Страшно увидеть заголовки: 1935-й, 1941-й день войны…
Александра и Даниил до войны жили в Питере. Она была моделью и вела блог. Он руководил видеопродакшном. Вместе ходили на митинги и акции протеста. 24 февраля решили, что оставаться в России больше не могут. В одной из коммунальных квартир турецкого «Ковчега» мы поговорили с питерскими активистами-эмигрантами о том, что они думают о настоящем и как видят будущее. А как вы считаете, эта война надолго?
Расскажите о себе.
Александра: — Меня зовут Александра Меглеева, это мой молодой человек — Даниил Гудков. Мы оба из Санкт-Петербурга, пара. Месяц назад мы приехали в Турцию, живем сейчас в квартире, предоставленной «Ковчегом». Мы слишком активно выражали свою гражданскую позицию и теперь нам угрожает опасность.
Даниил: — Я руководил небольшой видео-продакшн компанией, занимался прямыми трансляциями, онлайн и ТВ.
Александра: — Я всю жизнь занимаюсь фрилансом, творческой деятельностью: полжизни я была моделью, потом какое-то время работала в туризме, сейчас я визажист.
Как вы узнали о войне в Украине?
Александра: — Мы уже знали о том, что войска подходят к границе, но не догадывались, что война начнется. Мы думали, что это, возможно, провокация или что-то подобное. 24 февраля я проснулась от того, что Даниил зашел в комнату, разбудил меня и сказал: «Война началась». Мы сразу ушли в какую-то фрустрацию. Мы думали, что у нас есть 2-3 недели, месяц, мы думали о том, как найти работу, как уехать. Но поняли мы, что времени нет, в тот момент, когда позвонил отец и сказал, что по месту моей прописки пришли полицейские. Мы не успеваем купить билет, как он уходит. Билеты, которые всегда стоили 20-30 тысяч рублей максимум, начали стоить 70-200-300 тысяч за один билет в одну сторону. У нас была дикая паника, мы еле-еле смогли улететь в Узбекистан, а после смогли попасть в Турцию.
Как отнеслись к отъезду близкие?
Даниил: — Моя семья более-менее. Мы так быстро собирались, что я ни с кем не попрощался. Мы уехали одним днем, и я не видел ни родителей, ни сестру, ни друзей. О том, что мы уехали, я сообщил, когда мы садились в самолет в Узбекистан. У Саши немножко другая ситуация.
Александра: У меня другая: старший брат и отец поддерживают власть. Отец говорил: «Зря ты уезжаешь, ничего страшного. Я надеюсь, ты скоро вернешься. Ничего такого, на нашей территории войны не будет, не волнуйся». А тут речь абсолютно не об этом, не о войне на нашей территории, а о том, что мы теперь страна-агрессор. Я не хочу жить в стране с людьми, которые поддерживают это. Мне просто противно там находиться. Это против моей идеологии. После всех митингов, на которые я ходила, мне просто сесть, сложить ручки и сказать: «Ну да, война. И что такого, главное не у нас»? Я веду активный блог в соцсетях, я веду инстаграм. Уже больше трех лет у меня активная гражданская позиция против власти, против Путина. Я очень много высказывалась за Навального, поддерживала его, ходила на все митинги. И еще нельзя называть это войной — это специальная операция. Это полная глупость. А брат просто звонил и говорил: «Где ты была 8 лет?» Это просто классика: «Где ты была 8 лет, почему ты не ходила на митинги за Донбасс?» Причем он Донбасс называет через «м». То есть моя семья выступила против меня.
Пытались ли вы переубедить близких?
Александра: — Я пыталась переубедить отца. Когда были митинги за Навального, он даже хотел пойти со мной. Но в день митинга, когда я уже одевалась и собиралась, он сказал: «Слушай, я не пойду. Я боюсь, что меня изобьют, а я пожилой, сломают мне что-нибудь — оно уже не срастется». Потом я заметила, что за последний год пропаганда полностью сожрала его мозги.
Почему в России многие поддерживают войну?
Даниил: — Я считаю — это страх. Страх и попытка как-то причислить себя к группе, в которой будет максимально безопасно. И ещё это отсутствие критического мышления. Гораздо проще принять мнение большинства, считать себя частью какого-то большого социального образования.
Александра: Когда нет образования, нет медицины, нет прав, рождается непонятно что. У нас нищая страна. То есть мы считаемся богатой страной, но у нас большое количество бедных. Люди чувствуют себя ничтожными, маленькими, жалкими, им нужно за чей-то счет возвыситься. И когда государство говорит: «Мы возвысились, мы лучше всех, мы сейчас там кого-то, а они нас, а мы их, и мы вот такие крутые, и у нас самая лучшая армия», они пытаются причислить себя к чему-то «великому» в их глазах.
Даниил: — Люди привыкли отдавать ответственность за собственные решения кому-то. Им нужен папа, который за них все скажет, все им объяснит — им так проще жить.
Кто виноват, что жизни миллионов разрушены?
