За любое слово — штраф или заключение

Кирилл — российский журналист из города Владимир. Редактор информационного проекта «Довод». В конце марта «Довод» был заблокирован. Редакция издания была вынуждена уехать из России. О свободе, страхе и смысле протеста — новый герой проекта «Очевидцы. 24/02/2922».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Кирилл Ишутин, я российский журналист из города Владимир. У меня есть информационный проект «Довод», я занимался им, пока нас не заблокировали. На нас завели уголовное дело, и мы были вынуждены всей редакцией уехать, пока что в Турцию, а дальше посмотрим.

Как ты узнал о войне в Украине?

— О войне в Украине я узнал в больнице — я лежал с диабетом. 23-го февраля ко мне приезжала жена, мы погуляли, я лег спать, а на утро узнал, что война. Для меня было культурным шоком то, что многие поддержали её. Я этого не ожидал. Я считал, что мы хоть что-то, но все же сделали за все эти годы в России, говоря правду. А оказалось, что люди вокруг превратились во врагов.

Что изменилось в вашей жизни после начала войны?

— Наша жизнь изменилась кардинально. Во-первых, это повестка. Мы в этой войне полностью. Мы стали о ней писать, мы постоянно читаем об этом, распространяем информацию, полиция постоянно за нами бегает, заводит дела, проводит обыски. Масса угроз в наш адрес: что мы предатели, что так нельзя, что мы должны быть со своей страной, что мы помогаем США, Госдепу и ещё черт пойми кому уничтожать нашу великую родину. Нас давно прессуют. Мне угрожали смертью, говорили, что мой ребенок не вернется из школы. Уволить жену с работы — это самый легкий вариант. Каждый год у нас проходят обыски по уголовным делам, к которым мы не имеем никакого отношения.

Почему ты решил уехать?

— Уехать я решил после уголовного дела, в котором фигурируют мои коллеги. Я больше за них боюсь. Я-то сильный, я-то смелый, я смогу это перетерпеть, а ребята… У нас одному, например, недавно исполнилось восемнадцать лет — очень талантливый парень, не хотелось бы губить его судьбу. В России невозможно стало писать. Любое слово — это либо штраф либо уголовное заключение. А журналистика требует свободы высказывания. Я не могу без этого. Мне легче куда-то уехать и писать открыто, чем оставаться и молчать.

Почему в России многие поддерживают власть?

— 22 года запугивания. 22 года репрессий. Тот, кто изначально боялся, стал оправдывать себя. Мы же понимаем, что у человека есть чувство самосохранения. Он начинает повторять, что все нормально, мы неплохо живем — и начинает в это верить. Им дают идеи, их отучили думать самостоятельно, они повторяют то, что им говорит телевизор уже на протяжении многих-многих лет. Как минимум восемь лет по телевизору говорили, что Украина враг, Европа враг, с ними нужно бороться, они хотят нас уничтожить. Я в детстве читал Ремарка и видел все то же самое, например, в книге «Ночь в Лиссабоне». Так работали СМИ в фашистской Германии, это калька, один в один. И да, люди так же кричали, что нас хотят победить, нас хотят захватить, поэтому мы должны нападать первыми.

Кто виноват, что жизнь миллионов разрушена?

— Путин, конечно же. Путин — враг своего народа. Он 22 года уничтожал народ, уничтожал свободу слова, убивал неугодных, тех же журналистов, сажал их в тюрьму. Кстати, я не просто так вышел в этой майке. Это мой друг — Андрей Пивоваров, который сейчас сидит под арестом. Я всегда был и буду за этих людей, потому что я считаю, что это герои нашего время, которые борются с режимом, борются с Путиным. Может быть, конечно, мы что-то недоделали, но я не знаю, что можно было еще сделать.

Чувствуешь вину за происходящее?

— Я, мои друзья, моя семья подвергались репрессиям на протяжении всего этого времени. Если бы каждый, так же как я, смог бы убедить свой круг людей в том, что происходит на самом деле, что нельзя поддаваться на пропаганду, может быть, было бы легче, но этого не произошло. Я приложил все усилия, и я не считаю себя виноватым.

