Олег Петрович-Белкин: «Начать войну было самоубийством»

«Это последняя из череды ошибок, которые совершил Путин. Назад ему пути нет, это финал его истории. По прошествии девяти месяцев уже понятно, что это конец режима. Это была последняя и фатальная ошибка, от которой Путину, режиму, всей машине репрессий, уже не оправиться».

Олег Петрович-Белкин — историк, писатель, политический обозреватель проекта Avtozak LIVE. Перед началом войны Олег считал, что во власти не самоубийцы, что обитатели Кремля не будут поступать во вред себе. Он думал, что Путин, пусть и ничтожный правитель, но действует рационально и не будет себя закапывать. Почему в России провалились мирные протесты, а многие люди покорно пошли на убой — Олег Петрович-Белкин рассказал проекту «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Петрович-Белкин Олег. Я преподаватель, историк. У меня есть целый ряд публикаций и учебников по истории международных отношений и истории античности. Кроме того, я блогер. У меня есть собственный политический блог на YouTube. Также я политический обозреватель и веду рубрику «Исторические параллели» на youtube-канале Avtozak LIVE. Более 10 лет я работал в Российском институте Дружбы народов. До этого я там же и учился, на кафедре теории и истории международных отношений. В марте этого года я, к сожалению, был вынужден покинуть Россию, и в настоящий момент нахожусь в Грузии, в Тбилиси.

Почему вы уехали из России?

— В первую очередь, из-за соображений безопасности. Поскольку я вел свой политический канал, где я достаточно резко выступал и против войны, и против Путина, и против действующего режима, и против того ограничения прав и свобод человека, которые наблюдались в России последние, даже не годы уже, а десятилетия. И после того, как были приняты эти абсурдные законы о фейках 4 марта, если не ошибаюсь. Соответственно, за любое честное слово, за любое упоминание того, что у нас происходит, что у нас идет война, что за то, что ты называешь вещи своими именами, можно было попасть в тюрьму. Соответственно, я принял решение не идти на компромисс, не смиряться, не становиться конформистом и продолжать политическую борьбу против того, что у нас происходит в России. Но, к сожалению, пришлось это делать из рубежа.

Ваши первые мысли и чувства 24 февраля?

— Если честно, я в начале не мог поверить. Потому что, я только два дня до этого снимал ролик, в котором как раз пытался ответить на вопрос, будет война, или нет. И у меня было совершенно однозначное мнение, что войны не будет. Потому что, я просто не мог рационально осмыслить, каким образом можно принять решение о начале войны в XXI столетии. Потому что это фактически суицидальное, это самоубийственное действие, которое вредит в первую очередь тому, кто его принимает. Я исходил из предпосылки, что Путин, конечно, ничтожный правитель, достаточно слабый, бездарный, но всё-таки, он действует рационально. И он не будет сам себя закапывать и губить этим действием. Но с другой стороны, у меня были вот такие амбивалентные, можно сказать, чувства. Я понимал, что это последняя из череды ошибок, которые совершил Путин. Теперь уже назад пути нет, и то есть всё, это финал его истории. Сейчас, по прошествии девяти месяцев, уже очевидно понятно, что это конец этого режима. Фактически, это была последняя и фатальная ошибка, от которой Путину, режиму, всей этой машине репрессий уже, конечно, не оправиться никоим образом.

Почему в России провалились все мирные протесты, начиная с Болотной?

— Я убежден на сто процентов, может быть это мнение кому-то покажется слишком радикальным, что мирные протесты в авторитарной стране, в диктатуре, априори изначально обречены на провал. Потому что, мирный протест имеет смысл только тогда, когда твой голос что-то значит. Когда ты можешь донести свои требования, когда ты, как политическая или экономическая единица, что-то значишь. Но когда тебя можно в любой момент посадить в тюрьму, когда тебя можно просто убить, когда тебя можно депортировать, или выслать из страны, вот в этой ситуации твой голос, твое мнение ничего не значит. И как бы, что ты доволен, что ты недоволен — это абсолютно не волнует авторитарный режим. И прислушиваться он к тебе будет только тогда, когда у тебя в руках будет большая дубина, которой ты сможешь хорошенько защитить свои права. Более того, я бы сказал, что мы говорим про мирный протест, но мирный он только с одной стороны получается, со стороны гражданского общества. Потому что ни полиция, ни ОМОН, ни органы власти, никто не стесняется в применении насилия. То есть, по факту получается, что это непропорционально мирный протест. Он мирный с одной стороны, но насильственный с другой. Соответственно, для того, чтобы протест был успешным, нужно убрать эту диспропорцию и принудить ту сторону, то есть сторону авторитарного режима, к соблюдению правил. Но, это невозможно априори в диктатуре. Либо тоже перейти к насильственным мерам, чтобы продемонстрировать, что общество вообще-то имеет право на самооборону. Имеет право на то, чтобы отстаивать свои интересы, в том числе насильственным и вооруженным путем. И кстати, я более того скажу, как историк, что вообще в истории практически нет примеров, кроме каких-то случайных моментов, когда мирный протест побеждал в недемократическом государстве. Всегда авторитарные режимы рушились либо в ходе применения силы, либо в ходе угрозы применения силы. То есть, они понимали, что если они сейчас не отступят, то подавляющая сила с той стороны их сметет. Очень яркий пример — это, например, отставка Пиночета. Когда формально это был мирный процесс, но он ушел в отставку именно потому, что он понимал, что у оппозиции подавляющее большинство и в случае необходимости, она применит силу. И он испугался, принял решение не идти на обострение, на эскалацию, и отступил.

