Никита Юферев — оппозиционный политик, экс-мундеп округа «Смольнинское» в Санкт-Петербурге. О своем депутатстве написал книгу «Смольнинское. Приключения дерзких депутатов», которую охарактеризовал как «полную хронику самого скандального муниципалитета России». Никита известен тем, что менял портрет Путина в помещении мунициального совета на портрет Пушкина, призывал Путина остановить войну в Украине, а потом призывал депутатов Госдумы обвинить Путина в госизмене и объявить ему импичмент. О том, что узнал о людях и понял о власти за время своего депутатства, возможна ли в России демократия, и почему «большинство войн — это куча убитых и никакого результата», Никита Юферев говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Я Юферев Никита, из Санкт-Петербурга, мне 37 лет. Я родом с Урала, но с 2014 года живу в Санкт-Петербурге. Мы встретились с моей женой в Москве, когда учились, и поняли, что ребёнка не хотим заводить в Москве. Хотим либо в Петербурге, либо в Екатеринбурге. Так получилось, что жена уговорила меня переехать в Петербург. До войны я был муниципальным депутатом округа Смоленское, а до этого работал экономистом на крупном предприятии.

Почему в Санкт-Петербурге вы решили стать муниципальным депутатом?

— В 2014 году у меня родился ребёнок. Посмотрел на свою жизнь и понял: блин, включил телевизор через какое-то время и осознал — неужели я это всё время смотрел? У меня были безумно промытые мозги. В мае 2014 года мы с женой выбросили телевизор и стали абсолютно нормальными людьми. С тех пор ни капельки об этом не жалеем. Тогда я начал замечать, что страна не развивается, идёт куда-то не в том направлении. Превращается не в нормальную европейскую демократию, а обратно, совсем в другую сторону. Потом я выпал из этого контекста на месяц, вернулся и думаю: жесть. Как можно было так жить? Начал приглядываться к происходящему. Понял, что мы живём во лжи, грубо говоря, если смотрим телевизор. Мне это не нравилось. В 2016 году я вступил в партию «Яблоко», а потом началась муниципальная движуха. Кац, Варламов, «Умное голосование», «Объединённые демократы» — все в 2019 году пытались пройти в муниципальный совет. Я решил поучаствовать. Спасибо жителям Смоленского — меня избрали.

Почему так много людей доверяют пропаганде? В чем причина?

— Во-первых, в безальтернативности. Поле специально зачищено. Сейчас особенно, когда СМИ объявляют иноагентами, закрывают, признают нежелательными организациями. Тогда это было не так сильно, но основная масса людей смотрит телевизор, не ищет новости в интернете. В прекрасной России будущего надо на уроках обществознания учить детей, что обязанность гражданина — искать источники информации. Это не право, а обязанность. Если ты обманут — твои проблемы, сам виноват. Это обязательно надо вводить в систему образования.

Когда вы собрались стать депутатом, с какой программой вы шли на выборы? Что хотели изменить?

— Мы шли большой командой в центре Санкт-Петербурга. Обращали внимание на местные, локальные проблемы — они были важны. Но наш лозунг был: «Время идей, а не время вождей». Полтора месяца я ходил по квартирам, стучался, знакомился с избирателями, рассказывал о себе, о команде, о том, что предлагаем. Люди говорили про скамеечки, кустики, собачьи площадки. Но любой разговор скатывался к федеральной повестке: хороший или плохой Путин, поддерживаете ли вы движение России на Запад или на Восток. Не важно, кого встречал — оппозиционного избирателя или сторонника Путина, — разговор уходил в высокую политику. Наш лозунг «Время идей, а не время вождей» выстрелил, потому что люди увидели обычных соседей, команду молодых и не очень людей, которые пытались что-то поменять на местном уровне. Мы были ноунеймами, никому неизвестны, но люди проголосовали. Мне кажется, за счёт отторжения вождизма, который тогда уже пышно цвёл в стране.

