Сергей Гуляев: «Сегодня мир в руках сумасшедших»
Сергей Гуляев — журналист, писатель, политик, подполковник запаса. Служил в Афганистане, участвовал в боевых действиях в Чечне, ликвидировал последствия Чернобыльской аварии. В начале 90-х вел программу «600 секунд». В начале нулевых был депутатом питерского ЗакСа. Вместе с Навальным и Прилепиным возглавлял движение «Народ». В 2023 выпустил книгу «Закат в коричневых тонах» — с рассказами о войне в Украине. Книга вызвала скандал в среде «Z-патриотов» и стала поводом для уголовного преследования. Из России уехал. О настроениях в российской армии после избрания Трампа, о перспективах «мирного урегулирования конфликта», о том, как эта война повлияет на российское общество и почему общество воспринимает ее не так, как «афганскую», Сергей Гуляев говорит в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Сергей Гуляев. Я журналист, писатель, в прошлом военный, телевизионный ведущий программы «600 секунд». Здравствуйте. Президент России Ельцин принял решение об отстранении от должности вице-президента Александра Рудского. По нашим сведениям, Александр Рудской спокоен, посмеивается и пребывает в прекрасном расположении духа. В прошлом — участник войны в Афганистане, событий в Чечне, немного побывал в Чернобыле, когда всё это происходило. Политический деятель, депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга третьего созыва, организатор маршей несогласных в Петербурге, враг номер один Матвиенко — и прочее, прочее, прочее. Сейчас я в Германии.
В 2023 году вы выпустили книгу «Закат в коричневых тонах», и это обернулось для вас преследованиями. Расскажите об этом.
— В начале 2023 года вышла книга «Закат в коричневых тонах». Весь 2022-й я писал повесть и рассказы об этой войне. Часть публиковал на странице в Facebook, что привлекло внимание к моему творчеству, но меня не трогали. Я думал, что и не тронут — это ведь не репортажи, не публицистика, а художественная литература. Рассчитывал, что мои истории — о Буче, Ирпене, Мариуполе, врачах, снайперах — растворятся на фоне чудовищных преступлений и трагедий. Хотел, чтобы они жили, чтобы это нельзя было забыть. В каждом рассказе и повести есть документальный эпизод, от которого я отталкивался, размышляя о происходящем вокруг, о причинах и последствиях.
Я думал, прокуратура не докопается до художественного переосмысления. Книга вышла в январе 2023-го, прошли тихие презентации — я уже понимал, что шутки с государством кончились, после арестов Беркович и Петрийчук. Они начали сажать за сказки и сны. Книгу заявили на Международный петербургский книжный салон и выдвинули на премию Гоголя. Тут начались проблемы. Кто-то из жюри отправил её Z-патриотам: «Смотрите, что творится». Полетели доносы — более 600, как мне сказали. Люди, не читавшие книгу, возмущались по пересказу Z-писателя, писали в прокуратуру, Следственный комитет, губернатору. Панель на салоне отменили со скандалом, перепечатывали программку.
Триггером отъезда стал приход следственной группы — 20 силовиков утром вломились в дом. Я успел уйти за полчаса до этого, почувствовал, что пора спрятать гаджеты. В 5 утра отъехал от дома в небольшом городке под Петербургом, заметил машину за мной. Петлял по дворам — не отставала. Надо было оторваться, спрятать ноутбук, телефон, рабочие инструменты, где всё хранится. Бросил машину, убежал, добрался до друзей, позвонил домой: «Готовьтесь, похоже, придут». Сын успел спрятать свои телефоны. Через полчаса квартиру переворачивали. Я был в спортивных штанах, в которых косил траву, и рабочей майке. В таком виде пересёк границу.
В тот же день, пока шел обыск и меня не объявили в розыск, двинул к границе. Друзья помогли купить умывальные принадлежности, бельё, пластмассовую миску, ложку — на случай, если отправят не за границу, а в «Кресты». Эстонские пограничники удивились: «А это что? Для чего миска?» Объяснил: «Не очевидно было, что пересеку границу, могли задержать». На паспортном контроле сказали: «С польской визой транзитных не пускаем». Я начал выкручиваться: «Еду на похороны товарища, бумаги на эстонской стороне». Напряжение было, как у Штирлица с Кэт на границе. Думал бежать через мост, если откажут. Но после звонка — не по мою душу — отдали документы: «Если не пустят, возвращайтесь». Перешёл мост через Нарву, оглянулся, понял: годы или десятилетия сюда не попаду. Грусти не было — если пересеку границу, смогу сделать больше, чем из тюрьмы. Спустя почти два года эмиграции считаю, что был прав.
