«Ревущего младшего сына оставил на руках старшего – и уехал»
Александр Елсуфьев – многодетный отец и математик-программист из Санкт-Петербурга. Ему 50 лет. Почти 25 из них Александр проработал на РЖД, в том числе ведущим программистом Научно-исследовательского института железнодорожного транспорта. Участвовал в выборах в качестве члена ИК, облагораживал свой микрорайон, писал о политике во ВКонтакте. Теперь он проситель политического убежища во Франции, оторван от семьи и не может вернуться – в России его заочно приговорили к 10 годам лишения свободы по ст. 207.3 ч. 2 п. д УК РФ.
«Думал, что должность – в некотором роде индульгенция»
– После окончания университета, МатМеха СПбГУ, я, бывший многократный призер всероссийских олимпиад по математике и физике, еле-еле смог найти работу программистом, да и то по блату. И потому еще в прошлом веке успел понять, что России, как писали Стругацкие, «надобны не умные, а верные». Я читал про то, что в развитых странах за подобными мне выпускниками буквально охотятся, а у нас… Ну был ты победителем, ну защищал честь города на всесоюзных соревнованиях, ну получил ты звание лучшего студента – до этого никому нет дела. Можешь своими дипломами хоть печку топить, хоть туалет оклеивать.
На РЖД я прошел путь от программиста самого первого уровня в вычислительном центре Октябрьской ЖД до ведущего программиста ВНИИЖТа. В последней должности проработал почти 10 лет, был на очень хорошем счету. Так как в последние годы приходилось разрабатывать в составе команды систему государственной важности, думал, что для меня это в некотором роде индульгенция от разных опасностей. Увы, я сильно ошибался. Надо было внимательнее читать истории про российских Илонов Масков, закончивших свои дни в заточении.
Я жил в Купчино. Зимой на добровольных началах я 6 лет заливал всей детворе местную старую горку. Потом ее снесли и поставили новодел, который залить невозможно. Потом я занимался заливкой дворового катка на Дунайском, 53. Его построили в 2013-м, в сезон олимпиады единственный раз нормально залили. Потом 4 года он был кошмарным. Я кое-как выбил у муниципалов право на его заливку, и с зимы 2019–2020 гг. стал его делать сам: заливать и чистить. Последние 3 года он официально считался лучшим дворовым катком района. Делал это в первую очередь для своей семьи, и очень радовался, когда на нем было полно других людей. Весь микрорайон знал меня как «дядю Сашу, заливщика катка». Ко мне так обращались даже летом.
Политикой слишком долго не интересовался. Сказывалось присутствие дома бубнящего телевизора. Но однажды РПЦ покусилась на Исаакиевский собор. Я пришел на митинг в его защиту и только там впервые осознал, что проблем в стране гораздо больше, чем рассказывают в СМИ. Стал сопоставлять данные из разных источников и менее чем за полгода перестал поддерживать власть. Скрытая война в Украине шла уже 3 года. Поинтересовавшись подробностями «гражданской» войны у соседа, я понял, что моя родина совершила акт агрессии. С тех пор телевизор стал предметом мебели.
«Я бесшабашно писал посты во ВКонтакте»
– С 2018 года я стал наблюдателем на выборах, затем членом участковой избирательной комиссии с правом решающего голоса. Участвовал во множестве выборов и видел изнутри всю кухню подлогов и махинаций. Но увы, мои неоднократные заявления в прокуратуру о выявленных и задокументированных нарушениях ни к чему не приводили. Был один ответ: «Мы никаких нарушений не видим» – даже при наличии фото-видео фиксации. Для сохранения нервов после ковида с 2021 года забросил: надоело смотреть, как люди опускали бюллетени с самыми разными голосами, а из якобы опломбированных мешков высыпали кучи бюллетеней с идентичными галочками одним почерком.
Я бесшабашно оставлял комментарии и писал посты во ВКонтакте на разные темы, за которые меня частенько банили, начиная аж с 2017 года. Писал, куда направлен вектор развития нашего общества – в совершенно ненужную сторону. У меня было меньше 50 друзей, но некоторые посты собирали до тысячи лайков, а пару раз мои комментарии цитировал Невзоров.