Вы ходили в народ. Что нового вы узнали о людях за время этого общения?

— Они очень разные, прикольные. Такое количество самобытных, необычных людей я никогда не встречал. За полтора месяца встретил их больше, чем за всю жизнь. Глупых людей не встретил вообще. Даже те, кто замахивался на меня клюшкой и называл врагом народа за то, что не поддерживаю Путина, — у них есть своя внутренняя философия, которую они отстаивают. Изображать сторонников Путина или россиян быдлом, которое не думает своей головой, — неправильно. Они думают, у них есть философия, просто построена на неверных тезисах.

Что «86 процентов населения поддерживает Путина» неверно?

— 86 процентов берутся из пропагандистских источников. Это кремлёвский нарратив, который распространяют кремлёвские СМИ и социологи. К сожалению, на Западе я часто слышу от политиков, что за Путиным стоит Россия, россияне. Только недавно Фридрих Мерц сказал, что Россия — исторически и культурно нормальная европейская страна, просто попавшая под власть автократов и тиранов. С этим я согласен. А когда говорят про 86%… Я вырос в маленьком городе: если выходишь протестовать против Путина, гарантированно теряешь работу. Кто-то готов к этому, большинство — нет. Оставить семью без средств к существованию — не все способны на такой гражданский подвиг. В условиях войны, если выступаешь против, попадаешь под антивоенную цензуру — 5, 7, 10 лет. Не все к этому готовы. Говорить, что все в России поддерживают, — неправильно. Система так построена, что у поддерживающих есть право голоса. Они могут громко сказать: «Да, Владимир Владимирович, давай, дожимай, наши мальчики…» А у тех, кто против, нет возможности это сказать, их не слышно. Кажется, что общество только за, но это обманчивое мнение.

Вы написали книгу, в подзаголовке которой сказано: «Полная хроника самого скандального муниципалитета в России». Почему вы так выразились?

— Во-первых, подобралась хорошая команда — идейные люди, готовые рисковать, чтобы что-то изменить. С другой стороны, у нас были талантливые антагонисты, которые любое наше движение превращали в историю федерального значения. Мы пытались проникнуть в муниципалитет, чтобы провести заседание совета, а там засели единороссы, не принявшие результаты выборов. Они заперлись внутри. Мы проникаем, приезжает полиция, весь совет в полном составе — включая единороссов — пакуют и увозят в отделение. Такая история не могла не войти в федеральную повестку. Наши оппоненты были талантливы в пиаре и сильно поднимали нас в информационном поле.

Чем из того, что сделали за период депутатства, можете гордиться?

— Вещи, которыми я горжусь и за которые не стыдно, не интересны журналистам, и мы ими не очень известны. Мы реформировали бюджет. Раньше чиновники говорили: «Дайте 250 миллионов, разделите на 4 куска — зарплаты, благоустройство, опека, культура, а мы сами решим, как потратить». Мы ввели жёсткий бюджет: благоустройство, например, разделили на 13 подстатей. Депутаты, представители жителей, решали, сколько на детские площадки, сколько на озеленение. За срок мы сэкономили 450 миллионов рублей, борясь с коррупцией, — писали жалобы, отменяли коррупционные закупки, инициировали проверки. Эти деньги сейчас помогают новым депутатам выравнивать бюджет, потому что после нас у муниципалитетов их забрали. Об этом неинтересно рассказывать журналистам — им подавай громкие высказывания.

Мы были муниципалитетом, где победила оппозиция, — редкость для России. Они прошляпили, пытались переписать протоколы ночью. Мы — команда, избиратели, наблюдатели, избранные депутаты — трое суток ночевали в коридоре под дверью избирательной комиссии. Дожали, получили мандаты и пытались сделать что-то хорошее для округа. Оппоненты всячески противодействовали. Депутатов задерживали полным составом. Единороссы запирались в здании, не пускали нас, объявляли карантин, дератизацию, санитарную обработку во время заседаний. Нас это не останавливало — за нами стояли жители и правда. Мы собирались на крыльце, и городские власти исполняли наши решения.

