Даниил Чебыкин: «Путин не сможет никому передать свою власть»

Даниил Чебыкин — омский политик и создатель «Омского гражданского объединения». Уехал из России незадолго до начала войны из-за многомиллионных исков от МВД якобы за организацию митингов в поддержку Алексея Навального. Организацию «ОГО» российские власти признали «экстремистской», а самому Даниилу аннулировали внутренний паспорт. Теперь он не может воспользоваться услугами в посольстве.

Даниил рассказывает, что «ОГО» ведет список погибших на войне жителей Омска.  К ним обращаются даже  сторонники войны, потому что официального реестра погибших не существует.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Даниил Чебыкин. Я из Омска, уже два с половиной года живу в Ереване. Я основатель и руководитель медийного и правозащитного проекта «Омское гражданское объединение».

Когда и почему вы уехали из России?

— Я уехал из России в феврале 2022 года, потому что вступали в силу иски от МВД. Полиция взыскивала с активистов по всей России, в том числе и в Омске, огромные суммы за участие и организацию митингов за свободу Навального. Когда Навальный возвращался в Россию в январе 2021 года, по всей стране прошли митинги, и активистам из штаба Навального, просто городским активистам, тем, кто активно участвовал в митингах или организовывал их, полиция, выходившая тогда на митинги, предъявила иски, буквально взыскивала с них свою зарплату, мотивируя это тем, что они выходили работать в выходные дни, а значит им нужно компенсировать эти деньги. Пускай у каждого зарплата не очень большая, но это умножается на количество, поскольку на каждый митинг выходят тысячи полицейских, и получается, что каждому человеку нужно выплатить в бюджет миллионы рублей, хотя, конечно же, в зарплату полиции и так заложен бюджет на все сверхурочные и праздничные дни. Более того, никто не заставлял их выходить долбить людей дубинками. У меня было два иска на 450 тысяч и на 1 миллион 600 тысяч рублей. Если эту сумму не выплачивать, то тебе блокируют все счета и приставы взыскивают эту сумму: приходят, описывают имущество, списывают все зарплаты, доходы, накопления и самое главное — запрещают выезд из России. Все это было для того, чтобы просто повесить людям запрет на выезд из России. Я уезжал, потому что понимал, что таких денег у меня нет, мне сейчас все запретят, закроют выезд из страны, а там уже можно возбудить любое уголовное дело, например, об экстремизме. Это совпадало с началом войны. Я уехал немного заранее, но уже в 20-х числах было понятно, что война вот-вот начнется, а иначе я бы просто сел в тюрьму условно 1 марта 2022 года. Я встретил войну здесь, в Армении.

Российская власть признала ваш паспорт недействительным. Расскажите, как это произошло и что известно.

— Мне известно практически все, мы много времени потратили, чтобы расследовать это, но непонятен сам механизм того, как они это сделали у меня и других людей. Хронология событий такая: я оформлял загранпаспорт еще в Омске, там мне фактически отказали. Я знал такой лайфхак, что можно уехать и оформить его в консульстве или посольстве за границей — до войны действовали немножко другие правила. В принципе, даже людям с уголовкой или с преследованием удавалось так оформляться. Я уехал в Ереван и попытался оформить паспорт в консульстве России. У меня приняли заявление, прошло 3 месяца, и мне пришел отказ о загранпаспорте, а через какое-то время мне позвонили и сказали, что у меня еще и с российским паспортом проблема, что мне нужно обратиться в МВД и оформить новый. Я им говорю: «А вы не можете мне здесь оформить российский паспорт?» Сотрудники посольства ответили немножко издевательским тоном: «Нет, вам нужно со своей проблемой ехать в Россию». Это было уже в конце 2022 года. Я не понимал, как это можно российский паспорт признать недействительным — он у меня на руках, с ним все хорошо, я по нему подавался в посольство, его сейчас везде принимают. Но уже в начале 2023 года я увидел, что у меня и в госуслугах, и в приложениях банков, и даже в Сбербанке начали писать «Ваш паспорт недействителен. Придите в отделение и обновите данные» (это же одна система, большой брат везде распространяет свои щупальца). Я тогда думал, что, может быть, это какая-то ошибка, потому что я никогда не сталкивался с таким, но ровно с этим же столкнулся мой коллега Ричард Кинг в конце 2023 года. Он тоже пошел в посольство оформлять загранпаспорт, и буквально через 2 недели у него начало высвечиваться во всех приложениях, что его внутренний российский паспорт недействителен. Мы проверили по всем базам — да, наши паспорта действительно были признаны недействительными без всякой причины, причина не указывается. Мы это опубличили, и выяснилось, что у многих людей такая же проблема. Это не очень большое количество людей, нам известно около десяти случаев у разного рода активистов, журналистов, общественников, находящихся в Европе или других странах, то есть вне России. Они так же пытались взаимодействовать с Российским государством по внутреннему паспорту и ради мести или ради злобного удовлетворения их российский документ признавали недействительным. Я думаю, что это «прикол», если так можно выразиться, который придумали именно в Омске. В каждом регионе есть свои региональные особенности того, как прессуют активистов. Я не знаю, чей ум в Омске придумал так делать, но я точно был первым из всех известных мне случаев. Я постоянно приходил на суды, получал все документы и после их публиковал, рассказывал об этом, снимал видео. МВД постоянно предъявляли мне иски и, видимо, кого-то я очень сильно утомил и задолбал этим, а таким образом они решили мне отомстить. Возможно, причины другие, точно я не знаю, это не очень частая практика. Мне часто говорят о том, что есть гораздо более известные люди, гораздо большие занозы в режиме Путина, но у них все нормально с этим. Я сам не могу понять эту логику, но я знаю, что такие же как я люди существуют, это не только моя личная проблема. Наверное, это изобретение омских правоохранителей, которое постепенно распространяется на остальные регионы. Шутка про то, что Омск нельзя покинуть, трансформировалась в преследование по паспорту, в его уничтожение.

