Юрист Александр Лебедев: «Как жить в стране, где нет закона?»

Александр Лебедев – юрист из Челябинска. Воспитывался в детском доме, в 21 год стал самым молодым депутатом райсовета в Челябинской области. Работал в Госдуме во фракции «Справедливая Россия» и помощником депутата Александра Агеева. В 2016 году Элла Памфилова предложила ему работу в Центральной избирательной комиссии. Затем Александр оказался в Российском фонде свободных выборов, откуда ушел со скандалом. Участвовал в выборах губернатора Челябинской области. Вел программу «Юридическая мясорубка» на ОТВ. Из России Лебедев уехал вскоре после объявления мобилизации. Почему в государственной системе остаются только те, у кого нет принципов? Об этом Александр Лебедев рассказал в интервью «Очевидцам 24 февраля»:

Расскажите о себе.

— Меня зовут Александр, я из Челябинской области, Троицк, Троицкий район. Я воспитывался в детском доме в поселке Степном. 8 лет жил и работал в Москве. Последние 3 года я жил в Челябинске. По профессии я юрист — не бумажный юрист, который сидит и просто занимается документами, а больше политический, общественный, связанный с продвижением защиты прав. На примере конкретного человека я защищал права многих людей. Когда пандемия была, надо было разобраться с начислением пособий. Ко мне обратился один человек, второй, и в итоге на территории Челябинской области мы проблему выплат решали системно. Также с судебными приставами, с мировыми судьями. Потом на базе этой юридической деятельности мне предложили стать телеведущим. Я полгода отказывался, думал, что не смогу: это же сложно — говорить и рассказывать. Полгода отказывался, но все-таки согласился, стал телеведущим на областном телевидении. Но я сразу предупредил, что не могу и не хочу врать, что не буду пропагандистом, которому всё равно что говорить. Мне говорят: «Нет, не надо, все нормально будет. Помогай людям, рассказывай, защищай». Вначале было нормально, но с ростом рейтинга передача достаточно быстро вошла в топ-3 телеканала, а то и в топ-1, и, конечно, стали сыпаться ограничения. А когда началась война, нам сначала сказали просто не критиковать действия и решения государственных органов, плюс ввели статью о фейках, но через некоторое время мне сказали, что нужно фактически все это поддерживать. Конечно же, этого стерпеть я не мог, хотя безусловно уровень дохода, который я получал на государственном телеканале — от 100 до 200 тысяч рублей в месяц — достаточно хороший уровень, выше многих других журналистов. Но я посчитал, что совесть не продается.

У вас есть опыт законотворческой деятельности. Какие законы увидели свет благодаря вам?

— Я работал в Государственной Думе 8 лет, разработал больше 100 законопроектов, и больше 30 законов принято. Это, например, защита прав детей: законопроект о том, что если человек не платит алименты, то он лишается водительского удостоверения. Мной разработан законопроект о запрете чиновникам иметь штат за рубежом. Это один из законопроектов в который — удивительно — президент вносил поправки. Обычно законопроект отзывается. Мы серьезно упростили жизнь и регистрацию в России. Сейчас в России в рамках одного субъекта можно не вставать на учет, если ты, например, живешь в Троицке и приехал в Челябинск. Приехав в другой субъект, ты можешь 90 дней не вставать на учет. Москва и Московская область, Питер и Ленинградская область — один субъект, на учет можно не вставать. Это, конечно, серьезно, потому что мы понимаем, что большинство людей не живут по своему месту регистрации.

Помните свои ощущения 24 февраля 22 года?

— Я не мог себе представить, что в 21 веке кто-то может нарушить международное право. 24 февраля, ничего не подозревая, я выложил обращение Зеленского к россиянам с мыслью: «Спасите, уберите руководство, не надо наступать там туда-сюда». Я в этом ничего плохого не видел. Я думал: «Ну, это же разумное, здравое предложение — не входить на территорию другого государства». И выложил обращение Путина. Моя позиция как журналиста, как справедливого человека, как общественника, как юриста всегда была такая — дать мнения всех людей. И тут мне позвонили от руководства телеканала, из руководства области и сказали: «Ты случайно с ума ли не сошел? В смысле ты Зеленского выкладываешь?» Я тогда подумал, что, наверное, действительно Совет Безопасности или президент что-то знают. Мне сейчас говорят, что я переобуваюсь, когда говорю, что против войны, что не поддерживаю вот эту историю. Можно посмотреть мой пост от 24 февраля 22 года. Там четко написано: «Президент и Совет Безопасности, надеюсь, знают, что делают, и они будут нести ответственность за все последствия». Я был на трех похоронах из моего села, и всегда говорил: «Дай бог, что это закончится». В феврале ещё можно было сказать, что Путина ввели в заблуждение, он реально же не сидит на фронте, не общается с простыми гражданами ни России, ни Украины, смотрит свою же пропаганду, а пропаганда и военные говорят то, что он хочет слышать. Но когда ввели мобилизацию, я понял, что это невыгодно ни для страны, ни для политического рейтинга. Власть делает так, чтобы гибло много людей. Меня бесят патриоты, которые сидят на диване и говорят, что должны погибать другие, но не они. Если все поддерживают президента — около 85% — то почему же 300 тысяч добровольцев не могут набрать? Почему все заспамлено этой рекламой? Это просто умственное помешательство.

