Ирина Мальцева: «Мальчики там гибнут, а ты за мир выступаешь»
Ирина Мальцева родом из Сибири, но перед войной много лет жила в Иванове. Работала экскурсоводом и была региональным координатором движения «Голос». Наблюдала на выборах, писала о фальсификациях, критиковала власть — уверена, «Единая Россия достала всех уже к 2011 году».
В марте 2022 решила провести акцию в виде экскурсии «Иваново в годы войны». Не дали — задержали накануне. Впервые, говорит Ирина, которая до этого много взаимодействовала с полицией, с ней обращались агрессивно. О том, как рождается сознательность и с чего надо начинать просвещение граждан, Ирина Мальцева говорит в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Ирина Мальцева, я родом из Сибири, но последние годы жила в Иваново, в Ивановской области. Работала экскурсоводом, водила экскурсии вокруг дачи Дмитрия Анатольевича в городе Плёсе. Это было до начала войны, а после её начала я эмигрировала сначала в Армению, а затем переехала в Германию.
Как прошло ваше 24 февраля 2022 года?
— В чатах, в которых я состояла, очень быстро начали обсуждать этот вопрос, и все говорили, что нужно что-то делать. Единственное, что мы могли в тот момент — выйти на акцию протеста. Это был рабочий день, не все могли выйти днём на акцию против начавшейся войны, и поэтому договорились на вечер. Но это было настолько переполняющее чувство несправедливости и шока, что я уже в обед вышла на нашу главную площадь с украинским флагом в знак протеста, потому что моя страна не может нападать на чужую. Самое интересное, что никакого противодействия со стороны сотрудников полиции или кого-либо ещё не было, я простояла там какое-то время. А вот на массовом митинге вечером мы уже столкнулись с тем, что появились сотрудники полиции, которые разгоняли людей, задерживали тех, кто выступал против начала войны. Свой вечер я потратила на то, чтобы высвобождать задержанных людей из отделов полиции.
Как вы проявляли свою гражданскую активность?
— Я была региональным координатором движения «Голос». «Голос» — это движение в защиту прав избирателей, которое занимается наблюдением за выборами и фиксацией того, как они проводятся. Я была региональным координатором с 2013 года, я сама участвовала в выборах в качестве кандидата в 2020 году. Ну и, конечно, была другая активность, связанная с благоустройством города, с защитой зелёных насаждений. Это тоже входило в сферу наших интересов, но основная моя деятельность была связана с наблюдением за выборами.
Вы много наблюдали на российских выборах — действительно ли было много фальсификаций или же народ и правда выбирает эту власть?
— Есть разные способы манипулировать голосованием и получать нужные результаты. В Ивановской области всегда находились методы, как повлиять на результат и добиться нужного исхода. Это могло быть сделано снижением конкуренции, например, путём ограничения распространения информации о выборах, или с помощью прямых фальсификаций. Но с момента, когда я начала наблюдать за выборами в 2011 году, манипуляции с голосованием и итогами всегда была. Например, яркая история произошла в Тейково, когда, чтобы не прошел оппозиционный кандидат, ему выставили кандидатов от так называемых «фейковых партий». Причем один из этих кандидатов был с такой же фамилией, чтобы отобрать у него голоса. Для того чтобы претендовать на участие в выборах, эти партии должны были собрать подписи за выдвижение кандидатов. Так вот, подписи собирали представители «Единой России», а также сотрудники администрации и департаментов, которые занимались фальсификацией подписей избирателей. Однажды в Ивановской области просто исчезли бюллетени, а потом оказалось, что заместитель главы города Кинешмы, второго по величине города, сжег их в подвале, чтобы скрыть реальный результат. На самом деле таких историй было много. У нас есть несколько избирательных участков, на которых всегда очень высокий процент голосов за административного кандидата или за Путина. Это психоневрологические интернаты, где сотрудники этих учреждений вбрасывают бюллетени за людей.
Почему однажды вы решили заняться гражданским активизмом?