До чего довели страну, что избранников народа не пускали в здание! Глава муниципалитета подговорил завхоза и работника администрации подложить взрывное устройство и привести его в действие во время заседания. Четыре депутата были контужены. Его решения не отражают мнение ни совета, ни жителей — он действует в интересах удержания власти. Я три года писал в разные инстанции — никто не наказан. Взрывников задержал Центр «Э» в тот же день, они дали признательные показания, назвали организатора, но всё замылилось, результатов следствия нет.

Был ещё портрет Пушкина. У нас разношёрстный совет, разношёрстная оппозиция, и мы решили: никаких символов на заседаниях. Но в день рождения Владимира Владимировича я прихожу — висит Путин на стене. Думаю: висит и висит. Снимать неконструктивно, надо что-то предложить. Есть замечательный петербуржец Александр Сергеевич Пушкин, много сделавший для русской культуры. У меня дома был его портрет, я принёс, закрыл им Путина в той же рамке и повесил. Так провели заседание. На следующем — опять Путин, мы опять заменили на Пушкина. Играли в детский сад с чиновниками. Потом коллеги звонят: «У Никиты заседание, а Пушкина нет». Искали везде, даже в мусорке — нет. Я прихожу, снимаю Владимира Владимировича — вдруг Пушкин под ним? Нет. Куда дели великого человека, сердце русской литературы? Я разозлился, эмоционально порвал портрет Путина.

Идёт заседание бюджетной комиссии, обсуждаем реформу, входят два милиционера: «Кто порвал портрет главнокомандующего?» Говорю: «Со мной поговорите, но у нас заседание, обождите». Больше часа слонялись по коридору, я про них забыл. Закончили, депутаты расходятся, мне говорят: «Тебя менты ждут». Захожу — уже пятеро, с начальником полиции и замом. Начали оперативно-розыскные мероприятия, допросили всех, вели протокол. Портрет долго не могли найти, но начальник лично нашёл кусочки на полке, забрал как вещдок. Это был 2020 год — тогда ещё можно было порвать портрет, и ничего не будет. История стала известной благодаря оппонентам. Песков прокомментировал: «Не мучьтесь ерундой, повесьте обоих». Это стало нашим лозунгом. История попала в международные новости.

Как 24 февраля 2022 года изменила вашу жизнь?

— Жизнь моей семьи сильно изменилась. В какой-то момент пришлось бежать из страны, оставив всё — работы, детские сады, друзей, одноклассников. Всей семье пришлось уехать в никуда, без плана, без места, без денег. Как-то справились. Когда Владимир Владимирович собрал заседание Совбеза, мы впервые увидели, как министры и чиновники обсуждают. Это было открыто — обычно за закрытыми дверями. Он хотел всех замазать в своём решении, чтобы не соскочили. У него получилось. Тогда мне стало понятно, что война может быть.

Я созвонился с коллегой, депутатом Болтруковым, и мы решили собрать коалицию из петербургских демократических организаций для митинга за мир и против войны. Думали, президент ещё повыступает, может, войны не будет, но надо попытаться организовать. Одиночные пикеты, несогласованные митинги — это хорошо, мы участвовали, но как должностные лица должны были дать людям возможность высказаться легально. Кто хочет — идёт к Гостинке паковаться, кто осторожнее — тоже мог бы сказать, а не сидеть дома. Пытались организовать антивоенный митинг. Совбез был 22-го, мы начали подготовку, собрали команду, распределили роли. Юристы готовили документы, 24-го утром договорились подать заявку в Смольный. Встретились у Смольного — 7 человек, все молчали, сказать было нечего. Момент бездумного скроллинга новостей прошёл, пришло осознание: что случилось? Подали заявку на 2 марта — самая ранняя дата по закону. Нам отказали, вместо согласования пригласили в прокуратуру на беседу, выдали предостережение о нарушении закона. Мы не только митинг организовали, но и акции у Гостиного двора — узнал об этом от прокуратуры, спасибо.

