняли, но пустить эту мысль в себя и холодно разобраться, а что мы будем делать, если я не могла даже, ну, как бы я не могла впустить эту мысль в голову. Это до такой степени ужасно, что я сказала, нет, мы не разрабатывали такой план. Я в глубине души знала, что так будет, но у меня не проворачивались мысли для того, чтобы можно было что-то решить про это.

А как вы узнали, что началась война?

— У нас с главным редактором было такое слово. Мы когда звонили друг другу в неурочное время, а мы часто друг другу звоним или пишем в неурочное время, потому что новости, такая жизнь. И у нас прямо было специально как пароль. Не бойся, это не война. Я звоню просто проверить цифры. Или не пугайся, это не война. Я просто… У нас там случилось что-то. И так далее, и тому подобное. Вот. И вот 20. 4-го так случилось, что я оставила телефон на зарядке на кухонном столе. И я сквозь сон слышу, все время звонит, звонит, звонит. И я с просонья поднимаюсь и добрядаю до стола, смотрю, что звонит главный редактор, поднимаю трубку, и мне говорят, просыпайся, это война. Вот. Началось.

Вы покинули Россию еще до полномасштабного вторжения. В какой момент вы поняли, что невозможно делать независимое медиа в России?

— Мне это объяснили, я этого не понимала, мне это объяснили. Когда меня уволили из ленты РУ, мне абсолютно точно сказали, что Кремль не даст мне ничего сделать на этой территории. Во-первых, меня как бы, ну, никто меня не заставлял, но меня попросили подписать так называемый non-compete agreement, что я не буду не только работать в каких-то медиа, но мне даже запрещалось консультировать медиа в течение следующего года. И… Поскольку уволили меня из ленты по прямому приказу из администрации Кремля, то было понятно, что они мне не дадут возможности работать в России. Поэтому вопросов не было, был вопрос только где и как быстро. А у меня не было никаких иллюзий, что мне позволят работать в России.

«Медузу» одним из первых медиа признали иноагентом. Ваши доходы от рекламы фактически обнулились. Как удалось выжить? Кто вам помог?

— Ну, во-первых, команда. Я никогда не думала, что наши журналисты могут так бодро и зло ответить на это. Потому что мы пришли, основатели «Медузы», мы пришли к команде и сказали: «Ребят, ну все, лавочка закрывается. Мы потеряли за неделю больше 90% рекламы, у нас денег на три месяца, давайте закроемся сейчас, чтобы мы могли с вами расплатиться, потому что потом будет плохо». И команда сказала, что мы до выстрела не падаем, ты сама нас так учила. И мы сели и также раскинули карты. И сказали, а что у нас есть? Ну, как бы денег у нас много нет, потому что, как вы знаете, реклама всегда приходит цепочкой. Ты продал рекламу, в течение двух месяцев возвращаются деньги, ты продал рекламу и так далее. То есть у нас никаких накоплений не было, у нас всегда были живые деньги, которые поступали от рекламы.

Мы сели и посмотрели, а что у нас есть, денег у нас нет. Ну, денег, так чтобы можно было. Каких-то заступников нет — мы сами себе хозяева. А что у нас есть? У нас есть читатели. И мы тогда просто, ну, это называется так, прыгнуть за завязанными глазами. Мы прямо честно вышли к читателям и сказали, ребята, ну как бы у нас нет ничего, кроме вас. Помогите нам спасти «Медузу». Ну, дальше было прямо, как бы это сказать, ну, я это называю чудом. Ну то есть я просто смотрела и так вот тысяча, пять, десять, двадцать, сто тысяч, двести тысяч евро. И нас читатели спасли. И это прямо было чудо. То есть это такое, знаете, как бы после войны уже такого не было, потому что нас же запретили. А тогда было ощущение, что вся команда просто взлетела, потому что мы поняли, что мы людям нужны. Они готовы нам давать деньги, чтобы мы продолжали работать.

С прошлого года «Медуза» занялась изданием книг. Кто выбирает книги для издания и окупаем ли это проект?

— Выбираем книги мы довольно просто. Во-первых, это те книги, которые не могут быть изданы в России. То есть либо это авторы, которые уже являются либо иностранными агентами, либо, ну, все что угодно, да. То есть это те люди, которых признала Россия. нынешний режим, я не буду говорить Россию, нынешний режим признал врагами. Во-вторых, это темы, которые в России находятся под запретом и строго цензурируются. Например, тема войны. И в-третьих, каждая книга, мы так для себя сказали, для нас должна быть событием. Мы точно должны понимать, что это не проходная вещь, что это событие.