— К 2011 году, по моим ощущениям и ощущениям людей, которые были вокруг меня, «Единая Россия» достала всех настолько, что уже никто не хотел видеть представителей этой партии у власти. Даже люди, далекие от политики, решили, что они пойдут голосовать, чтобы изменить ситуацию. В моем окружении было много таких людей, которые пошли, проголосовали, но ничего не изменилось. Было такое ощущение, что за «Единую Россию» никто не голосовал, а она выиграла. После этого в Москве были выступления на Манежной площади 4-5 декабря, которые, конечно же, никто не показал по телевидению. Я случайно оказалась в Москве по рабочим делам, и мне рассказали об этих событиях. Тогда меня этот вопрос заинтересовал — что за фальсификации, были ли они в нашем городе и так далее. Я поговорила с заместителем избирательной комиссии Ивановской области, с которым мы тогда работали над совместным проектом популяризации выборов в библиотеках региона. Он мне сказал: «Не-не-не, в Ивановской области ничего такого не было, все у нас честно, все у нас правда», хотя в интернете было много роликов, которые свидетельствовали о вбросах и фальсификациях. Он утверждал, что у нас в Иванове были представители, мальчики и девочки, из движения «Голос», которые что-то там увидели, но они все врут, все это неправда. Так как сомнение уже зародилось во мне, я решила найти этих мальчиков и девочек из «Голоса». Я не просто выслушала, что они говорят, а решила сама убедиться, что происходит на избирательных участках. Я прошла обучение, курсы, тренинги, и уже на президентские выборы 2012 года сама пошла на участки. И я поняла, что нас обманывают. Я столкнулась с сопротивлением на избирательных участках, но чем больше на меня давили, тем больше я сопротивлялась. Поэтому до 2022 года меня не могли вытолкнуть из наблюдения за выборами.
Как общество могло сопротивляться фальсификациям на выборах?
— Если бы общество было зрелым, то не было бы вбросов. Люди, занимающиеся фальсификацией, боялись бы за свою репутацию и не стали бы этого делать. Конечно, равнодушие общества к этому процессу тоже сыграло свою роль. Большинство людей считало, что, мол, и без них все решено, и многие не понимают, зачем вообще нужны выборы и чем занимаются депутаты. На мой взгляд, это делалось намеренно — устраняли граждан от решения важных вопросов, будь то ЖКХ, место жительства или выборы. Это такой обоюдный процесс. У меня была история, когда я наблюдала за выборами на праймериз «Единой России». Там же вообще никаких правил не существует. Женщинам, работающим в избирательной комиссии, была поставлена определённая задача — какой результат должен быть. Я пришла, села на избирательном участке, никуда не уходила, и они целый день пытались меня как-то отвлечь. Я лично знаю этих женщин, мы хорошо общаемся вне выборов, у нас были совместные проекты по городской среде и так далее. И они пытались меня как-то отвлечь: чаем угостить, поговорить и так далее. А в конце я им сказала: «Ну, девочки, как вам не стыдно? Вы же понимаете, чем вы занимаетесь. Зачем вам это?» Они ответили: «Чтобы этого не происходило, должно быть больше таких людей, как вы». То есть, чтобы мы были под контролем и не делали то, что нехорошо. Я им ответила: «А если бы таких, как вы, не было, может, таких, как я, и не понадобилось бы». Что касается людей, занятых своими делами и выживанием, то протест против нечестных выборов возник, в первую очередь, в больших городах, а не в маленьких деревнях. Потому что в деревнях все друг друга знают и все понимают, как это происходит: тётя Маня этим занимается, дядя Петя — сосед. И вот этого доверия к выборам у людей давно не было, поэтому участвовать в этом не было смысла. В случае с федеральными выборами всегда были регионы, которые честно голосовали и честно считали, а были регионы, которые покрывали сверху, например, Чеченская Республика или Краснодарский край.
Что нужно сделать, чтобы люди перестали равнодушно относиться к своей роли в обществе?