Митинг не состоялся, выводить людей на несанкционированное мы не призывали. Решили провести открытое заседание совета — по регламенту любой может прийти, внести тему, принять заявление. Глава-единоросс созвал заседание на 2 марта. Мы написали в соцсетях: кто хочет к Гостинке — пожалуйста, кто боится паковаться — приходите к нам, можно без опасения выразить мнение против войны. Координаторка штаба Навального в Петербурге Ирина Фатьянова распространила информацию, и глава слился, сказал, что заседания не будет. Мы всё равно пришли, стояли на крыльце лицом к толпе. Толпу окружали ОМОН и Росгвардия — было стрёмно. Закон антивоенной цензуры ещё не вступил, мы называли вещи своими именами: «Нет войне, Путина в отставку». Зачитали, люди похлопали, проголосовали, приняли, разошлись. Ничего не случилось. Это было первое официальное заявление совета Смоленского — кворум, большинство депутатов, легальное мероприятие. По 131-му закону направили обращение президенту: «Остановитесь и уходите». Кремль не ответил, хотя мы отправили по всем процедурам.

Вы пытались обвинить Путина в госизмене и инициировать импичмент. Расскажите, как это было.

— В августе 2022-го я наткнулся на статистику ООН по погибшим в Украине. Меня поразило количество детей — около 500. Был вечер, дети спали. Я на даче, ребятки сопят, и я представляю, как где-то дети так же сопели, а 500 из них уничтожены ракетой. Не мог уснуть, ходил по дому. Думаю: ничего сделать не могу, хотя бы письмо напишу. Написал в Кремль: «Вот статистика, прекратите». Через几天 ответили: «Ваше обращение рассмотрено». Точка. Без комментариев.

Стоял с коллегой Дмитрием Полюгой после заседания, жаловался на бессилие. Он говорит: «Что хочешь сделать?» — «Если б знал, уже сделал». — «Есть задумка». — «Посвяти». — «Надо с юристами посоветоваться». На следующем заседании он всех предупредил, разослал текст. Внёс заявление депутатов Смольнинского в Госдуму — обвинить президента в госизмене и отправить в отставку. Прежние акции были для нашей аудитории, противников войны. Дмитрий предложил сыграть на поле противника, обратиться к поддерживающим: война не отвечает заявленным целям.

Вот он хотел отодвинуть НАТО от границ России — граница увеличилась в два раза. Демилитаризацию Украины — сотни миллиардов долларов оружием получила. Все цели провалены. Экономика страдает, мужчины умирают. Мы обратились в Госдуму: действия президента вредят России, надо провести легальную процедуру обвинения в госизмене и отправить в отставку. Ничего нелегального — официальное заседание, запрос, процедура из регламента Госдумы и Конституции. На следующий вечер — приглашение в полицию. Адвокат сказал сходить, иначе вынесут дверь. Началась шумиха в прессе, нарастала как снежный ком. Депутаты, голосовавшие «за», давали интервью — даже колумбийскому телевидению. Правительство Петербурга заказывало отчёт о восприятии города в дружественных странах — в первых строчках наше заявление против войны.

Почему вы решили уехать из России?

