«Моя жизнь — это не протест, это норма среди ненормальности военщины»

Алексею (имя изменено), инженеру из Сибири, — 46. Прошедший год стал самым ужасным в его жизни. Потому что война за это время стала обыденностью. Публикуем его письмо с небольшими редакторскими правками:

— Ужасно то, что гибнут люди. От имени моей страны, от моего имени. И я ничего не могу сделать. Еще один выход [на пикет], и меня обещали посадить.

Каждый удар ВС РФ примеряю на себя — я не мог выбрать страну при рождении, и любая ракета могла предназначаться мне или моим детям.

Страшно то, что ни до кого ничего не доходит. Люди в моей стране расчеловечились. Верят пропаганде, считают геев в НАТО, отправляют своих детей на убой. Самое страшное слово «война» считают обыденностью, житейским делом. 

И это — потомки людей, потерявших 30 млн убитыми, заморенными голодом… Когда дети теряли родителей, а ребенку оказаться в детдоме означало выжить. Никто не помнит переселенцев, когда быть ребенком «не той» национальности означало умереть страшной смертью, когда расстрел — это милосердие. Ничего, ничего никто не помнит. Всем не до «этого». «Мы не интересуемся политикой» ,— говорят они.

С каких пор убийство стало называться «политикой»? Что будет с нашей страной, нашими детьми? Как с нами это случилось? Что должно случиться, чтобы эти люди проснулись? 

Каждый день повторяю до боли в груди — ВС РФ вторглись в соседнюю страну, убивают там людей и погибают как террористы, опозоренные и обезличенные. Путин — международный террорист. Цель террора — продолжать терроризировать.

После начала войны жить стало хуже во всех направлениях. Банковские карты заблокировали, хотел купить языковой курс — не смог. Подшипники, силовую электронику — не купить. 

Но главное — это расчеловечивание сограждан. Стало тяжело общаться с людьми, даже добрые и ласковые люди поддерживают войну... 

Важно не столько участвовать в протестах, сколько оставаться человеком. Думаю, важно жить, не принимая войны, как нормы. Моя жизнь — это не протест, это норма среди ненормальности военщины. Я не хочу иметь ничего общего с путинской войной.

В России — я дома. Я тут родился, тут родилась моя жена, ее родители, мои родители и мои дети. Уехав из России, я не смогу уехать от себя, я везде буду в России.

Я смогу уехать, но потом, когда все это кончится. Понимаю людей, вынужденных уехать, но моей жизни и свободе сейчас ничего не угрожает. Уехав, я неизбежно бы нуждался в гуманитарной помощи, тем самым забрав ее у украинцев. Наверное, глупо, но я так чувствую. 

Я не хочу, не имею права не страдать вместе с людьми. Может, когда угар войны рассеется, я буду первым человеческим лицом для своих знакомых, родных и коллег. И им проще будет принять произошедшее.

Бабушка и ее сестра — за Путина, жалеют его. Их отец — фронтовик, родился в Украине, похоронен в Сибири. Я не понимаю, как пропаганда делает то, что она делает с людьми. Мама — тоже путинистка. Мама — это источник бесконечной доброты и самопожертвования (опять плачу…), про коллег и друзей уже не так больно.

Как ни странно, но на мысль, что в стране что-то не так, меня натолкнули события 2014—2015 года в Украине. В 1991 и 1993 году РФ дважды прилюдно обещала Украину любить, не нападать, уважать текущие границы. Потом я обратил внимание что Путин врет, врет постоянно, показывая свое презрение, провоцируя людей на протест. 

Знакомство с режимом произошло на «пенсионных» митингах, где полицейских с собаками было больше митингующих, где забирали организаторов по придуманных предлогам, а молодых людей сажали в автозак. После начала войны все стало еще жестче, даже придумали новые законы для нас. Сейчас можно сесть в тюрьму, и надолго, за одиночный пикет.

Меня осудили за одиночный пикет в апреле 2022-го — одиночный пикет, который защищает Конституция. Больше не ходил, у меня еще маленький ребенок, я не могу себе позволить.

Сейчас ничего нельзя сделать против режима, никто не может. Может только народ, но его нет, он в состоянии благостного оцепенения. 

Больше всего я боюсь самой войны с ее каждодневными трофеями. Каждый день войны —это новые жертвы. Если остановить войну сегодня, завтрашние жертвы будут жить.

Недавно на работе ко мне подсел коллега, парень моих лет, и сказал, что ненавидит крашеных геев. Я согласился с ним, что это ужасно, их нужно насильно заставлять проходить курсы визажа, чтобы было красиво. Коллега психанул и убежал. Смех смехом, но для меня непостижимо, как пропаганда проникает в мысли и чувства человека, меняет его личность, уводит в какую-то тьму. Как вытянуть этих людей, чем помочь?  

Пока мы все не проснемся, будем погибать. Мы —как на космическом корабле, в анабиозе, а корабль сбился с курса и несется прямо в звезду. Что можно сделать, чтобы люди массово стали просыпаться и спасаться?