— Я считаю, что нужно дать власть на места, чтобы люди понимали, что они живут в этом городе или деревне, и только от них зависит, как будет устроена жизнь в этом месте. Это было заложено в муниципальной реформе, в 130-м законе, но постепенно от этого отошли, и все полномочия ушли наверх. В результате люди оказались в инфантильной позиции, думая, что всё решится сверху. Я несколько раз наблюдала за выборами в Польше, где было огромное паломничество на муниципальные выборы, а на федеральные явка была намного ниже. Конечно, на федеральных выборах тоже есть высокая явка, но она гораздо меньше, чем на местных. Потому что на федеральных выборах выбирают людей, политиков, которые будут решать вопросы где-то далеко, которые не касаются непосредственно жизни людей. Поэтому голосуют в основном те, кто интересуется международной политикой и глобальными проблемами. А на муниципальных выборах голосуют все, потому что они знают, что от их выбора зависит, кто станет мэром в их деревне, как будет решаться вопрос с дорогами, как будет организована работа школы и так далее. Тогда люди становятся более ответственными за свой выбор, потому что понимают, что это важно и влияет на их повседневную жизнь. Что касается просвещения, на мой взгляд, нужно начинать со сферы ЖКХ. Я жила в многоквартирном доме, многие люди до сих пор думают, что государство как-то поддерживает их дом, что власти могут повлиять на управляющую компанию. Но они не понимают, что у них есть реальные рычаги воздействия на ситуацию. И, конечно, я считаю, что в школах должны быть специальные предметы, которые объясняют, как устроена система управления, как участвовать в общественной жизни, как анализировать и спорить. Например, это делают здесь, в Германии, и это важно.
Создается впечатление, что местное самоуправление ограничено тсж. Дальше управления своим домом и двором люди не идут. Почему?
— Людей просто не пускают туда. Им создают иллюзию участия в каких-то делах. Ведь всё равно чувствуется, что люди хотят влиять на жизнь города, а для того, чтобы создать иллюзию этого влияния, на каждых выборах проводятся какие-то голосования: за подъезд, куда пойдут федеральные деньги на благоустройство, или как назвать парк. Власть бросает людям незначительные вопросы, которые могли бы решиться и без голосования, чтобы удовлетворить потребность людей в участии в обустройстве собственной жизни. Мне кажется, что сужение влияния народа проводилось специально и достаточно жестко, и на это было потрачено немало усилий. А сейчас, что уж говорить, люди боятся даже поднять голову, чтобы не быть обвиненными в каких-то безумных преступлениях. Если раньше можно было критиковать чиновников, то сейчас даже за их косяки, назовем это так, невозможно ничего сказать: сразу начинаются разговоры об оскорблении личности.
Вы подвергались преследованиям из-за работы в «Голосе»?
— Да, это началось ещё в 2013 году. Тогда ещё была важна красивая картинка, губернаторы должны были создавать иллюзию того, что они выиграли нормально, без фальсификаций. Конечно, они мухлевали, но картинка была важна. А «Голос» всегда публиковал информацию о том, что они обнаруживали. В 2013 году я была членом избирательной комиссии и просто рассказывала, как это происходит на избирательных участках, что конкретно делают не так члены комиссии, и почему я считаю, что это фальсификация. Причем это было не на моем избирательном участке, а на соседнем. Как правило, на выборах в школах бывает несколько избирательных участков. Я об этом писала в Твиттере, а Твиттер в Ивановской области в те годы был очень популярен. Тогда у нас был такой губернатор Мень, всех заставляли зарегистрироваться в Твиттере. И вот после этих выборов подключили моего работодателя, который вообще не знал, что я занимаюсь, и меня просто уволили. На него оказали давление: ему сказали, что если он меня не уволит, то не сдаст гостиницу, в которую он вложил миллионы. Мы с ним поговорили: «Я должен вас увольнять, потому что вы хороший человек?» — «У вас есть другой вариант». В итоге