По каким статьям вас сейчас преследуют?
— У меня целый букет. В одном северном регионе, где я не был, прохожу как террорист. В Псковской области — как экстремист, член экстремистского сообщества. В Петербурге — дело по книге, развивают, раз не могут допросить. Плюс объявили иноагентом. В общем, набор полный.
Как вы оказались в Германии?
— У меня гуманитарная виза. До Германии объездил 9 стран. Пересёк границу с трёхмесячной визой. Эстонцы не хотели пускать — 4 часа общался с пограничниками, от рядового до главного в Нарве. Телефона не было, всё оставил, чтобы не вычислили. Говорил: «Посмотрите, что там за спиной — обыск идёт». Они шерстили Википедию, расспрашивали про Навального, движение «Народ», всё по-новому четыре раза пересказывал. В итоге: «Печать поставили, вы в свободной стране, просто интересно — такие гости редкость». Предлагали убежище в Эстонии, но я ехал в Польшу на съезд. Попрощались тепло, доехал до Таллина на автобусе, переночевал и двинул дальше.
Как война изменила вашу жизнь?
— Моя жизнь теперь на последнем месте — кого она интересует? Война изменила мир и Европу. В Германии я вижу миллионы беженцев из Украины — разрушенные дома, люди в возрасте. Жили в общежитии в Кайме с двумя десятками старушек за 70–80 лет, вырванных из своего мира. Они ютятся в комнатках. Всё более-менее в быту, но пережить такой стресс в их годы — серьёзно.
Я бежал от войны, хотя сам военный — два года в Афгане, две командировки в Чечне, Абхазия, подполковник запаса. Казалось бы, от войны не бегают. Но от этой я бежал как от чумы. Моя страна стала агрессором, фашистской стороной. Стыдно с первого дня за страну и реакцию сограждан. Разочарование в людях, с кем общался, — самое большое. Всеобщее ликование, поддержка чудовищных вещей — как из людей сделали стадо? Близкие и друзья не поддерживали войну, но общая картина убивала. Бросить всё и уйти в небытие я не жалею. В России мне не хватало кислорода. Книга — попытка самооправдания, рефлексия на войну.
За год до войны вы стали соавтором обращения «Ветераны за мир, свободу и демократию», где предсказывалось вторжение в Украину. Расскажите об этом.
— За год до войны, в 2021-м, когда начались учения в Белоруссии, мы с коллегами написали воззвание «Ветераны за мир». Подписались ветераны Афгана и Чечни. Я спросил Колю Прокудина, афганца, писателя: «Понимаешь, что за это прилетит?» Он ответил: «Под каждым словом подпишусь». О нём рассказывали в Украине, я комментировал у Шустера, почему война начнётся и как её предотвратить. Победы не будет, только кровь. На следующий день после вторжения мы подписали новое воззвание — остановить преступление. Оно висит на моей странице в Facebook. Нам советовали убрать, но закон обратной силы не имеет — опубликовали до законов о фейках. Проглотили, не педалировали, иначе ветеранов бы заклеймили.
Какую роль, по-вашему, играют ветераны в антивоенном движении?
— Люди, прошедшие войну, как никто понимают, что творится на востоке Украины. Сравнивая Афган и Украину: в Афгане у СССР было 260 миллионов человек, пятимиллионная армия, ротация стотысячных группировок. Воевали с партизанами, а не армией — правительство, милиция, ХАД были за нас. 10 лет, харкая кровью, не могли победить. Днём контролировали, ночью — нет. Обстрелы, минирования, нападения — я ездил старшим колонны. Шансов не было.
В этой войне у России нет перспектив. Я писал в обращении и через день после вторжения сказал: если Украина продержится две недели, она выиграет. Три года подтверждают прогнозы.
Трамп заявил, что Россия имеет козыри в переговорах по Украине. Как вы оцениваете его шаги в сторону мирного урегулирования конфликта?