Как это — жить без паспорта?

— Ну, фактически-то паспорт у меня есть, просто его не признает Россия, что странно. Это как суперпозиция в квантовой физике: с одной стороны, паспорт у тебя есть, с другой стороны, его нет — как кот Шредингера. Любая возможность взаимодействовать с любыми государственными или окологосударственными сервисами внутри России невозможна. Нельзя оформить новую доверенность, нельзя пользоваться любыми операторами сотовой связи, банками, госуслугами — все это отпадает. То есть обрубается последняя связь с родиной, которую ты, может быть, и не хотел обрубать. Но в Армении на мне это не сильно сказывается, потому что физически паспорт у меня есть, я могу, например, воспользоваться им в банке, и слава богу. Найти плюсы в этой ситуации сложно, потому что, наверное, их тут нет, но я к этому отношусь философски. Когда я не знал, что будет дальше, как жить, это сильно по мне эмоционально и морально ударило, но потом я понял, что есть люди в гораздо более плохой ситуации — те, кто сидят в тюрьмах, те, кто находятся в промежуточном положении, те, кто сидят пускай и в России, на свободе, но не могут высказаться. Если объективно посмотреть на минусы, то потеря всех банковских сервисов — это не самое большое, что может со мной произойти, и даже не самое большое, что происходило со мной за время всех преследований. Поэтому я отношусь к этому спокойно — я репощу шутки и мемы про паспорта, если меня пытаются этим уязвить, то мне смешно, потому что я сам люблю разгонять эту телегу.

Что думаете делать дальше?

— Сейчас я прохожу в Армении процедуру получения беженства, надеюсь, что скоро получу ответ. Это в каждой стране долгая процедура. Мне Армения нравится, я не хотел бы в ближайшее время из нее уезжать. Я надеюсь, что если меня признают, то мне выдадут международный конвенциальный проездной документ, чтобы я мог из Армении хоть куда-то уезжать, потому что в перспективе мне нужен будет какой-то аналог загранпаспорта, документ международного образца. Пока что я просто нахожусь в ожидании статуса и надеюсь, что мне его выдадут. Я описывал им свое политическое преследование, у меня же богатый опыт. Меня преследовали еще когда я работал в штабе Навального в Омске, плюс когда я находился здесь организацию, которую я основал, признали иноагентом, а недавно признали уже экстремистской организацией. Поэтому у меня есть политический кейс преследования. Мне не нужна социальная помощь или что-то еще, только документы, по которым я бы мог при желании выехать в другую страну и как-то официально существовать.

С чего начался проект «Омское гражданское объединение» и чем занимается сейчас?

— Мы начинали как объединение общественных активистов разных направлений. У нас было экологическое направление, антикоррупционное направление и политическое, что как раз моя стезя — общественные кампании, защита прав человека, сборы людям с административными штрафами. Изначально мы объединились для того, чтобы увеличивать друг другу аудиторию. Просто несколько активистов, занимающихся раньше своим условным пузырем проблем, решили объединиться для того, чтобы усилить друг друга. Мы начали это в июле 21-го года и хотели идти на выборы 2022 года — в сентябре должны были состояться выборы в горсовет. Не скрою, я был воодушевлен историей Сергея Бойко в Новосибирске, который собрал, по сути, коалицию таких же активистов разного толка и выиграл выборы с несколькими людьми, став депутатами. Я участвовал в этой кампании, помогал собирать подписи, помогал с наблюдениями, помогал в агитации и понял, что мы можем сделать точно так же и в Омске. Конечно, политическая ситуация очень быстро ухудшилась, и в 2022 году мы уехали еще до участия в выборах, потому что тогда уже никаких выборов в России не было, все было зачищено под ноль. Сейчас мы занимаемся в основном антивоенной агитацией, ведем реестр погибших омичей, фиксируем, если, например, вагнеровцы, убийцы и насильники, приходящие с фронта, совершают новые преступления, что обычно замалчивается, публикуем гайды о том, как избежать мобилизации. Как таковой её сейчас нет, но ведется очень агрессивный набор, который фактически равнозначен мобилизации. Сейчас 95% усилий направлены на антивоенную деятельность, а остальное — это новости и экологические проекты. Выбросы заводов всё ещё являются огромной проблемой в индустриальном Омске, так что, наверное, это второе главное направление. И мы в том числе работаем как медиа, делаем честные независимые новости, потому что на это остается большой запрос.