Когда в 2021-м начались «учения», я понял: это конец. Работая с базами данных пассажирских перевозок и реестрами льготников, я отследил потоки военнослужащих. Я увидел, что по отношению к прошлым годам и предыдущим учениям число перевозимых солдат, особенно в направлении Украины, выросло почти втрое.
Как перед нападением на Финляндию, был инсценирован Майнильский инцидент, 21 февраля Россия обстреляла детский сад в украинском приграничье, надеясь на ответ, развязывающий руки. Но не срослось – и нападение на Украину было совершено без всякого предлога. В меру сил я все это описывал в ВК. Рассказывал о происхождении термина «денацификация», который вспомнил Путин, оправдывая нападение.
До поры до времени, видимо, меня спасала моя должность. Сперва меня забанили все группы нашего района, они были под прямым руководством властей. С началом войны Роскомнадзор заблокировал мою первую страницу в ВК. Но самого меня не трогали. Создал новую страницу.
«Сразу после увольнения на меня завели дело»
– Однажды в октябре 2023-го я не выдержал деградации системы управления РЖД и написал пост про свою собственную работу: о неразберихе, безысходности и непонимании руководством основ информационной безопасности. Помимо этого, выразил накопившуюся злость от постоянно разваливающихся проектов.
В течение недели мне указали на дверь. И сразу после увольнения на меня завели административное дело с выплатой штрафа за антивоенные посты.
Прошли полгода моей безработицы. В апреле 2024-го мне позвонили в ночи и сообщили, что против меня заведено уголовное дело, и, видимо, скоро будет арест. Меня обвиняли в постах, которые после возбуждения административного дела я по настоянию жены удалил. Через день мне пришлось бежать из страны. Это случилось за день до возвращения жены с тёщей из отпуска, и за два дня до 12-й годовщины свадьбы. Так и не успел проститься с женой. Вместо этого пришлось прощаться с детьми. Ревущего младшего сына оставил на руках старшего – и уехал.
Через неделю после бегства из России ко мне домой пришли с обыском. Изъяли технику, запугивали жену и детей. Старшему сыну сразу вручили повестку в военкомат в отместку за мое отсутствие. Ему сравнительно повезло. Сперва он упал с самоката, сломал руку, и в военкомате показал справку и гипс. А потом удалось получить другую справку — о последствиях тяжелого ДТП, в котором он действительно получил серьезную травму. Его признали непригодным к строевой службе.
«Здесь у меня только статус безработного беженца»
– Четыре с половиной месяца жил в Грузии, пытаясь устроиться на удаленную работу программистом. Ждал визу во Францию. За это время на родине состоялся суд, и меня заочно приговорили к 10 годам. Жил я в шелтере с говорящим названием «207.3» – эту статью УК РФ инкриминировали большинству постояльцев шелтера. Там мне довелось пообщаться с десятками образованных людей: из них 8 программистов, 4 журналиста, военврач и много представителей других нужных профессий.
В сентябре я смог вылететь во Францию. Подался на политическое убежище. Живу в отеле для подобных мне людей в пригороде Нанта. Завести знакомства пока не удается – кроме меня, русскоязычных в нашем отеле нет. Учу новый язык, верю в то, что все наладится с работой и я сумею когда-нибудь перевезти к себе свою семью.
Вернуться в Россию даже не надеюсь. Увлекаюсь историей, знаю, что было с теми, кто возвратился в страну после 1917 года. А еще в университете я изучал теорию управления динамическими системами, поэтому понимаю, что к хоть сколь-нибудь нормальному состоянию Россия сможет прийти только после полного уничтожения ее системы управления, а значит с обязательным дроблением страны. Если Россия сохранит целостность, даже после падения путинского режима все неизбежно вернется на круги своя. У меня только один путь – становиться гражданином другого государства.
Моя младшая дочка от первого брака хочет переехать, чтобы поступить в нормальный университет. Но когда я получу статус беженца, ей будет уже 18. Под воссоединение семьи она уже не попадает. Двое старших сыновей моей второй жены – мои пасынки (я называю их сыновьями) – тоже уже взрослые. Жена с младшим общим сыном хотят переехать ко мне, но только в принципе. В России у них многочисленная родня, теща, старшие сыновья, дача, квартиры. А здесь у меня только статус безработного беженца с необходимостью еще и язык учить, что в 50 лет непросто. Не знаю, как дальше сложится. Возможно, они выберут комфорт в России.