И вот, в общем, мы за прошлый год издали 15 книг, но, опять же, понимаете, когда… мы начали этот же стартап внутри Медузы. Когда стартапы все делают все. Ну, понятно, что там и я, и еще один редактор. Мы работаем совершенно бесплатно. И благодаря этому мы очень экономные. Ну, мы вообще экономные. А благодаря этому еще больше экономные. Поэтому мы издали 15 книжек. И, что удивительно, по итогам этого года мы в прибыли. Это очень скромные деньги, но мы в плюсе. И в операционном, и вообще в плюсе. И это большое спасибо. Хотя я точно знаю, что мы издаем тяжелые книги.

Например, мы издали книжку Джонатана Лителла, которая называется «Неудобное место». Он проехал по Украине, по тем местам, где была оккупация российская. Он проехал с великим фотографом Монтованом Де Агатой, который член кооператива «Магнум», который один из самых знаменитых фотографов в мире сейчас. Это очень страшная фотография, это очень тяжелая книжка. Но есть такие вещи, которые ты издаешь не для того, чтобы их как бы купить и нажиться ни в коем случае, а это событие. Мы не можем не издать такую книжку. Мы издали книжку Лены Костюченко, знаменитой и прекрасной журналистки «Новой газеты». Мы издали книжку Кати Гордеевой. который называется «Унеси ты мое горе». Это Катя проехала от Пскова до Варшавы и дальше, до Мадрида и Лиссабона вместе с украинскими беженцами, которые бегут от войны. Это истории женщин в основном, которые пережили войну и оккупацию.

Мы издали Антона Долина, это моя любимая книжка. Эта книжка называется «Плохие русские. Путинское кино. От брата до слова пацана». Вот, потом мы издали книжку Александра Роднянского. Это его девять блокбастеров. Книжка называется «Нелюбовь». Но это все девять блокбастеров от «Сталинграда» до «Необитаемого острова» и «Левиафана», который он продюсировал. И вот сейчас мы издали книжку Димы Зицера, которая тоже называется «Любовь в условиях турбулентности». Так смешно получилось. Роднянский «Нелюбовь», а Зицер «Любовь». Про то, как общаться с детьми в такие тяжелые времена. Как говорить с ними о войне, как сделать так, чтобы они не очерствели, как сделать так, чтобы ребенок чувствовал себя в безопасности и так далее. Это такой живой диалог с его соавторкой, и это прямо очень хорошая книжка. Нам показалось, что очень важно тоже издать книжку для тех людей, и которые в России, и те, которые за границей, про то, каково сейчас детям вот в этом времени. А самое главное, что мы же эти книжки продаем бумажные. А потом мы их бесплатно выкладываем в своем приложении. Поскольку наше приложение работает в России, умеет обходить блокировки, то люди в России должны получать такие книжки бесплатно.

А можно ли в России как-то найти бумажные книги от «Медузы»?

— Нет, не могут. К сожалению, у нас есть несколько случаев, когда наши неосторожные читатели везли книжки в подарок, и их изымали на таможне. Вот, например, книжку Михаила Зыгаря изъяли на таможне и предъявили экспертизу, что эта книжка нехорошая, экстремистская направленность. Кому-то удавалось провозить книги, но я категорически против этого, потому что есть электронные книги, мы сейчас живем в 2025 году, и можно читать электронные книги совершенно бесплатно в приложении. Не нужно рисковать собой какой бы ни был прекрасный текст. Ни один текст на свете не стоит человеческой свободы.

С недавних пор вы стали публиковать письма людей, которые против войны. Почему вы считаете это важным и как много писем приходит в вашу редакцию?

— Очень много. Очень много. Вы знаете, это удивительное дело. Я вот сейчас уже не скажу, какой тысяча, какой день войны, но тысяча какой-то день войны. Мы с 24 февраля 2022 года ведем хронику войны. Мы несколько раз перепридумывали этот формат. И последний раз, когда мы внесли изменения, мы сказали, что мы понимаем, что все устали от войны, но люди должны слышать людей. И медиа это мостик между людьми. Мы стали публиковать письма людей с их мыслями о войне, естественно, анонимно. И, вы знаете, первые дни писем приходило немного. Ну, два, ну, пять. Иногда не одного, иногда семь. Но после того, как люди увидели, что мы это публикуем без сокращений, без каких-то купюр, что мы просто публикуем письма, то, что они на самом деле думают, а писем стало много, то есть сейчас приходится выбирать прямо. Да, много люди пишут.