И кроме того, очень важный момент хотел добавить, что вообще, право на восстание и революцию против неправедной власти закреплено в фундаментальном, основополагающем документе ООН — в преамбуле Всеобщей декларации прав человека, принятой в 1948 году. Там напрямую говорится, что правительства не должны допускать такой ситуации, чтобы народ был вынужден брать в руки оружие для того, чтобы менять текущий статус-кво.

Насколько может быть действенным саботаж в борьбе с режимом?

— На мой взгляд, это может быть очень действенным. Особенно сейчас, в условиях падения всех социально-экономических показателей. В условиях обнищания населения, в условиях того, что действительно народ по социально-экономическим мотивам уже очень недоволен действующим положением. И в этом плане, призыв, например, отказаться от выплаты налогов, или ипотеки, страховых платежей, в общем, чего угодно, просто отказаться и не платить, я думаю, что он будет мало того, что действенным, более того, он будет поддержан самыми широкими слоями населения. И в этом плане я думаю, что как раз такого рода итальянские забастовки, а я на самом деле не знаю, это скорее насильственный, или ненасильственный протест, потому что всё-таки это протест вне закона. Но я считаю, что он более чем действенен, и тоже нужна определенная политическая воля для того, чтобы действительно призывать население к отказу от выплаты налогов, разного рода коммунальных платежей. Я думаю, что это может помочь в политической борьбе, потому что, к сожалению, те деньги, которые получает режим, зони идут с одной стороны на саму по себе войну, с другой стороны на пропагандистскую кампанию, с третьей стороны, чтобы латать дыры в бюджете, чтобы все это окончательно не рухнуло. И если лишить режим подпитки в виде финансов плюс продемонстрировать то, что огромные слои населения не хотят более играть по прежним правилам, я думаю, что это будет последний, сокрушительный, критический удар по режиму.

Насколько реально люди в России поддерживают Путина?

— На мой взгляд реально есть 2−3 процента отбитых z-головых. Есть фанатики русского мира, «За Путина умрем», или «Умрём за Донбасс» их процентов 15−17. То есть, вместе с первой категорией 20. Это те, кто более или менее рьяно поддерживает войну, Путина, и все остальное. Далее, я думаю, процентов 20, которые резко против. И оставшиеся 60 процентов — это как раз те, кто находится посередине. Они примкнут к победившей стороне. То есть, до тех пор, пока они думают, что сила на стороне путинистов, они как солидаризируются с ними. Они отвечают на телефонные опросы так, чтобы самим не пострадать, то есть конформистки. Но я уверяю, как только сменится власть, эти 60% сразу будут говорить о том, что да, мы были на самом деле против, но мы боялись. В общем, в итоге, это 60% центристов, которые просто хотят, чтобы их никто не трогал, просто дали им жить своей жизнью.

Почему в России так покорно подчинились мобилизации?

—  Мне, на самом деле, очень трудно понять эту психологию. Я думаю, что широкомасштабных протестов против мобилизации не будет. Почему? Потому, что те, кто не хотят проходить мобилизацию, они в любом случае найдут способ, чтобы там не оказаться. Они либо уедут, либо будут скрываться, в общем, найдут любой способ, чтобы не оказаться в числе мобилизованных.

В итоге получается, что среди мобилизованных, я бы сказал, оказались самые забитые слои населения, которые не ставят ни во что, ни свою, ни чужую жизнь, которые готовы идти, которые готовы выполнять преступный приказ, которые не готовы сопротивляться, даже не обязательно сопротивляться, не готовы сделать ничего, чтобы спасти свою собственную жизнь. И, конечно, мне кажется, что те люди, которые пошли, которые стали мобилизованными, это не те люди, которые могут поднять серьезное восстание. Хотя, бесспорно, определенное брожение, недовольство, даже среди них будет. Те, кто идут, кто слепо повинуется приказу, идут на убой фактически, они идут на собственный убой, и на убой других людей. Я бы призвал их задуматься, что вообще такое жизнь, что создано для того, чтобы появился человек, искорка его жизни. Вся окружающая вселенная, Бог для верующих, они трудились миллиарды лет. И вот эти люди берут, и вот это чудо жизни ради каких-то презренных мотивов выжившего из ума диктатора, они просто его берут и уничтожают. То есть, с одной стороны есть чудо жизни, которое созидалось миллиардами лет, начиная от большого взрыва, когда появились звёзды, потом первые соединения неорганические, органические, потом клеточки эволюция запустилась, и всё это втоптать в грязь ради каких-то низменных мотивов. Одному диктатору захотелось потешить свое самолюбие, захотелось продемонстрировать, что он что-то значит на международной арене. На мой взгляд, это не просто глупо, это настоящее преступление против всего мироздания. Это преступление, на мой взгляд, гораздо более тяжкое, нежели преступление против закона, который был написан ворами, убийцами, негодяями, и всякими бездарями, которые сидят у нас в Госдуме, президент, правительство, и всё остальное.