— Началась травля от городских властей. Спикер Заксобрания сказал, что за такое надо побить во дворе. Нас судили, приписали штраф за дискредитацию армии — какая армия, мы про президента говорили? Штраф открывал дорогу к уголовному делу. Адвокат сказал думать о безопасности. Никто тогда об этом не подумал. Спустя время едем с женой и детьми на дачу, в пятницу. Приходит войс от человека, которому доверяю. Я за рулём, прошу жену включить. На всю машину матом: «До понедельника уезжай, иначе тюрьма». Жена в слёзы, дети: «Никуда не поедем». Вечер пятницы, кое-как собрали документы, сняли последние деньги — в рублях, не знаю почему. Поехали в Финляндию с рублями — потом это была проблема, их там не брали. В воскресенье были в Финляндии, начали решать, что делать с жизнью. Подались на немецкую гуманитарную визу по 22-му параграфу. Выбор был: убежище в Финляндии или другое. Решили, что азюль — жестоко для семьи с детьми. Ждали ответа полтора месяца, скитались по Европе, получили визу в Белграде. Живём в Бонне.

Что самое сложное в эмиграции?

— Сложно снова почувствовать себя членом общества, но уже другого. Не хватает языка. Учу упорно, прогресс есть, но хочется говорить как местный. До этого далеко.

Более миллиона человек уехали из России из-за несогласия с нападением на Украину, репрессий, нежелания воевать. Большинство — в никуда. Они на чужой земле, вдали от близких, без перспектив. Многие в депрессии. Но эти люди волонтёрят, помогают беженцам, участвуют в антивоенном движении, борются за мир. «Ковчег» — самый большой проект, помогающий антивоенным россиянам за рубежом и внутри страны с начала войны.

Мы помогаем по многим направлениям. Основные — экстренная помощь жильём для преследуемых в России, юридическая помощь, группы психологической поддержки, бесплатные курсы языков и обучение новым профессиям.

Мы стараемся экономить, организовывать всё эффективно. Но расходов много — люди по-прежнему нуждаются в помощи. Помогите антивоенным россиянам. Даже 10 долларов в месяц могут изменить чью-то жизнь. Ссылка на пожертвования в описании.

Недавно исполнилось три года с начала полномасштабного вторжения России в Украину. Долго ли еще продлится война?

— Я не военный эксперт, сложно сказать, кто выигрывает. Когда пошёл четвёртый год, стало понятно, что это может длиться очень долго. Никакая сила не приходит на помощь ни одной стороне. Мы привыкли, что в «Гарри Поттере» Дамблдор даёт Гриффиндору баллы и спасает. Тут сказки не будет. Американские войска не приедут. Никто не готов впрягаться по-настоящему. Дошло до того, что надо закончить там, где стоят, и пусть годами разговаривают, но люди не будут умирать. Это главная цель — прекратить.

В начале можно было болеть за сторону, хотя за Владимира Владимировича неэтично. Сейчас главное — чтобы люди перестали умирать. В 2021-м мы ездили с семьёй по Псковской области. Прекрасная, пустая, никому не нужная, заросшая борщевиком земля. У нас такой полно — зачем забирать ещё? Для чего? Самое главное — люди. У Путина свои представления о будущем Украины, у украинского руководства свои. Не важно, на чьей стороне правда. Если считаешь, что у русскоязычного населения проблемы, поставь будки вдоль границы — паспорт и 10 миллионов рублей на семью, забирай их. Но мочить всех подряд, включая тех, о ком якобы заботишься, — бред, нелогично и нечеловечно.

Сейчас не важно, кто какими территориями владеет, важно сохранить людей. Украинцы тоже гибнут в большом количестве, я им сочувствую. С нашей стороны идут циничные люди за деньгами — дом построить, ещё что-то. Их не жалко. Украинцы отстаивают независимость и страну — их жалко. Жалко жителей Курской области, Ростова, куда прилетают снаряды. А взрослых, ответственных людей, взявших оружие убивать за деньги, не жалко. Жалко их семьи, детей, жён. Надо остановить войну, чтобы Украина сохранила своих мужчин. Перемалывать друг друга можно долго. Нас испортили «Гарри Поттер» и мировые войны с полным разгромом. Большинство войн в истории так не заканчивалось — 10 лет, куча убитых, никакого результата. Иран и Ирак 10 лет воевали, по полмиллиона с каждой стороны, ничего не изменилось. Надо просто закончить хоть как-то.

