Сергей Чайковский: «Завтра ко мне придут»

«Здесь я могу оставаться в эпицентре событий», – говорит о своем нежелании уезжать томский активист Сергей Чайковский. К 23 годам он уже может устроиться на работу не везде, потому что не может пройти проверку служб безопасности. За протестную деятельность ему присудили 260 тысяч штрафов. Но Сергей продолжает высказываться, ведет видеоблог и сам вызвался поговорить с ТВ2. Об украденном будущем, смысле чувства вины и разногласиях с близкими.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Сергей Чайковский, мне 23 года, сейчас живу в городе Томске. Работаю HR-менеджером — это работа с персоналом, управление человеческими ресурсами. Лично я занимаюсь подбором и адаптацией персонала в различных компаниях. Также у меня некоммерческая организация: занимаюсь правозащитой и консультацией граждан. Еще хотел подробнее изучить банковское дело, но, к сожалению, в банковскую сферу меня не берут, потому что у меня есть определённый бэкграунд, и я нигде не могу пройти службу безопасности. Есть такая штука — ИБД «Регион», сводка полиции о том, когда и за что человек привлекался. И служба безопасности любой более-менее большой организация имеет доступ к этому ресурсу. Они видят, что у меня есть политические правонарушения и не берут. В свое время я очень много устраивал и проводил митингов в поддержку Алексея Навального. После этого я работал в предвыборном штабе Ксении Собчак и состоял в движении «Открытая Россия», которая сейчас признана нежелательной иностранной организацией, деятельность которой запрещена в России. И у меня было несколько административных правонарушений. Был осужден российским судом. Общая сумма штрафов, на сегодняшний день, составляет двести шестьдесят тысяч с небольшим.

Как ты узнал о войне?

— Я сидел дома, только приехал из аэропорта, листал телеграм и увидел новость о том, что в Украине начались взрывы в военных частях. Буквально через несколько минут все паблики начали постить новость о том, что идет прямая трансляция Владимира Путина.

Твои первые мысли и чувства?

— У меня было очень странное чувство, я не понимал, что происходит, не понимал, что делать. Я думал, что завтра может начаться мобилизация, я думал, что это будет полномасштабная война, которая коснется всей территории Российской Федерации. Я думал о том, что будет военное положение и комендантский час, как в сороковые годы прошлого века. И меня это чувство не покидает до сих пор.

По какому поводу тебя в последний раз задерживали?

— 4 апреля 22 года в России был анонсирован митинг с требованием к правительству Российской Федерации озвучить реальное количество граждан России, погибших в Украине. Я сейчас занимаюсь видеоблогом, у меня несколько площадок в интернете. Я хотел выйти на площадь Ново-Соборную в городе Томске для того, чтобы снять видеоролик с митингом. Я приехал на 20 минут раньше и никого не увидел из митингующих. Зато увидел человек сто пятьдесят полиции — они ходили по всей Ново-Соборной площади, у кого-то проверяли документы, у кого-то досматривали сумки. Я сел на лавочку, достал штатив, поставил на него телефон, включил свет и начал записывать превью для видеоролика. Прошло несколько минут, и в метрах ста от меня прошёл мой старый знакомый полковник полиции — Водянкин Олег Анатольевич, начальник охраны общественного порядка областного отдела полиции. Олег Анатольевич просто показал на меня пальцем, и уже через несколько минут меня окружило десять сотрудников МВД. Там было два молодых офицера: молодой человек и девушка. Девушка просто стояла и читала по бумаге, что такое дискредитация российской армии. Когда я попросил девушку более подробно и своими словами рассказать, что это значит, она не смогла ничего ответить. В этот момент подошел капитан полиции, сказал, что меня необходимо доставить в отдел полиции по Советскому району, для составления предостережения о недопустимости участия в несанкционированных массовых мероприятиях.

Кто-то из твоих близких поддерживает войну?

