https://www.youtube.com/watch?v=UB-JYrh_W9c
Владимир Салтевский: «Люди становятся людоедами»
Владимиру — 35. Живет в Новосибирске. Хотел работать чиновником, чтобы делать жизнь горожан лучше. Но трех лет на госслужбе хватило, чтобы понять — в одиночку изменить систему невозможно. Сейчас оказывает людям юридические услуги. Гражданский активист. Впервые на митинг вышел в 2011, во время протестов на Болотной. С тех пор выходит регулярно. И констатирует: гражданское общество проиграло войну режиму. Новый голос из России в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Владимир Салтевский, мне 35 лет, по образованию я, можно сказать, чиновник. В 2009 году закончил академию государственной службы. На самом деле меня хватило только на три года работы в органах власти. Я приходил туда исключительно по идейным соображениям — желал сделать жизнь в нашей стране лучше для простых людей. Мне хватило трёх лет, чтобы понять, что одному это сделать мало того что невозможно, но система начинает тебя засасывать и поглощать, стараясь замазать тем, из чего она состоит. Далее я ушел в частный бизнес, в коммерцию, в рекламу. И в последние несколько лет я переключился на частную юридическую практику.
Какие были первые мысли и чувства 24 февраля?
— Само нападение на соседнее государство — это преступление даже согласно нашим законам, согласно уголовному кодексу Российской Федерации. Но мало кто при этом говорит, что это еще и большая ошибка. Потому что одно дело, когда мы говорим про Соединенные Штаты Америки или, к примеру, Китай — страны, которые действительно обладают мощной экономикой. Экономика этих стран способна пережить такие события, как-то — война на чужой или своей территории. Российская экономика после нескольких лет падения, начиная с 14 года, попросту не способна к сколько-нибудь длительному нахождению в состоянии войны.
Есть ли знакомые, которые поддерживают войну?
— Такие люди есть и в целом, наверное, эта пропорция соответствует общему представлению о том, каков процент этих людей в обществе. Это тот процент, который нам транслирует, допустим, «Левада-центр».
Вам не тяжело жить в таком окружении?
— Я в политике, и в общественной деятельности не первый год и в отличие от позиции, которую транслировала оппозиция, допустим, Штабы Навального или «Открытая Россия» Ходорковского — я примерно представлял, что на самом деле поддержка власти и этого режима в обществе гораздо больше, чем об этом рассказывала оппозиция. Да, соглашусь, жить среди людей, которые… Если раньше я бы сказал, что они просто поддерживают этот людоедский режим, то сегодня эти люди сами становятся людоедами говоря о том, что Украину необходимо стереть с лица земли. Да, в таком обществе безусловно тяжело жить, и поэтому последние два с половиной месяца для меня превратились в сущий ад.
Думали ли вы уехать из России?
— Сегодня в России, после того как вся система гражданского общества — будь то независимые СМИ, будь то общественные организации, такие как Штабы Навального или «Открытая Россия», будь то общественно-наблюдательные комиссии, которые следили за соблюдением прав заключенных в местах лишения свободы — после того, как все эти системообразующие элементы гражданского общества разрушены этим режимом, власть начинает нагибаться за последними крошками. За остатками гражданского общества, которое сегодня абсолютно разрозненно, которое выходит на одиночные пикеты, протесты, и жить в таком обществе действительно страшно, потому что вчера было на кого нападать режиму, а сегодня остались только мы — одиночки. Я рассматриваю варианты как того, чтобы здесь остаться так и того, чтобы покинуть страну. Время покажет, я думаю.
Учувствовал в акциях протеста в России?
— Вообще я в активном гражданском протесте уже десять лет. Первый свой митинг я посетил в 2011 году — это во времена протестов на Болотной. У нас в Новосибирске также были выступления против фальсификации выборов в Государственную думу — это был четырнадцатый год. В семнадцатом году — протесты против Медведева, которые организовывали Алексей Навальный и его команда. У нас в Новосибирске был локальный протест несколько лет тому назад — против роста тарифов ЖКХ. Тогдашний губернатор поднял тарифы сразу на 15 процентов, и люди вышли массово на митинги. Протесты продолжались без малого полгода, и мы добились того, чтобы повышение с 15 процентов откатили до 4. Тогда это все проходило относительно по-вегетариански, если так можно выразиться. Репрессиям были подвержены только сами системы, которые собирали людей на протесты — простых людей это мало касалось. Сейчас под эту гребенку репрессий попадают все.
