Доживем до победы, или школа времен спецоперации
Андрей (имена всех героев изменены – прим. ред.) – учитель основной школы из Татарстана. После 21 сентября он покинул Россию, потому что на общих основаниях подлежит мобилизации.
– В сентябре исполнилось 11 лет, как я работаю школьным учителем в одном из провинциальных городов. Хочу поделиться своими наблюдениями относительно того, как изменилась школа после 24 февраля.
В ожидании блефа
Лично я ждал войны с прошлого лета. Безрезультатная встреча Байдена и Путина в Женеве, сосредоточение и последующий отвод российских войск на границах с Украиной, мрачные карикатуры Ёлкина на этот счет, – все говорило о приближении чего-то страшного. Дети, с которыми я делился своей обеспокоенностью (сплошь отличники и хорошисты) успокаивали меня: «Да что вы такое говорите, никакой войны не будет! Вы новости послушайте».
Скептически о перспективах войны высказывался и украинец Николай (имена и фамилии сотрудников и детей в тексте вымышленные – ред.), устроившийся в нашу школу два года назад. «Ты шо такой мрачный?» – спрашивал он меня. «Так война скоро. Ты разве не ощущаешь?» – «Ой, я тебя умоляю. Кому эта Украина нужна. Она сама, того и гляди, распадется».
После зимних каникул мои опасения стали разделять даже дети. Всех категоричнее высказалась девятиклассница Ясмина, год назад приехавшая в наш город из Донецка. На Донбассе у нее осталась сводная сестра, с чьих слов Ясмина уверенно заявляла: «Ну да, война будет. Уже и точная дата известна – 17 февраля». Ее одноклассница, прежде верившая каждому телевизионному слову, показала мне видео, которое ее папа снял в командировке в Белгороде. На видео – железнодорожные пути, забитые составами с военной техникой.
22 февраля по случаю Дня защитника Отечества выдался лишний выходной, и я с семьей отправился в автопутешествие по соседним районам. Настроение было приподнятым. В конце концов, 17 февраля ничего не случилось. «Судя по всему, Путин просто блефует», – успокаивал я себя. Даже Навальный в интервью The Washington Post называл приготовления к войне блефом.
И нашим, и вашим
В день начала так называемой «спецоперации» я опубликовал в Инстаграме антивоенный пост – черный прямоугольник с хэштегом «нетвойне». (После того, как слово «война» стало запрещенным в России, я удалил этот пост, но успел заметить, что украинец Николай его лайкнул.) В учительской, где я обычно общаюсь с коллегами, царило необычайное возбуждение. Все как-то слишком рьяно говорили о погоде и прочих пустяках, словно пытались убедить себя, что в жизни ничего чрезвычайного не произошло.
Так получилось, что 24 февраля я на переменах дежурил на вахте, где стал свидетелем разговора между двумя школьными техничками – пенсионеркой Фаиной Петровной и молодой, но имевшей явные ментальные отклонения Светой. «Чуешь, что произошло?» – спросила первая. «Ничего особенного, – отвечала вторая. – Сейчас армия сделает свое дело, и все наладится». «Нет, это серьезно, – возразила Фаина Петровна, – Но войска надо было ввести». Обе женщины были уверены, что в Украине у власти находятся нацисты и что война долго не продлится.
Из коллег о войне одной из первых заговорила учительница химии. У нее сын на хорошей офицерской должности служит в Белгороде. Со слов женщины выходило, что по телевизору говорят чистую правду и что война была неизбежной. «Они думали, мы и дальше будем терпеть, – сказала она как-то в сердцах, – А русские вдруг возьми и покажи зубы».
Когда в магазинах взлетели цены на продукты, химичка поделилась в школьном чате сообщениями сестры, живущей в Германии. Из них следовало, что немецкие цены скакнули даже выше российских. Правда, было непонятно, почему сестра от такой безнадеги не бежит в Россию, и как вообще сочетается офицерство сына и близкие родственники во «враждебном Западе».
Противоречивой была позиция украинца Николая. С одной стороны, он не отрицал факта ожесточенных боев за Харьков и Мариуполь, а на вопрос о бабушке с флагом (мол, поддерживают ли рядовые украинцы действия российской армии) ответил с иронией: «Ну, кто-то, наверное, и поддерживает. Разные чудаки встречаются». С другой стороны, Николай ругал на чем свет стоит Зеленского в присутствии лидера школьного профсоюза, у которой сын служит в ФСБ. Складывалось впечатление, что он это делал намеренно, чтобы доказать свою лояльность.
«Нам всем должно быть стыдно»
Дети говорили о войне гораздо свободнее. Запомнился диалог двух пятиклассниц на улице. У одной родители поддерживали решение Путина, на что вторая девочка возразила: «А мне мама сказала, что нам всем за эту войну должно быть стыдно». Ясмина из Донбасса сказала, что ее донецкие родственники за Россию. «А правда, что там мужчин мобилизуют прямо на улице?» – спросил я. «Правда, – ответила Ясмина, – Но сестре с бабушкой это не грозит».
Дважды за полгода я видел в школе Z-символику. Восьмиклассника Васю Зайцева (тот еще лоботряс) я застал в школьном туалете за написанием на двери фамилии украинского президента. «А почему он у тебя через Z? – спросил я, – Ты так Зеленского поддерживаешь?» «Нет-нет, вы что?!», – стушевался Вася и как бы в оправдание дописал маркером оскорбительное «п***».