Запад может сдать Украину Путину?

— Я не думаю, что кто-то теперь уже пойдет на компромисс, просто по той простой причине, что на компромисс можно идти с тем, кому ты доверяешь. То есть, ты договариваешься с кем-то, ты делаешь какие-то уступки, но при этом, ты ждешь ответных уступок, ты ждешь, что тебя в следующий раз не обманут. Но, вопрос, есть ли вообще кто-то на международной арене, кто сейчас по-настоящему доверяет Путину? Я думаю, что вряд ли. Поэтому, все понимают, что пойти сейчас на соглашение с Путиным, уступить, это, возможно, это какая-то отсрочка новой войны. Я думаю, что осознание этого присутствует не только у тех, кто исследует международные отношения, то есть, не только у нас, у представителей академического сообщества, но и, конечно, у политиков. Тем более, что они на практике этим занимаются, они прекрасно понимают, кому можно доверять, а кому доверять нельзя. Поэтому, я думаю, что этот шаг был бы абсолютно контрпродуктивен в первую очередь для Запада, для Европы, для США. И, что он, был бы во многом самоубийственным, потому что дальше, это новая эскалации. Я думаю, никто на это не пойдет. Думаю, сейчас будут Путина дожимать до конца, и отступления, пути назад, уже нет, на мой взгляд,

Когда режим Путина падет, что необходимо будет в первую очередь сделать в России?

—  На мой взгляд, после того, как режим падет, в первую очередь, нужно, может быть, это немного странно звучит, восстанавливать атмосферу в стране. Причем, атмосферу, как культурную, так и деловую. Нужно делать все возможное, чтобы продемонстрировать, что отныне Россия является уже постимперским государством, что Россия твердо встала на путь демократических ценностей, что Россия намерена, с одной стороны наказать всех военных преступников, которые повинны в подобном фатальном развитии событий, а с другой стороны, нужно продемонстрировать, что мы теперь, отныне, являемся абсолютно договороспособной страной, с которой можно, и более того, нужно иметь дело.

Чего вы боитесь больше всего?

— С одной стороны, я много чего боюсь. То есть, я боюсь и личностных моментов, боюсь одиночества, боюсь нереализованности, боюсь того, что я, например, в чем-то ошибаюсь, что-то, во что я верил окажется неправильным. Если говорить про политический план, то, наверное, к сожалению, у нас по-прежнему есть угроза ядерной войны сейчас. И это, конечно, вообще полный абсурд, что в XXI веке мы говорим про угрозу ядерной войны, что мы, как биологический вид, в итоге погубим сами себя, что вся многотысячелетняя история человечества, она закончится столь глупым, нелепым и трагическим образом.

Хотите ли вы вернуться в Россию?

— С одной стороны, да. Потому что, я скучаю. Но, я скучаю, не столько в целом по России, даже не столько по Москве, сколько по моей маленькой Москве, по тополям, которые у меня были за окном, по Донскому монастырю. Донской монастырь у нас рядом с домом находится, там был сквер, где мы выгуливали собачек. У нас есть два мопса. Я скучаю по своему району, я скучаю, конечно, в целом по Москве, но я не могу сказать, что у меня прям какая-то такая жгучая тоска, которая не даёт мне жить. С одной стороны, хотел бы вернуться, я планирую уже. Надеюсь, что следующий свой день рождения я отмечу в Москве. Уже весь этот новоявленный фашизм рухнет, и уже будет нормальное общество. Пускай и кризисное, но тем не менее. Но, с другой стороны, я чувствую себя комфортно. Я жил в Кыргызстане, я сейчас живу в Грузии, и мне достаточно комфортно и там, и здесь. Я окружен очень хорошими, добрыми, отзывчивыми людьми, и в этом плане, я чувствую себя комфортно фактически везде. Но, конечно, мне бы хотелось, и это такое напутствие на Новый год, чтобы я и многие другие люди, которые оказались по воле судьбы за пределами России, чтобы они могли вернуться, чтобы они смогли вернуться не опасаясь за свою жизнь, за свою безопасность. И я уверен, что именно так и будет!