Как изменилась работа «Омского гражданского объединения» после признания иностранным агентам и «экстремистской организацией»?

— После признания нас иноагентами работа фактически не изменилась, а после признания «экстремистской организацией» мы были вынуждены ввести ряд ограничений для безопасности людей внутри России. Ни донатить, ни напрямую взаимодействовать с нами через чат или как-либо еще сейчас невозможно, но мы все равно не собираемся соблюдать репрессивные законы, писать эти плашки или соглашаться с этим клеймом. А по факту это клеймо. Наша деятельность усложнилась, мы вынуждены соблюдать для безопасности сторонников определенные протоколы, каждый раз пишем, что эти протоколы нужно соблюдать, но ещё это и дополнительная мотивация для нас, потому что мы понимаем, что если нас «награждают» такими ярлыками, то значит мы задеваем негативные струнки высоких кабинетов, значит нашу деятельность замечают и признают опасной. Более того, они даже пишут, что мы каким-то образом угрожаем территориальной целостности России, российской власти и российскому режиму. Это, конечно, немножко наивно с их стороны, но, значит, мы делаем правильные и нужные вещи, раз они считают нас угрозой. Пока этого недостаточно, чтобы остановить войну или ускорить крушение режима, однако, я думаю, мы движемся в правильном направлении.

Как вы собираете список погибших на войне омичей? С какими трудностями вы при этом сталкивались?

— Мы ведем список по нескольким источникам. Мониторинг открытых источников, публикации в соцсетях, официальные заявления правительства. Ещё мы просим присылать любые мемориальные доски или так называемые парты героев — это когда в школе, где учился погибший, открывают памятную парту, за которой сидят ученики, это даже считается почетным. Также есть люди, которые ходят по кладбищам и присылают нам фотографии оттуда. Есть целые аллеи, особенно в небольших населенных пунктах, где выстроены некрополи из погибших, причем чем меньше и беднее населенный пункт, тем больше людей оттуда от безысходности подписывают контракт. Это действительно большие деньги для Омска, тут нечего скрывать. Обычно можно понять, что человек погиб на войне, если могила с воинскими флагами, с венками от министерства обороны, в том числе бывают фотографии в военной форме. Ну, и по датам тоже видно. Четвертый способ — это скорее перепроверка. Есть открытый реестр наследственных дел, там можно проверить информацию о любом убитом человеке, если ты о нем знаешь. Вообще, там можно узнать о любом умершем, не обязательно убитом, но так можно проверять. еще один источник — мы просим присылать нам любую информацию, которую можно проверить. Нам присылали похоронки, информацию из закрытых групп или из ватсап-групп, которые в открытом доступе не появляются, к примеру, какая-нибудь школьная группа или группа сельского поселения на 30 человек, в которой участвуют только те, кто там живет. Мы просим присылать нам любую информацию, которую можно каким-либо образом верифицировать, проверяем её через реестр наследственных дел и потом публикуем это. В общем, это компиляция как открытых, так и закрытых источников. Сейчас мы готовим большое обновление на сайт. Уже больше тысячи ста человек погибло из Омска и Омской области. Нам иногда пишут люди из z-патриотических кругов, пытаясь найти информацию о своем, например, не близком, но дальнем родственнике или знакомом. В официальном поле не существует подобного реестра по Омской области, где можно было бы найти погибшего человека, так как вся информация засекречена. Поэтому получается, что даже если ты сочувствуешь войне, у тебя погиб родственник и ты считаешь, что он праведно погиб на войне с нацистами, ты все равно вынужден идти к этим проклятым либералам и искать на их сайте в разделе, называющемся «Зачем?», информацию об этом. Официально они нигде не могут узнать, погиб ли он.

Что гражданское общество сделало не так в прошлом, что привело Россию в нынешнее состояние?