Зэтка и хэштег «своихнебросаем» были на рюкзаке у шестиклассника Гены Семенова. Мальчик живет в убогом общежитии рядом со школой, и я решил, что это подарок администрации города в рамках какого-нибудь социального проекта (любят у нас через дешевую благотворительность продвигать идеологию), о чем я аккуратно и спросил Гену. «Нет, это мне мама на рынке купила», – ответил мальчик.
Шестиклассница Таня Зотова на уроке сказала, что ее брата-контрактника отправили на войну. «И что он говорит?» – «А он только это и успел сообщить, у них телефоны забрали». Новостей от брата не было ни через неделю, ни через три, а потом девочка сама подошла ко мне на перемене и сказала: «Вы знаете, брат позвонил. Сказал, что у него все хорошо, и что местные встречают наших солдат с радостью». «Ну вот и замечательно», – отреагировал я на слова Тани, а про себя подумал, что девочка наверняка солгала и сделала это по указке родителей.
У девятиклассницы Вики Шатуновой, по состоянию на 21 сентября, на войну никого из родных не забрали. Каждые выходные девочка ездит в деревню к бабушке. Я был в этой деревне, и мне она показалась населенной исключительно стариками. И вдруг Даша сообщает, что в эту самую деревню привезли четыре цинковых гроба… И еще один парень продолжает воевать в Украине. В сентябре от той же девочки узнал, что парень попал в плен, а его родители запустили в социальных сетях хештэг с призывом вернуть его домой.
Бесплатный «стриптиз»
Все то время, что я работал в школе, наблюдал постоянный рост нагрузки на учителей из-за так называемого «патриотического воспитания». Разного рода беседы и добровольно-принудительные конкурсы, в основном, ложатся на классных руководителей. Надбавка за классное руководство тоже выросла, но в сухом остатке едва перевалила за 5 тысяч рублей. По этой причине, одни учителя с неохотой берут класс, а другие, напротив, тянут два класса одновременно. В случае претензий со стороны директора у них всегда есть отговорка: «А что вы хотите?! Я не двужильная!»
Классные часы часто не проводились или же отдавались на подготовку к экзаменам. И вот на августовском педсовете директор строго-настрого велела классным руководителям по понедельникам проводить «уроки о важном». Причем, бесплатно, мол, в вашу нагрузку входят часы внеурочной работы, оплата которых заложена в оклад. Потом учителя между собой долго возмущались, отпускали колкости в адрес коллег без класса (меня, например, назвали «блатным»), но дальше разговоров дело не пошло.
Справедливости ради надо сказать, что в нашей школе администрация предупреждает о своем приходе на «урок о важном». В других школах города учителей обязывают снимать каждый такой урок на камеру и в тот же день отправлять запись завучу по воспитательной работе. Я спросил у одного ученика: «С ваших родителей брали согласие на съемку?» «Нет, не брали», – ответил он. «И что, вас это не возмущает?» – «Да всем по фигу! Большинство на этих уроках в наушниках сидит».
С началом войны учащихся стали активнее привлекать к конкурсам строевой подготовки. Отбирают самых физически крепких и дисциплинированных. Надо признать: детям участие в этих конкурсах в радость – от уроков освобождают, да еще форму дают поносить. Правда, берцы приходилось покупать за свой счет. По этой причине, даже в конце сентября были курьезные случаи, когда на поднятии флага у кого-нибудь из юнармейцев на ногах были обычные кеды или туфли на каблуках.
Комичной получилась история с установкой флагштоков. Никакой поддержки школ со стороны администрации города в этом вопросе не было. Директора по своим каналам сами находили обрезки труб, а потом кто-нибудь из учителей их сваривал и устанавливал. В нашей школе флагштоки получились очень высокие и тяжелые. А бур, принесенный учителем ОБЖ, позволял углубиться в землю лишь на метр двадцать.
Часа три мы с Николаем держали сначала один, потом другой флагшток в углублениях, пока обэжэшник корректировал наши усилия (конструкции упорно отказывались стоять прямо), готовил и заливал бетонную смесь. Замдиректора по АХЧ сравнила нашу возню с танцами с шестом. «Ну так если это стриптиз, то плати деньги или проходи мимо», – отшутился Николай.
Когда закончится война
Чем дольше шла война, тем ожесточеннее становились голоса ее сторонников. 9 мая бюджетников по традиции согнали на церемонию возложения цветов к вечному огню. В очереди на возложение я услышал, как опытнейший педагог начальных классов в разговоре с коллегами призвала не церемониться с «нациками» и обращаться с ними как в ДНР и ЛНР, где специально для них узаконили смертную казнь. Вместе с тем, даже на седьмом месяце войны большинство учителей по-прежнему делали вид, что ничего не происходит.
Я и сам жил по принципу «как бы чего не вышло», опасаясь репрессий. Соотношение «молчунов» и «патриотов» до объявления мобилизации было сильно не в пользу вторых. А после… А после я уже не выдержал и уехал из страны, оставив дома семью. Жена мое решение поддержала, сказав, что пока я за границей ей будет спокойнее.
Уезжал я в будний день, предварительно попросив жену занести в школу заявление на административный отпуск. Оказавшись за границей, первым делом позвонил директору и попросил ее не принимать нового учителя, распределив мою нагрузку среди имеющихся. «Ладно, сохраним место такому ценному кадру, – ответила она, – Ждем вас обратно после победы». «После НАШЕЙ победы», – добавила она, и в ее голосе чувствовалась ирония.