У вас в редакции есть сценарий действий на самые плохие времена. Есть ли у вас сценарий на случай, если в России отключат интернет?

— Этот сценарий называется Чебурнет. Да, у нас сначала я делала катастрофические сценарии, ну, потому что я люблю быть подготовленной к разным неприятностям, ничего хорошего в этой жизни, в общем, не сильно жду. А потом я попросила нашего технического директора и нашего аналитика. Я живу роскошно, у меня есть аналитик. Правда, он работает еще на двух работах, но, тем не менее, это один из самых успешных, в том смысле, что один из самых умных людей, которые занимаются медиа-аналитикой. И я сказала, ребята, Что-то мне надоело делать все время какие-то ужасные сценарии и переживать их. Давайте вы сделаете для меня сценарий.

Они долго их делали, там две недели они совещались, там четыре совещания провели, пять. Вот. Потом пришли ко мне и сказали, ты знаешь, Галя, Мы боимся тебя расстроить, но как-то все очень плохо. И предъявили мне сценарий. Один первый сценарий назывался как раз «Лягушка в молоке». Это когда потихонечку включают все больше, больше, больше огонь. Лягушка сваривается, не замечая этого. Второй сценарий это прямая атака на «Медузу». Я забыла, как он называется. То есть когда целенаправленно будут уничтожать нашу инфраструктуру. Или людей. Третье я уже забыла что, сейчас не вспомню. А четвертый был как раз «Чебурнет», полное отключение интернета в России, точнее полная изоляция интернета в России и введение так называемых белых списков. Да, то есть сейчас все, что не запрещено, разрешено. А есть обратная история. Все, что не разрешено, запрещено. То есть есть списочек, куда ты можешь ходить и больше никуда. И это называется «Чебурнетом».

Они мне принесли эти сценарии, сказали, вот видишь, все плохие сценарии, мы боимся тебя расстроить. Я почитала эти сценарии, говорю, ребята… Понимаете, в чем дело? Здесь не хватает одной вещи в этих сценариях. Есть такая в медицине ситуация, есть такое понятие, называется сочетанная травма. Это война на истощение. Вы должны просчитать, когда нанесенные нам увечья будут несовместимы с жизнью. То есть вы, дорогие мои, должны просчитать, когда «Медуза» умрет. Тут они расстроились. Я сказала, ну вот видите, теперь я вас расстрою. Вот. Но пришли ко мне через неделю повеселевшие и сказали, мы все просчитали, умрем, когда захотим. То есть настолько, насколько будет воля к жизни.

Есть ощущение, что Путину все сходит с рук. Как вы считаете, почему?

— У меня есть объяснение, и оно чрезвычайно простецкое. И не то, чтобы это какое-то умное объяснение. Видите, в чем дело? Мы уже больше 20 лет, наверное, с 90-х годов, мы стараемся играть по правилам. Мы строили другую Россию, и мы хотели, чтобы в этой России было… торжество закона, были правила. И вы же, вот заметьте, даже в бытовом смысле, в России уже очень давно начали останавливаться перед пешеходными переходами, такого раньше не было. Я-то помню, когда люди избивали на пешеходном переходе. Нет. Люди начали переходить на зеленый свет. Люди начали разговаривать с соседями, здороваться, сортировать мусор и так далее. Люди хотят жить по определенным, заранее оговоренным правилам в каком-то социальном согласии. То есть это некий общественный договор.

Путин и его сволочи, я не знаю, как по-другому назвать этих людей, для них правил нет. Они играют не просто не по правилам. То есть они меняют правила каждую минуту. Слово, произнесенное сегодня, не значит ничего. И люди, которые как бы для себя установили эти правила, они всегда заранее в проигрыше. Потому что нас с вами можно просчитать. Мы играем по правилам, а для них правил нет. Они могут делать все, что хотят. Им не стыдно лгать, им не стыдно нарушать данное слово, им не стыдно ничего. То есть это абсолютно бессовестные люди, для которых не существует ни понятия порядочности, ни данного слова, ни чести, ни правил, ничего. Поэтому они и выигрывают.