Почему вы уехали из России?

— Как жить в стране, где нет закона? Я юрист. Раньше, я понимаю, мы не могли добиться права выборов. В Челябинске посадили правозащитника Казанцева на 4 года за якобы мошенничество, хотя там был гражданский договор на оказание юридических услуг. Человек выполнил, другой стороне не понравилось — мошенничество. Человек ему говорит: «Давайте я вам верну деньги», возвращает деньги, а тот ему назад отправляет. У нас в Троицке двух женщин обманули мошенники. Лично прокурор Челябинской области обещал этим вопросом заняться. В итоге — тишина. То есть в центре Челябинска орудует банда мошенников, которая за проверку кредитной истории с пенсионеров берет по 50-100 тысяч, оформляя кредиты в микрофинансовых организациях, и власть не видит этого в упор.

Вы были частью государственной системы. В какой момент вы в ней окончательно разочаровались?

— Периодически мне удавалось работать с властью, и я считал это полезным для развития чего-то. Например, в 2012 году в Москве я работал в партии «Справедливая Россия», но не состоял в партии. Я всегда был беспартийным. Именно у «Справедливой России» все члены избирательных комиссий были от независимых организаций: «Голос», «СОНАР», «Лига избирателей». Мы создали стандарт выборов в Москве. Я никогда не был частью системы, потому что мне никогда полноценно не доверяли, ведь я всегда мог от чего-то отказаться. Я никогда никого не предавал, никогда не делал так, чтобы человек из-за меня не дай бог сел в тюрьму. На меня нет никакого компромата. Многие люди, давно находящиеся во власти, искренне считают, что реально надо всех мочить, что там предатели и враги. Потому что все получают финансирование, а они тут «просто». Ну подумаешь, жена Нарышкина или замминистра обороны поехала в Италию, в Испанию, во Францию. Остальные враги хотят подорвать страну, а они искренне борются с утра до ночи за развитие населения. Хотя безусловно, очень много людей и в Центральной избирательной комиссии, и в Госдуме, и в Совете Федерации, и даже среди сотрудников ФСБ, Следственного комитета, МВД недовольны этой ситуацией. Я в разговорах с сотрудниками, например, ФСБ слышу: «Блин, СМИ сейчас не стало». Я говорю: «Так вы сами их убили. Вы сами убили СМИ, а сейчас говорите, что их не стало». В том-то и дело, не станет СМИ — чиновники совсем оборзеют.

Вы работали в Центральной избирательной комиссии. Несут ли ее члены ответственность за происходящее?

— Они создают условия для фальсификации. В то время как в Армении или в Киргизии есть отпечатки пальцев или глаз для того, чтобы не было многократного голосования, в России все подобное убирается. Даже покойный Чуров, к которому сейчас я с большей симпатией отношусь, чем к Панфиловой, до этого не додумался — отменить членов комиссии с правом совещательного голоса. Усложнили процесс наблюдения очень сильно. В 2012 году ничто не мешало установить камеры на всех участках, а потом стали не на всех участках устанавливать, а потом появился ограниченный доступ. На последних выборах Госдумы 21-го года на всю страну, например, партии «Яблоко» дали 10 аккаунтов [для наблюдения]. И что это такое, как это контролировать? Будучи членом областной избирательной комиссии с правом совещательного голоса, я не имел доступа к видеонаблюдению. Поэтому своими действиями Центральная избирательная комиссия делает так, чтобы выборы в России были нечестными. Элла Панфилова абсолютно не разбирается в избирательном законодательстве и, к сожалению, за 7 лет работы в ЦИКе так и не разобралась. Так, как позорится она, никто никогда не позорился. И безусловно основная ее задача — успокаивать общество и кандидатов. Для меня стало огромным разочарованием, когда она не вмешалась в ситуацию на выборах в Челябинской области в прошлом году, где я был кандидатом. Мои подписи по беспределу забраковали, а она не вмешалась. Хотя она дважды лично обещала разобраться в ситуации. Я выступаю за цифровизацию, но там, где это можно контролировать, где это можно развивать. Я выступал против ДЭГа — дистанционного электронного голосования. Меня пригласили на круглый стол по ДЭГу, и я его жестко раскритиковал. Сказал, что это незаконно, непроверяемо и так далее. Что избирательная система России отстала от избирательной системы и Армении, и Киргизии, и многих стран СНГ. И Булаев, зам Панфиловой, мне сказал: «Тебе черная метка на вход в ЦИК». То есть просто за мнение черная метка. Как это? И потом Панфилова и Булаев несколько раз угрожали мне в сообщениях, что мной займутся органы.

