Елена Ротари: «Путин не отступит от Одессы»

«Мы не знаем, сколько должно пройти времени, чтобы нас начали бомбить. Но мы понимаем, что это будет…». На этих словах Елена Ротари вытирает слезы. Героиня новой серии проекта «Очевидцы» живет в Одессе. До войны была генеральным продюсером региональной телекомпании «7 канал». Сейчас называет себя журналистом-волонтером. Работает в волонтерском центре, который оказывает помощь военным и переселенцам. Послушайте ее рассказ о жизни во время войны. Об отношении к русскому языку. И об отношениях с русскими.

Расскажите о себе.

 — Сейчас я волонтер. До полномасштабной войны я была генеральным продюсером регионального телеканала. В четырнадцатом году я точно так же помогала и военным, и переселенцам, и с февраля этого года сразу же включилась. Сейчас я могу сказать, что я журналист-волонтер.

Кому вы помогаете?

 — У нас не только гуманитарная помощь — мы в принципе обеспечиваем наши подразделения, которые стоят на юге Украины. Это военнослужащие, которые стоят в Херсонском управлении, в Николаеве, это одесские бригады, николаевские. Мы не делим их на регионы Украины, потому что в Одесском регионе есть военнослужащие и из других областей Украины. Мы покупаем, закупаем и отшиваем плитоноски для бронеплит. Мы получили сертификат на плиты — у нас 4+ класс. Мы все делаем сами, отшиваем подсумки, закупаем тепловизоры, миниэлектростанции, коптеры берцы, форму — все, что нужно нашим военнослужащим. И, помимо этого, наш волонтерский штаб «Нехай Щастить» — «пусть будут счастливы» на русском, три раза в неделю выдает продуктовые наборы для наших временных переселенцев, которые находятся в Одесской области, из Херсона, Краматорска, Мариуполя, Авдеевки, Николаева, фактически из всех регионов, где идут бои, и которые оккупированы.

Какая сейчас обстановка в Одессе?

 — Война повлияла не только на Украину, но и на другие страны. Выросли цены. У нас огромные перебои с топливом, а для волонтерских штабов это подобно смерти, потому что мы не можем заправить автомобили, либо нам нужно потратить несколько часов своего времени на то, чтобы выстоять очередь и заправиться. Из-за этого мы думаем, как переформатировать свою логистику. Поднялись цены на продукты, а некоторые продукты, которые выпускались, допустим, в Херсоне, сейчас совсем отсутствуют. Например, фирма «Чумак». Но такая же ситуация с ценами и в соседних государствах. Я буквально вчера вечером вернулась из Молдовы, там точно так же повысились цены на топливо и продукты питания. То есть ситуация в Украине повлияла не только на внутренний рынок, но и на страны Европы, и на соседние страны, которые нам помогают — Румынию или Молдову. В принципе, да, тяжело.

Что происходит на оккупированных территориях?

 — Ситуация в Херсоне — это, наверное, ближайший город к нам, который сейчас оккупирован, и откуда мы получаем информацию. Не знаю, как у других, у кого-то там возможно родственники, но лично у меня там находится одногруппница моей племянницы, которая училась в Одессе — они фактически не выходят из своих квартир. Они не хотят повторения истории Бучи, потому что мы знаем, что происходит в Чернобаевке. Когда кто-то из нас радуется тому, что в Чернобаевке уничтожают очередной склад российской военной техники, нужно помнить, что пока мы не освободили Чернобаевку, журналистам не известно, что там происходит. Когда у людей из Чернобаевки появилась связь, они говорили о том, что много разговоров о Буче, потому что действительно, она стала первым городом — олицетворением зверств российских солдат, но практически ничего нет про Чернобаевку. Про то, что 160 домов стерты с лица земли вместе с людьми. Мы не можем этого утверждать, потому что мы не были очевидцами, мы знаем это только со слов тех людей, которые там находятся. Я думаю, что когда мы освободим Херсонскую область, то тогда мы будем понимать, что там происходило.

Следите и вы за новостями?

 — Я стараюсь не читать новости. Я убрала все телеграм-каналы в архив, потому что мне морально тяжело вытягивать. Я пью «Бифрен», я сижу на успокоительных таблетках, потому что слышать истории людей, которые приехали, потом видеть, как мужчина сорокового года [рождения], который приехал с Авдеевки, просит его обнять либо поцеловать, а потом ты еще и новости читаешь… Это очень трудно и тяжело.

Будет ли Россия ещё бомбить Одессу?

 — Путин не отступит от Одессы. Мы все это понимаем. Мы не знаем, сколько должно пройти времени для того, чтобы нас начали бомбить, но мы понимаем, что это будет. Служба безопасности Украины сказала, что журналисты и тероборона находятся первыми в списках на эвакуацию, и если прорвут Николаев, то нужно будет уезжать. Воруют людей, активистов, активных граждан, журналистов, как это было в Херсоне, и убивают. Я не знаю, чем они руководствуются. Потому что я понимаю — за все эти три месяца, за эти 100 дней войны, никакие Женевские конвенции, никакие зеленые коридоры для российской армии не действовали.