договорились, что я буду работать неофициально, пока не найду другую работу. Очень интересно было, когда гостиницу сдавали — сам губернатор приехал на её открытие, но все подготовительные работы готовила я. На следующий день начальник сказал мне: «Завтра у вас оплачиваемый выходной», чтобы меня не было видно. Потом меня уволили с другой работы, с каждым годом ситуация становилась всё жестче. Если в 2012 году за какие-то нападки на избирательном участке можно было привлечь к ответственности полицейского, то в 2020 году уже просто за то, что мы выдвинулись на голосование, нас приписали к делу Ходорковского. Прошли обыски, и дальше все по накатанной. На сегодняшний день я являюсь заказчиком какого-то преступления, и хотя я уже восемь месяцев не была в России, мой дом всё равно обыскивают и что-то ищут. Против меня нет уголовного дела, но есть уголовное дело против моего знакомого, которого обвиняют в распространении фейков и дискредитации вооруженных сил. Но из-за того, что у меня есть общая фотография с ним, а он был у нас волонтером, меня считают заказчиком этого преступления. Я уже думала вернуться, ведь уехала я из-за административных дел — на меня было заведено несколько административных дел, которые могли привести к уголовному делу. Потом, спустя восемь месяцев, я подумала, что срок привлечения по административным делам уже истекает, можно и вернуться. Но тут по всей стране начали проходить обыски у членов движения «Голоса», в том числе и у меня, хотя меня уже давно не было в России. И я решила, что пока рано возвращаться.
Почему вы уехали из России?
— После начала войны я и другие активисты в городе организовывали акции, направленные против вторжения России в Украину. Были места, где можно было не согласовывать митинги, но нас всё равно всё время задерживали, всё время арестовывали. А потом наступило 4 марта, был принят закон о дискредитации вооружённых сил, согласно которому борьба за мир в России стала преследоваться государством. В связи с тем, что нас постоянно задерживали, на людей составляли протоколы, мне хотелось как-то оградить тех, кто хотел выйти против войны, чтобы у них не было лишних проблем. Поэтому я решила, что проведу акцию в виде экскурсии. Я экскурсовод, могу провести экскурсию, на которой люди могут собраться, выразить своё мнение о том, что происходит. Я объявила, что у нас будет экскурсия 6 марта под названием «Иваново в годы войны». Конечно, я хотела рассказывать про историю Иваново, как люди переживали войну, как это влияло на мирных жителей, что происходило, но, конечно, какие-то параллели с происходящим в мире в тот момент были. Это была своего рода провокация, на которую сотрудники полиции поддались. Я была довольно активным гражданином Ивановской области, поэтому мои соцсети просматривались, и у меня уже был арест за якобы организацию другого митинга. То есть мои соцсети отслеживались, и увидев это объявление, я так понимаю, они решили меня задержать и сделать план по новому закону. Мне даже не дали выйти на эту экскурсию, несмотря на то, что я рано ушла, ночью покинула дом, чтобы избежать задержания. Меня задержали в городе. Я не знаю, как они меня отслеживали, вероятно, потому что я вышла в интернет, придя на вокзал. На меня выслали ОМОН… Нет, даже не ОМОН, а тех, кто террористов задерживают — с масками. Меня практически положили на землю в центре города и арестовали. В течение 6 марта на меня составили три протокола, а по новому закону для возбуждения уголовного дела достаточно было двух. Я не могла предупредить людей, которые пришли на экскурсию, что это будет опасно, и их тоже задержали — всех, кто пришёл в назначенное время. То, как со мной обращались в этот день, было не похоже на всё, с чем я сталкивалась ранее. Никогда не было такого остервенения, такой агрессии, такого насилия по отношению ко мне. Я не знаю, что тут сказалось. Может, это связано с тем, что у нас в городе есть грузовой аэродром, с которого обычно забрасывают войска, когда начинаются какие-то конфликты, например, как в Белграде, или в