— Трамп — некомпетентный популист, а-ля Жириновский. Не понимает войну, не вникает, советуется с теми, кто не доносит адекватной картины. Будет он помогать Украине или нет — она выиграет. Мир нужен, но на условиях до 22 февраля 2022 года: отвод войск к ЛНР/ДНР, прекращение огня. У меня есть план из 10 пунктов на канале «Европейский Петербург». Трамп хочет решать без Украины, сепаратно с Путиным, которому симпатизирует. Зеленский для него — слабак, актёр. Но главный субъект — украинская армия, блестяще сдерживающая превосходящие силы три года. Россия за три года взяла руины Авдеевки, а СССР от Москвы до Берлина прошёл. План Зеленского — многословный, а победа Украины в одном слове: «Держаться». Чем дольше держатся, тем больше перемалывают врага.
В недавнем интервью вы рассказывали о настроениях в рядах российской армии в свете избрания Трампа. У вас есть инсайды о том, каковы они сейчас?
— Все хотят мира, вернуться из окопов — в российской армии устали воевать без целей. Денацификация не работает, видят отношение командиров: бойцов не жалеют, за спинами — заградотряды. Понимают, что их бросают на убой ради ротации в тыл. Нет уважения к командирам — быдло, набранное за деньги, чтобы убивать и реализовывать комплексы. Это не армия, а банда наёмников Путина. Дисциплинированные части погибли в первые полгода, остальное — зэки, мобилизованные, убийцы за 200–300 тысяч. Карма их настигнет. В Афгане я видел взаимовыручку, героизм. В Чечне — как безнаказанность растлевает, открывает низменное. Здесь нет законов войны, некому воспитывать — школа убита, 39 училищ закрыто при Путине. Генералов вроде Рохлина, отказавшегося от наград за войну с народом, нет — только паркетные Шойгу и Герасимов, разворовавшие армию.
Война в Афганистане обошлась СССР в 15 тысяч жизней, цена войны в Украине в семь раз выше. Но та война ощущалась болезненнее. Почему?
— До 1985-го Афган был тихой войной — гробы приходили, но потери размазывались по СССР. Возмущение началось с гласности — в 1986-м пошли выступления, статьи: «Хватит, за что гибнут ребята?» Общество просыпалось, критиковало, Горбачёв завершил кампанию. Война подорвала экономику, санкции добили — триггер развала Союза. Здесь Путин за две недели зачистил СМИ, ввёл законы о фейках, закрыл «Эхо Москвы», объявил иноагентами. Вбросил миллиарды в пропаганду Соловьёва и Скабеевой, натянул войну на «отечественную». Репрессии, аресты, страх — общество в заложниках, боится верить в Бучу, оправдывает агрессора.
Если война остановится, мобилизованные и контрактники вернутся домой. Как это повлияет на российское общество?
— Люди, вкусившие крови и безнаказанности, вернутся телом, но не ментально. Преступление не наказывается — можно вернуться на фронт, всё спишется. Эта масса хлынет обратно — не очищение, а Мордор. Они потребуют уважения, льгот, будут восстанавливать «справедливость» силой, как кланы с войны. Россия ждёт испытания — не классовая, а бандитская гражданская война.
После двух лет эмиграции испытываете тоску по родине?
— Я мог бы два года сидеть в тюрьме. Каждое утро на воле — благодарность. У семьи история с государством нехорошая: прадеда расстреляли в 1921-м, деда — в 1938-м как польского шпиона, мама была «врагом народа», я — иноагент. Не смог исправить страну, чтобы детям не бояться за взгляды. Рад, что уехал с ними. Им не завещаю такой России. Вернуться вряд ли смогу, сил и времени не хватит. Если бы прадед эмигрировал, судьба семьи была бы иной. Я — потомственный враг народа.
Чего боитесь?
— Боюсь, что сдадут Украину, которая почти выиграла, продержавшись три года. Диктатор наберётся сил, вцепится в Европу — Прибалтика на очереди. Мир в руках сумасшедших, сдержек мало. Надеюсь на здравые силы в Америке и Европе, чтобы не повторился Мюнхен-1938.
О чем мечтаете?
— О новых книгах, о детях и внуках рядом. О нормальной России — не великой, а европейской. В движении «Европейский Петербург» с друзьями — Резником, Галкиной, Евдокимовой, Скобовым — сохраняем Петербург как европейский город. Если получится, вернусь.