Участвовали в антивоенных акциях?
— В апреле я выходил в одиночный пикет со стихотворением украинского математика и поэта — Константина Альвезина. После начала войны Константин пытался покинуть Россию, потому что его родина — Украина. Но ему этого не удалось. Его буквально на вокзале повязали, придумали какое-то липовое административное дело — якобы он выражался нецензурно в общественном месте. Константину дали какое-то количество суток ареста и после освобождения он попросту не смог совладать со своими внутренними эмоциями и покончил жизнь самоубийством. Так вот, перед этим он написал и опубликовал предсмертное стихотворение. Вот с этим стихотворением я и вышел в одиночный пикет. На второй свой пикет — это даже можно сказать пикет-шествие, потому что я участвовал в колонне «Бессмертного полка» — я вышел 9 мая. Я не прошёл и 5 минут в общей колонне. Любители новой свастики выхватили меня вдвоём или втроём из центра колонны, оттащили к ограде и сдали сотрудникам полиции.
У вас нет ощущения что вы проиграли?
— В целом война гражданского общества с режимом проиграна. Сегодня невозможно бороться с режимом системными методами, как это можно было еще год-два назад. Сегодня наступает время одиночек. Будет только хуже. У меня нет радужных прогнозов на будущее для моей страны.
Как видите своё будущее?
— Замолчать? Наверное, меня не заставят, да и я сам не смогу — не такой человек. Сегодня у активистов, по сути дела, два наиболее вероятных пути— это либо в тюрьму, либо за границу. Ситуация патовая. У меня 2-й шахматный разряд, и в шахматах эта ситуация называется цугцванг — нету хороших ходов. Понимаете? Вот так сходишь — плохо, себе навредишь. Выйдешь на акцию протеста — попадешь на карандаш. Эдак сделаешь — тоже непонятно какие последствия ожидают в случае покидания страны. Будешь ли ты хоть сколько-нибудь, скажем, под защитой западных институтов?
Испытываете ли вы чувство вины за происходящее?
— Во всем этом есть, наверное, доля моей вины, потому что я мог сделать чуточку больше, я мог бы большее количество людей убедить в том, что этот людоедский режим, я бы мог большее количество людей убедить в том, что нельзя голосовать за эту власть. Я бы мог, в конце концов, более систематично развивать свой блог, который я в какое-то время начал, но потом забросил. Основное здесь даже не то, чувствую ли я или еще какой-то отдельно взятый человек чувство вины. Главное здесь то, что по факту мы все будем нести коллективную ответственность.
Но ведь можно уехать, дистанцироваться?
— Людям, у которых есть совесть абсолютно неважно, где они находятся — будь они в этой стране, или они уедут на экватор — все равно это будет жечь их изнутри, эта несправедливость по отношению к Украине, по отношению к гражданам своей же страны. То, что власть вообще сделала с людьми через пропаганду, через реваншизм, навязывание идей милитаризма, вот эта внутренняя рефлексия — она будет изнутри жечь этих людей. А если у вас нет никакой совести — да какая разница, где вы находитесь.
Что не так с Россией?
— Можно, конечно, с легкостью отмахнуться — ну, это пропаганда. Пропаганда привела к тому, что люди оказались, в основной своей массе, оболванены. В отношении России сегодня все отдать на откуп пропаганде — это будет очень легким ответом на вопрос, и, я думаю, это вряд ли будет правильным ответом. Пропаганда была и в Советском Союзе, и я всегда считал, что выходцы из советского прошлого имеют какой-то иммунитет к этой пропаганде. Ну они же знают, они должны знать о том, что пропаганде, государству верить ни в коем случае нельзя. Но они продолжают верить.