Грузии, или в Украине. В ту ночь привезли 500 трупов. Это были первые трупы с украинской войны, и не только ивановские десантники, но и псковские. Насколько я поняла из разговоров сотрудников полиции, их заставили разгружать тела. Они предъявляли мне: «Мальчики там гибнут, а вы тут за мир выступаете». Это была основная претензия ко мне, и насколько я поняла, они хотели посадить меня прямо в этот же день, чтобы я оставалась в заключении до суда. Мне удалось сбежать из очередного отдела полиции, я скрывалась несколько дней, пока не прошли праздники, чтобы меня не посадили в КПЗ. Я хотела, чтобы можно было решить ситуацию с адвокатом. И вот в эти дни, понимая, в какое дерьмо скатилась страна, какая атмосфера вокруг меня возникла, я поняла, что с моими привычками, с моей неспособностью молчать, когда мне что-то не нравится, я не смогу выжить в таких условиях. Я поняла, что либо тюрьма, либо нужно уехать. Тюрьма в моем возрасте — это не то, что я хочу. Поэтому я уехала в Армению. Сначала я думала, что поеду туда на неделю, взяв только ручную кладь. Пока эти административные дела не превратились в уголовные, пока не было суда, не было ограничений, я уехала, надеясь, что вернусь очень быстро. Я думала, что западные страны закроют небо над Украиной, война быстро закончится, и все будет хорошо. К сожалению, мои надежды не оправдались. Мои знакомые говорят, что в моем возрасте быть такой наивной — глупо. У меня есть знакомые, которые остались и продолжили борьбу против войны. Сегодня они уже погибли. Оля Назаренко — жительница Иванова, преподавательница медицинской академии, проводила акции с самого начала войны и до своего последнего дня. Она вывешивала плакаты, поддерживая Украину или протестуя против войны. При очередном развешивании плакатов она упала и разбилась, а потом умерла в больнице. Я пыталась убедить её уехать, потому что её тоже преследовали, много раз задерживали, против неё было заведено несколько уголовных дел, но она сказала: «Это моя страна, я не уеду». Так всё и закончилось. Я не настолько сильная, как она. Про некоторых людей, даже если они погибают, никто не говорит, но таких людей много в России. Просто они находятся в гораздо более тяжелой ситуации, потому что им приходится молчать. И несмотря на это, они находят силы и способы проявить свой протест, который есть у них в душе. Пусть анонимно — вывешивая плакаты или поддерживая друг друга. Для меня герои — это они. А мы — так, обыватели.
Как вы оказались в Германии?
— Мое нахождение в Армении было в некотором подвешенном состоянии. Доход и траты, которые я могла себе позволить, немного не соответствовали моему прежнему уровню жизни, и у меня появилась возможность переехать в Германию по 22-й статье. Поскольку я закончила факультет романо-германской филологии, немецкий язык, сам бог мне велел воспользоваться такой возможностью. В конце февраля 2023 года я переехала в Германию. Четыре месяца я оформляла документы, которые мне были необходимы для проживания в Германии, а затем устроилась на работу социальным педагогом. Я помогала беженцам из Украины, России и Сирии адаптироваться, получать документы, взаимодействовать с органами власти и врачами.
Вы не жалеете, что когда-то решили заняться гражданским активизмом?
— Нет, я не жалею. С точки зрения обывателя у меня было много потерь за это время, но самое главное для меня то, что я осталась верна себе и никогда себя не предавала. Сейчас мне находиться в стране, которая развязала и ведет войну, было бы смертельно.
Зачем Путину эта война?
— Я считаю Путина ничтожеством с комплексами неполноценности. Для меня это самореализация ничтожного человека, который хочет доказать всем, что он великий.
Что ждет Россию?
— Любые империи умирают, любые тирании заканчиваются. Я надеюсь, я верю, что Россия победит внутри себя этот имперский дух. Когда-нибудь мы скажем Украине: «Спасибо, Украина, что ты нас разбила и заставила заняться собственной страной». Подобное, например, говорят в Швеции. Может быть, пройдет 300 лет, и в России будет все хорошо.