— Я думаю, что мы в определенной степени недооценивали если не Путина, то режим, построенный им. Я убедился, особенно после начала войны и введения всех этих на самом деле беспрецедентных санкций, что Путин, может быть, и не самый умный, не самый талантливый, но он выстроил систему, основанную на страхе, в которой работает и в том числе противостоит гражданскому обществу много умных, но циничных людей. Они есть и в банковском, и в техническом, и в любом другом секторе. Я думаю, что мы это недооценили. На определенном этапе к нему было такое отношение: он жалкий, вторичный, он копирует других более великих диктаторов. Нам следовало готовиться к худшему, считать, что путинский режим очень опасный и изощренный враг, у которого нет красных линий, который не будет останавливаться ни перед чем, включая убийства, пытки политических оппонентов, любое закручивание гаек. Пока что я надеюсь, что он не решится на ядерную войну, боясь, что его уничтожат, но на все остальное ему плевать, он готов повышать ставки. В этом была наша общая ошибка. Я тоже думал, что он не решится на то, на се, на пятое, на десятое, что Европа и Америка надавят, что он не решится всех посадить и вытеснить, или кого-то убить. Но оказалось, что мы его недооценили, в чем и состоит наша общая ошибка. Я никак не могу отделить себя, потому что я сам многие годы участвовал в оппозиционной политике и был подвержен этому заблуждению.

Зачем Путину война?

— Я думаю, что он хотел быструю победоносную войну, так же, как было с Грузией. Конечно, по масштабам эта война больше, и Киев за три дня это скорее мем, но он хотел быструю, с маленькими потерями войну для того, чтобы захватить часть Украины, принудить ее к миру. И у него это практически получилось, он был очень близок к этому, и лишь каким-то чудным стечением обстоятельств у него это не вышло. Я думаю, что мы бы жили в гораздо более плохом мире, если бы он смог быстро победить и сразу принудить Украину к миру: он бы укрепил свою власть, его режим стал бы сильным как никогда и, возможно, он смог бы создать такую систему, при которой он передал бы власть следующему преемнику, которого он выбрал бы без каких-то проблем. Сейчас из-за того, что у него все пошло не по плану и явно близится к поражению в войне или хотя бы невыигрышу, все это будет триггерной точкой для трансформации режима. Я не верю, что Путин сможет передать власть дальше, потому что все будут хотеть откатиться назад, вернуться к старым временам.

Вы верите в демократические перемены в России?

— Я боюсь, что пройдет настолько много времени, что кому-то из нас не захочется возвращаться в Россию. Но я до сих пор верю, что через какое-то время, может быть, не близкое, но будет крушение и трансформация текущего режима. Улучшение неизбежно, и я надеюсь, что до такого уровня, чтобы можно было назвать Россию полноценной демократией. Я считаю, что этот концепт все еще возможен, но, конечно, чем дольше сохраняется текущая около тоталитарная диктатура, тем больше времени будет нужно для этой трансформации.

Чем для вас стало убийство Алексея Навального?

— Я очень тяжело переживал этот момент. Я знал Алексея лично, хоть и не близко. Я видел все три дня его отравления, когда он лежал в Омске, я провожал его в самолет. Для меня он был символом того, как нужно сопротивляться, как нужно разговаривать с оппонентами и союзниками. Это было очень тяжелое время для меня, я раздумывал над тем, что, может быть, надо все бросить, уйти из всех проектов и заняться чем-то другим, не связанным с политикой, что все кончено. Но потом я подумал, что этого и добиваются палачи, которые его фактически убили (а сейчас мы понимаем, что его отравили в тюрьме). Они хотят всех деморализовать, уничтожить его наследие. Пускай Навальный и погиб, но, я думаю, те ценности, которые он нес всем людям внутри России, должны продолжать жить. Поэтому мне было не просто это пережить, но надо продолжать дальше.

Вы хотели бы вернуться в Россию?

— Я текущий очень хотел бы вернуться в Россию, но, боюсь, что через 5 или 10 лет у меня может измениться мнение, я слишком изменюсь, слишком привыкну к новым реалиям новой жизни, и скажу: «Мне эта Россия уже не нужна». Через пять, десять, а может и больше лет я могу просто не захотеть вернуться, и тогда получается, что весь этот пласт моей жизни, все лишения и минусы были как будто зря. Я допускаю это и боюсь этого, что в определенный момент мне может все это надоесть, что я не захочу вернуться в Россию. Боюсь не до дрожи в коленках, но мне эта мысль неприятна.

О чем вы мечтаете?

— Глобально я бы хотел, чтобы мир был более честным и справедливым местом, но я понимаю, что это слишком утопично звучит. Анализируя многие вещи в текущей глобальной политике, не только в российской, я вижу, что слишком много злобы, зависти, несправедливости. Я бы хотел, чтобы мир хотя бы стремился к тому, чтобы стать более честным и справедливым местом. Если я этому хотя бы чуть-чуть помогаю, то я правда рад.