Есть ли смысл в протесте?

— Всегда есть смысл в протесте, потому что пока есть слово «нет», есть надежда. А как только все согласились с этим — о чём здесь можно разговаривать? Значит все согласились с убийствами, которые, возможно, происходят каждую секунду. Всегда нужно говорить «нет». Нужно говорить, что ты против всего этого, против этого ужаса.

Какая история из Украины тебя потрясла?

— Буча, конечно. Буча и Мариуполь. Я сам в детстве был в Мариуполе много раз — у меня отец жил в Донецке. Он часто возил меня в Донецк, мы ездили отдыхать в Мариуполь. Я помню этот город, помню, что это красивый город, помню его дома. Меня удивило тогда то, что там ездили очень красивые машины, которых не было в России. И то, что я вижу сейчас — это руины, это ужасы войны сороковых годов прошлого столетия.

Почему власть так легко подавила инакомыслящих?

— Владимир Путин сначала выиграл другую войну — войну со своим народом. Она длилась очень долго, порядка 20 лет. В самом начале он притворялся хорошим политиком, что он за демократию. И, кстати, ему очень сильно помог это сделать коронавирус, потому что как только всех заперли в их квартирах, он получил полный контроль. Когда были протесты 21-го года, я выходил на каждую акцию как журналист. И каждый раз меня задерживали. Кстати, в первый раз меня задержали даже до акции. Мне дали восемь суток за то, что я разместил пост об акции. Они сошлись на том, что я организатор. На второй раз я просто пошел снимать. Меня задержали, но протокол ни на кого не составили. В третий раз я опять снимал — мне дали пятнадцать суток. Когда я в последний раз вышел из-под ареста, то узнал, что половина наших федеральных оппозиционеров уехала. Я ужаснулся этому. Я понимал, что тогда было не время, чтобы уезжать. Я понимаю, что это было опасно, понимаю, что их признали террористической организацией, но я также понимал, что сейчас все рассыплется, что и произошло. В 21-м году люди выходили, а теперь, даже когда началась война, люди не выходят на улицы. Люди боятся.

Чего вы боитесь?

— Я ничего не боюсь. А чего можно бояться? Я много думала о том, что может случиться. Да, я был готов остаться в России, и я уже сказал, что в основном уехал из-за своих ребят. Я до сих пор рассматриваю варианты как-то вернуться. Даже если режим не сменится, хотя лучше бы он сменился. Надо немножко подождать, чтобы понять, что произошло, и будем думать. Я не боюсь ни тюрьмы, ни смерти, потому что многие годы думал об этом, и уже смирился. Это вещи, которые могут произойти. Оказаться в чужой стране без средств я тоже не особо боюсь.

Есть ли будущее у России?

— Если Путин умрёт, то будущее есть. Пока у власти тиран, ни о каком будущем говорить нельзя. Есть только угрозы. Кто-то заменит Путина, они передерутся из-за власти, и, может быть, у нас получится взять власть, если выйти на улицу. Именно народу. Я говорю не про оппозицию, не про конкретных лиц, потому что вождизм я не люблю. Я за парламентскую республику, чтобы сам народ решал, как самоопределяться, как жить дальше. Нам уже хватит вождей, в России их было слишком много.

Что не так с Россией?

— Почему-то мы привыкли жить в рабстве. Нам нужен кто-то, кто будет нами руководить. Нам нужен кто-то, кто будет думать за нас. У нас нет свободы в головах. Мы все-таки не прошли тот этап, который прошла Европа, который прошли США, хотя к США я отношусь хуже, потому что там тоже есть свои нюансы. Но наш народ сам не считает себя свободным, и поэтому ему нужен будет какой-то руководитель. Руководитель, диктатор, пастырь, который будет свое стадо использовать, доить его, скажем так.

Вернёшься, если режим Путина падёт?

— Конечно. Здесь я никого не знаю, а там у меня много знакомых, друзей, близких. Там моя жизнь. Я люблю Россию. Я патриот, я хочу, чтобы она была свободной, я хочу, чтобы мы жили хорошо, ничем не хуже, чем другие развитые страны.