Даниил: — Было бы легко просто выделить одну личность, но это неверно. Я думаю, что это огромная совокупность действий большого количества людей и бездействия другого количества людей. В той или иной степени каждый, кто в последние годы жил в России и платил свои налоги, несет какую-то ответственность.
Александра: — Я считаю, что полностью виновата система. Понятно, что самая большая вина Путина. Пока он не скажет, ничего не будет. Потом идет система. Когда говорят: «Вот сейчас Путин умрет, и все — заживем». Нет, под ним огромная коррумпированная система, такая же злостная, такая же мерзкая, как и он.
Чувствуете вину за происходящее?
Александра: — Я просто родилась в этой стране, я просто родилась на этой территории. Я не выбирала эту территорию, я не выбирала людей, которые живут вокруг меня. Это так же, как ты не выбираешь маму и папу. Я единственное, что чувствую — дикую боль. Но лично я сделала все, что могла. Я ходила на все митинги, я высказывалась, я вела блоги, я пыталась убедить людей, поменять свою позицию. Я делала свой максимум.
Даниил: Я действовал, но получилось так, что эти действия, по большому счету, никому не нужны были.
Есть ли смысл в протесте?
Александра: — Это огромная сила. Когда мы выходили в России — в Санкт-Петербурге, в Москве — было видно, как государство этого боится. У нас настолько законы зажали людей, что видно дикий страх и у них, и у государства. Ничего нельзя: нельзя выходить, митинги запретили, хотя конституционно они разрешены. То есть сейчас все законы, которые применяются, противоречат Конституции Российской Федерации, а это невозможно. Нужно выходить, чтобы государство боялось, чтобы оно видело, что есть те, кто против. Потому что пока все сидят дома, жуют бутерброд и не высказываются — точно ничего не изменится.
Почему власть так легко подавила инакомыслящих?
Александра: — Из-за того, что нас подавляют, нам запрещают высказываться в соцсетях. Любое слово, любое действие — это статья. Уже очень много людей отсеивается из-за этого. Очень много людей боятся увольнений, потому что они обеспечивают семью. Я знаю людей, у которых по трое, по четверо детей — они не могут просто так написать «Свободу Навальному». Не все готовы положить свою жизнь, положить свою свободу ради тех людей, которые остались там. Ты понимаешь, что вытаскиваешь тех, кто тебя ненавидит, и ты уже не понимаешь, зачем ты это делаешь.
Даниил: — Мы очень сильно недооценили пропаганду. Мы все эти годы смеялись, иронизировали, видели в этом клоунаду. Но на самом деле это оказалось просто безумно действенным инструментом.
Что не так с Россией?
Даниил: — Россия все не может повзрослеть. Общество не может выйти на другой уровень осмысления собственной жизни. Такое ощущение, что каждый раз, когда общество готово к новому шагу, что-то все равно ему мешает.
Александра: — Мы потомки рабов. Это у нас в крови, это наша история. Уже очень много шуток, и не только шуток на эту тему, про терпение и смирение. Пришел новый правитель, не нравится? — терпи и смирись. Когда я начала ходить на украинские митинги, я впервые познакомилась с их культурой поближе. Они сильные. Они не готовы мириться с тем, чего они не хотят, что им не нравится. А у нас в России — терпи и смирись.
Даниил: — Они умеют быть свободными. Мы свободными быть не умеем.
Чего вы боитесь?
Даниил: — Распространения войны и того, что она затянется на очень длительный срок.
Александра: — В «Медузе» пишут: «51-й день войны, 56-й день войны, 57-й день войны». Страшно увидеть «1941-й, 1935-й день войны». Мне кажется, это самое страшное. И я считаю, что украинцы действительно сейчас сдерживают Третью мировую войну. Они действительно делают намного больше, чем кто-либо в любой стране мог себе представить.
Есть ли будущее у России?
Александра: — У России нет будущего, пока люди там не захотят хорошо жить. Пока они сами не поймут ответственность за свою жизнь. Они все время ждут, что что-то само поменяется, что-то само наладится. Мой отец, поглощенный пропагандой, все время говорит: «Ну ты возвращайся, ничего, несколько лет пройдет, и все получше станет». Почему все станет получше, когда никто об этом не волнуется, когда никто не высказывается?
Вернётесь, если режим Путина падёт?
Даниил: — Мы внутренне уже настолько потеряли родину, что внутри для неё нет места.
Александра: — Я хочу наслаждаться жизнью, я хочу жить, как жила раньше, но при этом без угрозы собственной безопасности и свободе. Какой-то писатель говорил: «Разбудите меня через сто лет, спросите, что сейчас в России происходит — там пьют и воруют». Я не готова положить жизнь на терпение и ожидание.
Даниил: — Такое ощущение, что мы все эти годы потеряли просто в никуда, посвятили ничему. И возвращение в Россию будет очередной жертвой своим временем.
Александра: — Уже не хочется иметь дела с русскими, которые типичные «русские». Когда режим падет, а мы сможем вернуться — эти люди останутся. И придет другой тиран, и они его поддержат.