Как думаете, почему никто из депутатов Госдумы не высказался публично против войны?

— Депутаты — это срез общества, но срез не самый лучший. Потому что если у тебя есть совесть и принципы, то ты, скорее всего, не будешь заседать в нескольких созывах депутатов. Я могу сказать про своего депутата, с которым работал, что его выгнали из Госдумы, потому что он что-то не поддерживал. Вы говорите, общество протестует. Где протестует общество? В Челябинске вышло против войны 10 человек. Не протестует общество. Если взять в процентном соотношении голос Нарусовой против электронных повесток — это в лучшем случае и есть 1% общества, которые против. Еще раз скажу, общество — это простые люди, и их голоса затуманены пропагандой. Да я думаю, и Европа не сильно примет этих людей [депутатов]. Многих не выпустят. У многих будут какие-то истории, вещи, вопросы. Потому что почти на каждого депутата можно возбудить не одно уголовное дело. Они были главами городов, они были директорами заводов, пароходов. И потом можно добиваться их экстрадиции.

Понимают ли в Госдуме и в администрации Путина, сколько людей в России поддерживают режим, а сколько нет?

— Они и знают, и не знают. Если бы они не знали — они бы не пропихивали ДЭГ. Они бы не ужесточали вопросы. Понимаете, для того, чтобы остаться в стороне, они изменили законодательство и теперь, например, отказы в регистрации кандидатов нельзя обжаловать в ЦИК. Это должно оставаться на уровне региональных комиссий. Тот же самый Кириенко, Песков, кто пользуется интернетом, а не Путин, который его не используют, они же все понимают. Они анализируют всю ситуацию. Но Песков же не силовик. Видите, например, Пригожина — мужа Валерии — не трогают, потому что Валерия — подруга Навки, жены Пескова. Казалось бы, куда больше дискредитация? Поэтому кого-то он, конечно, защищает, но своих. А защитить все общество он, к сожалению, не может. И донести, видимо, не может, потому что Путину ближе партия войны, чем партия мира. И если бы они понимали, что это действительно небольшая масса людей, выступающая против этих действий, что эта масса людей живет в нищете, они бы не применяли такие репрессивные меры. А Кара-Мурза, Яшин, Навальный, ребята с Бакала с военкоматом? Почему, например, в Казани девушке дали полтора года условно за поджог военкомата, а в Челябинской области в Бакале — 19-20 лет? Потому что там люди были из МЧС и Росгвардии. Нельзя показывать, что уже системные люди не верят в систему. Я считаю главным виновником пропаганду. Потому что если бы Симоньян, Соловьев, Киселев не разогнали бы пропаганду, Путин, я думаю, уже давно отступил бы, сказал: «Цели выполнены». Я думаю, он остался бы где-то на тех рубежах, что сейчас. А теперь они не могут просто отступить, потому что общество не поймет. Из-за пропаганды власть сама загнала себя в тупик настолько, что любое перемирие с Киевом, любые переговоры будут восприниматься недумающими, критически не настроенными людьми, которые не читают интернет, а смотрят телевизор, как слабость, предательство.

Вернетесь в Россию?

— В современную Россию я не планирую возвращаться добровольно. Только силой, законной или незаконной. Потому что я, конечно же, опасаюсь. Продолжаются попытки возбуждения уголовных дел на меня, продолжаются попытки розыска. Поэтому есть определенные вещи, в том числе связанные с тем, что я работал с Панфиловой и с губернатором Челябинской области Текслером, есть определенное недовольство. У него есть олигархи, у него есть возможности, влияние. А силовики, например, мне говорят: «Ты понимаешь, что Путин уйдет, но мы же останемся». Я говорю: «Да вы все переобуетесь, как переобувались при Горбачеве, при Медведеве». Все-таки важно — первую скрипку играет президент. Президент может заменить и главу ФСБ, и главу следственного комитета, и главу Верховного суда. Конечно, я считаю, что если будут изменения, то нужно в первую очередь начинать с Генеральной прокуратуры и Верховного суда.

Когда в России начнут происходить перемены к лучшему?

— Я рассчитываю, что к концу года будут серьезные изменения, что-то произойдет. Поэтому в целом, к сожалению, потенциал, на мой взгляд, 3 года. С другой стороны, мало того, что российское общество обманывали столько времени — 30 лет забирают 25% на военный бюджет — но российское общество продолжает поддерживать и терпеть. Непонятно, сколько еще общество готово это все терпеть и питаться иллюзиями. Потому что уже, наверное, многие понимают, но боятся себе признаться, что оказались обманутыми.