Кажется, появился еще один человек, которому пока… тоже все сходит с рук. Трамп заявляет, что Украина начала войну, что Зеленский диктатор и так далее. И никто не может остановить этот безумный поток сознания. Почему?

— Вы знаете, я это для себя объясняю. Может быть, это неправильно, но я для себя это объясняю, что очень мало мы, например, журналисты или медиа, разговаривали с людьми о сложных вещах. Потому что вообще на свете не существует простых ответов. Самый простой ответ: «Да или нет», да? То есть есть вопрос там, ты меня любишь, да или нет? Это единственный простой ответ, который существует на свете. Все остальные ответы сложные. А такие люди, как Путин или такие люди, как Трамп, они максимально упрощают и уплощают жизнь и дают простые ответы. Иногда люди на это покупаются. Это не навсегда. Но люди покупаются. Кто виноват? Запад, говорит Путин. Кто виноват? Не знаю, мигранты, говорит Трамп. Это все не так. Все гораздо сложнее. Но это долго нужно объяснять. А так он дает простой рецепт. И очень многим кажется, что если принять такой простой ответ, то твоя жизнь тоже станет проще и легче. Это неправда. Это большой обман.

Самое частое слово, которое употребляет Трамп, это сделка. Сделка с Ираном, сделка с Хамасом, сделка по редкоземельным металлам. Как вы считаете, может бизнес-подход реально сработать?

— Я не верю. Видите ли, я, когда смотрю на это, я была везде. Вот знаете, это же очень хорошо было видно в медиа. Нет ничего хуже просвещенного олигарха, как говорится. То есть человек, который, ну, вроде Маска, не будем брать Трампа, вроде Маска, который успешен в бизнесе. Он потом приходит в медиа и говорит, так, сейчас все будет, я знаю, мы не будем делать так, так, и всегда все разрушается. Потому что медиа это про смыслы, смыслы так просто не рождаются. Медиа это про взаимоотношения журналиста с его читателем, это про доверие, это про установление отношений даже не просто доверительных, а… дружеских чего в бизнесе не бывает потому что журналисты в идеале да они дают слово тем у кого этот голос отняли год дают голос то есть они всегда на стороне слабых бизнес никогда и я видел много раз начиная от не знаю там газеты коммерсант лучшие газеты когда-то стран да и заканчивая изданиями, в которых я работала, там Лента.ру, в Коммерсанте я тоже работала.

Вот, РБК, как только туда приходит бизнесмен, который говорит, сейчас все будет по бизнесу, пропадают смыслы, пропадает глубина, пропадает доверие, в результате пропадает и сам медиабизнес. Просто потому, что он устроен чуть-чуть по-другому. Это точно так же, как если бы такой же бизнесмен пришел в театр. Или в музей. И сказал, о, выпускаете людей бесплатно, пенсионеров, это не по бизнесу. И так далее. То есть это другая система ценностей, это другая система отсчета. И этого никто не понимает. Общественные отношения, такая же история. Это гораздо сложнее, чем просто бизнес. Им-то, бизнесменам, кажется, что это просто. У меня-то сложная финансовая модель, то-се, пятое-десятое. Но нет ничего сложнее отношений внутри сообщества. внутри социальных групп. Им этого не кажется, они просто не понимают. Это то, что я называю, не обидятся на меня инженеры, то, что я называю инженерный подход. То есть если я пойму, что вот это подкрутить здесь, а здесь вот поставить вот такой фильтр, все заработает. В обществе не так, немножко по-другому, все посложнее.

Каким вы видите будущее российских медиа в изгнании?

— Вы знаете, я ее не вижу, скажу вам честно. Я когда-то думала, что, ну, наверное, мы сможем победить. В каком смысле не победить? Я всегда говорю, я не борюсь против, я борюсь за. Я хочу, я не воюю против режима или против Путина. Я воюю за своих читателей, за их доступ к информации. за свободу общения с ними. Сейчас мне так уже не кажется. У меня пока, я скажу абсолютно честно, у меня нет хорошего сознания. Мы все равно не будем падать раньше выстрелов. Вот, и мы все равно как бы… У меня есть хорошая история. Это про одного пожилого мужчину, у которого умерла жена. Это наш родственник. И моя сестра позвонила и сказала, давайте я приду к вам, уберусь. Он сказал, я уже убрался. Сказал, в смысле? Вы же очень плохо себя чувствуете. Он сказал, ну и что? Ну как бы то, что я плохо себя чувствую, ни повод не убираться в квартире. Вот точно так же то, что я не вижу будущего, ни повод не делать работу, которая должна быть сделана. А там посмотрим, будем анализировать, пока у меня хорошего сознания нет.