Что может остановить войну?

 — Я бы, возможно, хотела сказать, что Путин сошел с ума, дать ему какое-то оправдание, но я очень хочу, чтобы он был психически здоров и понёс наказание в суде по всем рамкам закона, чтобы он не был признан сумасшедшим. Но я не знаю, кто может его остановить. У меня много знакомых в России, но я перестала с ними общаться, я перестала общаться с двоюродной сестрой через неделю, потому что она мне написала, что Путин нас вылечит за 1 день, хотя в тринадцатом году она была в Одессе и говорила о том, какой плохой Путин. Я спросила, что же произошло за эти восемь лет, от чего меня нужно лечить. Да, у меня есть друзья в Питере, которые выходили на улицы. Возможно, нужен гражданский взрыв внутри страны, но я не уверена. У вас много людей. Если мы посмотрим по количеству погибших — то это в основном буряты и чеченцы. Он же действует по тому же принципу, что и Гитлер. Гитлер искал чистую арийскую нацию, а Путин избавляется от людей других национальностей, и они не понимают, что России не нужна Бурятия, раз он в таком количестве их отправляет на убой. Возможно, ему выгодно убрать эти национальные меньшинства для того, чтобы у него не было внутреннего конфликта.

Почему в России многие поддерживают войну?

 — Все идет от необразованности. Я смотрю на то, как они пишут по-русски, и я могу сказать, что в Украине по-русски пишут грамотно, а люди, которые живут в России, не знают собственного языка и его правил. Я думаю, что неграмотными, необразованными людьми, не интересующимися историей, теми, которые не читают крутых писателей, не читают различных политологов — ими очень легко управлять. Им удобно, когда всю новую историю преподносят из телевизора. Им не нужен ни Google, ни книги, ни академическая история, ни архивы — ничего, для того чтобы интересоваться историей. Потому что, когда они говорят, что Севастополь русский город, они не хотят копнуть и узнать, как Севастополь назывался до того, как его назвали Севастополем. А он не был никаким русским городом. Узнайте историю русско-турецкой войны и как это происходило. Я думаю, что людям просто не хочется читать, не хочется знать. Им удобно так.

Война надолго?

 — Вы знаете, в первый день войны, когда я проснулась, я подумала, что это будет война пяти дней. Как война, которая длилась в Грузии в 2008. Чего-то погромят и все, потому что весь мир поднимется и поймет, что так не должно быть. Но сейчас мне тяжело даже предположить. Возможно, она уйдет в замороженный конфликт. Если сейчас не удастся оккупировать Одессу, то её оккупируют через пять лет. Знаете, родителей, родину, соседей не выбирают. Но, к сожалению, мы оказались в таких условиях, что нам придется защищаться на много лет и десятилетий вперед. У меня есть такое ощущение, что это будет, как Израиль и Палестина.

Каким видите будущее Украины?

 — Я все-таки хочу, чтобы Украина была целостной, чтобы мы смогли освободить все наши территории. Чтобы мы в ближайшие два года восстановили свою страну, а по тому, как возвращались ребята с заработков воевать за границы, я вижу, что мы это сможем. Хочется, чтобы Украина в европейском сообществе, я имею в виду в Евросоюзе, заняла достойное место, потому что у нас сегодня есть очень много крутых штук, которых нет в Европе. Наши люди, которые привыкли все делать в смартфоне за пять минут, столкнулись с шокирующей бюрократией, особенно в Германии, а они уже отвыкли от этого. А мы знаем, что Германия — законодатель бюрократии. Мне хочется, чтобы Украина была успешной, чтобы с ней действительно считались, чтобы не было такого, как это было в 14 году, когда нам говорят о том, что санкции ввели, но за спиной продают оружие. Сегодня мы воюем не только с Россией, но и с Италией, с Францией, с Нидерландами, с Германией, с теми странами, которые в обход санкций продавали оружие России. Сегодня в Германии мы замечаем, скажем так, стокгольмский синдром по отношению к России, по отношению к тому, как она ведёт себя с Украиной, но Германия должна четко осознавать, что ее вина в этой полномасштабной войне тоже есть, и она довольно велика.

Что бы вы хотели сказать русским солдатам?

 — Я не желаю русским людям смерти. Я желаю им, чтобы они испытали все то же, и ни капелькой больше, что испытываем мы каждый день: от сирен до разрушенных домов. Я бы хотела пожелать им, чтобы они сберегли свои семьи, свое достоинство, и чтобы они не выполняли преступных приказов. Чтобы они не верили в невероятных нацистов, и чтобы они включили голову и поняли, на что их сюда отправляют.