— В моей среде есть такие люди. На выходных я был у родителей, общался с бабушкой. Бабушка спросила, чем я занимаюсь, почему так редко прихожу к ним в гости. Я показал бабушке свой видеоблог. Бабушке 75 лет. Она посмотрела на это все и сказала, что мне не нужно этим заниматься, поскольку меня посадят. Я спросил у неё, что я сделал плохого? За что меня должны посадить? Она ответила, что я не поддерживаю действия правительства Российской Федерации, дискредитирую армию России, и меня за это могут арестовать и посадить, поскольку я иду против правительства. Я спросил у бабушки, понимает ли она, что происходит в Украине, а она мне задала вопрос про 8 лет, про Донбасс и так далее. Я не стал ее переубеждать, потому что я её люблю. А ещё это человек, который сформировал свою точку зрения, и я понимаю, что я абсолютно не смогу убедить ее ни в чем другом. Я просто не захотел портить с ней отношения, спорить, что-то доказывать. Среди моих ровесников я видел такое только в инстаграме. Есть знакомый парень, мы подписаны друг на друга, иногда отвечаем на истории. Я думал, что он достаточно либеральных взглядов, но, когда в первые дни все это началось, он начал выставлять своеобразные посты в инстаграме о том, что этим украинцам так и надо, и я отписался от этого человека. Я даже не хочу с ним больше общаться, потому что манера подачи, в которой он это сделал, для меня недопустима. Если бы он просто написал, что считает эту операцию необходимой — окей, хорошо, это его личное мнение, он может так писать, я ничего бы не сделал. Но призыв к насилию меня очень сильно напрягает.

Почему эта война стала возможной?

— Из-за пассивности нашего избирательного права, которым люди не пользуются. Из-за того, что люди мало выходят на улицы, когда это нужно. Из-за того, что люди боятся открыто что-то сказать. Когда я занимался выборами, я очень много общался с людьми на тему политики — это агитация, это сбор подписей и так далее. Спрашиваешь людей, поддержат ли они Путина — они говорят нет. Спрашиваешь, почему не вышли на митинги — люди говорят, что боятся преследования. Они боятся того, что есть сейчас у меня. Наше правительство в лице спецслужб действует максимально жестко. Они даже не скрывают то, что это преследование по политическим мотивам. Человек сказал что-то неугодное — окей, завтра к нему пришли, выломали дверь. Когда завтра посмотрят это видео, я не удивлюсь, если ко мне придут и тоже что-то скажут, дадут штраф, либо еще что-то. Я рассказываю об этом, и я это понимаю. Граждане боятся. Поэтому вешать на каждого человека термин «рашизм» — это некорректно, потому что люди, в данной ситуации, стали такими же заложниками, как и граждане Украины. Мы не хотели этого, мы об этом не просили.

Чувствуешь вину за происходящее?

— Чувство вины — это состояние жертвы. Можно прийти и сказать: «Мне плохо из-за того, что Россия проводит специальную военную операцию в Украине» Но что именно этот человек сделал для того, чтобы изменить ситуацию? Он, возможно, вышел в город, развесил по городу зеленые ленточки. Он, возможно, вышел на митинг против специальной военной операции. Он, возможно, сделал что-то другое. Вопрос к тому человеку, который просто чувствует вину и не делает абсолютно ничего, чтобы это исправить — какой в этом смысл?

Почему ты не уехал?

— Здесь, в России, я могу сделать намного больше. Я понимаю, что цена этого «больше» может быть слишком велика, доходя даже до крайней степени. Я могу рассказать миру о том, что граждане Российской Федерации думают на самом деле о военной операции России в Украине. Я могу это донести из самого эпицентра событий. Я могу выйти на какое-то мероприятие и собрать интервью граждан. Я понимаю, что, скорее всего, я опять буду задержан и доставлен в МВД России — это нормальная история, потому что это плата за мою точку зрения.

Что не так с Россией?

— Моё будущее украли в ночь с 31 декабря на 1 января, когда Владимир Путин стал временно исполняющим обязанности президента Российской Федерации. Мое будущее украли именно в тот день и, к сожалению, пока его никто не собирается возвращать. Сейчас, когда все это произошло, когда российские спецслужбы максимально закручивают гайки, я не вижу будущего России. Мне просто страшно за то, что будет дальше. Я каждый день боюсь, что будет ядерная война. Если что-то можно изменить, что-то можно восстановить, последствия ядерной войны никак нельзя изменить. Это война, у которой нет победителя.