Вы ощущаете себя проигравшей?

— Может быть. Это прозвучит рекламой, но я тогда не буду называть имя. Есть один такой прекрасный американский человек, который книжки пишет и выступает с публичными лекциями, он говорит о теории бесконечной игры. Проигравшим может считать себя тот, кто играет в игру с финалом. Ну, например, футбол. У тебя есть известный противник, у тебя есть определенное время игры, и когда время подходит к концу, у тебя есть счет, который ты можешь предъявить. Ты проигравшая страна или ты победившая страна? То, чем занимаемся мы, называется по-английски infinite game или бесконечная игра. У нас каждый раз меняются противники. Меняется правила игры, меняется время игры. И никогда нет окончательного выигрыша или проигрыша. Есть ситуация на сегодня, а завтра она может поменяться.

Поэтому невозможно считать себя выигравшим или проигравшим. Пока мы живы, мы играем в эту игру. Пока финального свистка просто не будет, его не существует. Поэтому каждый день мы смотрим вокруг, как изменилась ситуация, кто теперь вышел на поле, какими… В какую игру мы играем сегодня? Потому что когда-то мы играли в игру обход блокировок, а теперь мы играем в игру «Будем экстремистами», а потом мы будем играть в игру «Госизмена», а потом мы будем играть в игру «Вы — герои», да, какие угодно. Это игра без финиша. Поэтому не может быть проигравших. Пока мы живы, мы уже выиграли, потому что мы живы.

Каким видите будущее Европы? Как вы считаете, готов ли Евросоюз к противостоянию с США?

— Я не знаю, я не знаю, я не политолог. Как житель Евросоюза, вы знаете, я понимаю, что вот Евросоюз как раз для меня воплощение вот этой цветущей сложности. Это и хорошо, но это и тормозит тогда, когда нужно принимать быстрые решения. Иногда нужно принимать быстрые решения. Смогут ли они это сейчас сделать? Ну, на карту поставлена судьба всей Европы. Если смогут… Прямо молодцы. Ну, когда-то могли.

Мы живем сейчас в состоянии постоянного стресса. Есть какой-то рецепт от Галины Тимченко, как расслабиться и отвлечься?

— Ну, во-первых, у меня такого рецепта нет. Единственное, что я себе вытащила два крошечных лайфхака. Я не люблю слово лайфхак, но два правила. Первое правило давным-давно мне его подарил основатель Ленты.ру Антон Носик. Правило звучит очень грубо, но точно. Не париться из-за того, что происходит вне твоей зоны контроля и без твоего участия. Я не буду волноваться по поводу исхода выборов в Соединенных Штатах, потому что я на это никак повлиять не могу. Волнуюсь я или нет, это все равно произойдет без моего участия. Вот это не волноваться. И второе правило мне подарил ютуб-канал милой голландской девушки, я не знаю, как ее зовут, мне ее просто выдал алгоритм, про то, что у голландцев есть правило гулять в любую погоду, особенно в плохую. Потому что в хорошую погоду мы и так выходим на свежий воздух, на солнышко посидеть. Вот чем хуже погода, капюшончик на себя, шарфик повязал и вперед. Чем мерзее погода, тем быстрее выдувается из головы всякая ерунда. Вот. И я стараюсь ходить.

Чего вы боитесь больше всего?

— Немощи. Только этого. Затяжной болезни, когда я не смогу быть независимой. Больше ничего.

О чем мечтаете?

— Моя мечта сбылась. Она, правда, сбылась так неожиданно. Но у меня очень давно не было животных вообще. У меня кошка умерла уже 5 лет назад. И я не могла себе поверить, что я смогу кого-нибудь завести. А сейчас у меня будет собака Степан. Она большой, белый, лохматый. Наверное, никакой, но очень добрый, хороший пёс. Это собака моих знакомых. И, к сожалению, там болеет хозяйка, и я его взяла себе. Я его через неделю заберу домой.