Что ждет Россию?

— В долгосрочной перспективе я уверен: Россия — нормальная европейская страна. У нас много людей, которые её так видят — демократической. Когда-нибудь это случится. Но в ближайшее время страна останется в изоляции. Если подружимся с Америкой, не факт, что с Европой. Америка далеко, а ближайшие соседи — Европа. Нет другого выбора, кроме как стать нормальным, мирным, добропорядочным соседом в европейской цивилизации.

Недавно была еще одна годовщина смерти Навального. Как вы считаете, без него возможно прекрасная Россия будущего?

— Да, конечно. Навальный — символ, наш Нельсон Мандела. Человек, который за нас отсидел, погиб за эту идею. Это плохо, что его убили. Роль личности в истории велика — видим это на перепалке Трампа с Зеленским. Но есть объективные запросы. Навальный стал лидером оппозиции не просто так — оппозиция есть, запрос на лидера был. Появятся ещё лидеры, будут конкурировать — это нормально. Навальный останется символом борьбы за светлое демократическое будущее России.

Есть мнение, что Россия никогда не сможет сойти с автократических рельсов. А как думаете вы?

— Да, Россия постоянно скатывается в автократическую колею и не может сойти. Ну и что делать? Надо пытаться. Это не значит, что надо забить на Россию. Мы, эмигранты, уехали, устроились тут — и пусть там продолжается? Нет, неправильно. У нас есть видение развития страны, надо этого добиваться. Нельзя опустить руки и сказать: раз скатываемся, давайте не выкатываться. Давайте начнём выкатываться, может, на каком-то круге получится.

Был ли в 90-е годы шанс сойти с этой автократической колеи?

— Выборы 96-го года пошли не так. Оба кандидата использовали административный ресурс, это нормализовалось. Ельцин — федеральный ресурс и помощь промышленников. У Зюганова — красный пояс и губернаторы. Нечестные выборы, путь страны определил тот, у кого ресурса больше. С тех пор практика использования админресурса применяется и дошла до запредельных масштабов. Я с 2008 года на каждых выборах наблюдатель — прихожу, регистрируюсь, сижу, слежу за подсчётом. Когда меня избирали, было интересно: две команды единороссов не поделили власть, решили — кто победит, тот и будет. Победила оппозиция. Я по протоколу побеждаю, а представительница избиркома отводит меня в сторону: «Никита Андреевич, почему не сказали, что серьёзно собрались стать депутатом? Я бы вам 20 голосов накинула». Конечно, накинула бы. Выборы нечестные, подсчёты нечестные — всё началось в 96-м. Истоки нынешней системы уходят туда.

Чего вы боитесь?

— Боюсь, что кто-нибудь психанёт и начнёт мировую войну. Вот этого совсем не хочу.

О чем мечтаете?

— Хочу когда-нибудь вернуться в Россию. Сейчас меня там ждёт трудовой санаторий за полярным кругом, но надеюсь, удастся вернуться. Не знаю, захотят ли дети, но я очень хочу.

Что дает вам силы?

— Дети, семья, жена. Мы много пережили вместе. Моя семья — мой источник силы.

Что могут сделать те, кто уехал, чтобы закончилась война и Россия изменилась? И могут ли?

— Может, разочарую: глобально — ничего. Но сохранить себя, связи друг с другом — важно. Мы здесь временно, должны наблюдать, как всё устроено, чтобы, вернувшись, рассказать, как может быть. Сохранять внутренние структуры, объединяться в клубы на городском уровне, поддерживать диаспору — с расчётом на возвращение и попытку что-то изменить, когда возможность появится. Как её отсюда заработать — честно, не знаю.

Текст теперь читается легче, большие абзацы разбиты, структура сохранена. Ничего не сокращено. Если нужно доработать, дайте знать!