Мария Соленова: “Этот человек разрушил миллионы судеб”

Два года назад уехала из страны, так как почувствовала, что оставаться опасно. Сейчас в Варшаве занимается проектом Warm for Ukraine — вместе с волонтерами собирает деньги на покупку генераторов и буржуек для жителей Украины. О том, чтобы вернуться в Россию в ближайшем будущем, не думает — на Марию уже завели два административных дела по “дискредитации армии”, третье может стать уже уголовным.

Расскажите о себе

— Меня зовут Мария Солёнова. Я из Москвы. В Москве была муниципальным депутатом с 2017 по 2022 год. Сейчас я в Варшаве. Я много чем занимаюсь, разными медиа-проектами, даже криптовалютными проектами, обучающими проектами, правозащитными. Но, сейчас большую часть времени, может быть, практически всё время, я занимаюсь одним проектом, самым главным. Сейчас этот проект — Warm in Ukraine. В рамках этого проекта мы собираем деньги для покупки генераторов и буржуек для Украины, и также сейчас занимаемся инфраструктурным обеспечением объектов на территории Украины. Это самый главный проект, которым я занимаюсь.

Почему вы уехали из России?

— В какой-то момент это стало небезопасно, в прямом смысле слова, для меня и моих детей. Это не было связано с войной, потому что это случилось за два с лишним года до войны и, честно говоря, у меня были мысли поехать в Россию, может быть вернуться, или хотя бы съездить. Так сказать, понять, на сколько мне там хорошо, плохо, надо, не надо. Но все это потеряло смысл, когда началась война, 24 февраля.

Ваши первые мысли и чувства 24 февраля?

—  Я помню, что еще 23 февраля я сама была уверена, что войны не будет. Это все обсуждалось моими друзьями, знакомыми. Я помню, что говорила, слушайте, но этого не может быть, мы живем в современном мире, 21 век, старлинк, космос и так далее. Напасть, просто напасть на другую страну — это какой-то сюр. Мне кажется, что даже когда я проснулась и прочитала эту новость, я сама не поверила.

Это какой-то такой ступор. 10 месяцев идет война, я смотрю видео, читаю новости, и мне кажется все равно, что это какой-то сюр. Как будто, вы знаете, нас поместили в мир сюра и почему-то мы в нем какое-то время находимся. Я даже не знаю, как это объяснить. Месяцы идут, а я не могу в себе уложить эту войну. Я понимаю, что мне гораздо легче, чем людям, которые пострадали прямым образом, у которых не осталось места, где жить, у которых умерли родственники, жизнь которых разрушена натуральным образом.

Как пришла идея вашего благотворительного проекта?

— Касаемо того, чем мы занимаемся, мы долго думали с Натальей Шавшуковой, встречались, обсуждали, нам говорили, что вот надо что-то менять, свергать Путина, власть. Мы не можем этого сделать. Нам даже многие люди говорили: «Почему вы здесь вот сидите в Европе у себя? Идите, возвращайтесь, берите Кремль». Но мы понимаем, что мы не то, что Кремль не возьмем, мы даже границу не перейдем. Мы, видимо, там где-то и останемся. И мы начали думать, что мы можем сделать? Тут тоже выбор небольшой. Мы участвовали в разных конференциях, куда нас звали, какие-то были даже с некой степенью секретности, убирали телефоны, и так далее. Но, мы поняли, что в принципе, практического пока всё равно ничего.

И это поменялось два с лишним месяца назад, когда Наташе позвонили знакомые из Киева, и буквально сказали: «Наташа, мы замерзаем». И тогда она мне позвонила, поговорили, обсудили это. Тогда, собственно, она заказала первую буржуйку, которую мы отправили почтой. И после этого мы об этом рассказали Жене Доможирову, он тоже живет в Варшаве, уехал и живет сейчас здесь. И мы посредством сарафанного радио начали сами думать, где мы можем купить еще печки? Как нам отправить? А если это будет не одна печка, как это вообще сделать? Мы не занимались никогда логистическим бизнесом и отправками, тем более в таких условиях. И потихоньку к нам стали присоединяться люди, хотя мы даже не объявляли официально об этом проекте. В какой-то момент мы сделали сайт.

Значительная часть людей, которая присоединилась к нам — это люди из России.

Мы понимаем, что небезопасно помогать нашим проектам, находясь в России, мы придумали несколько способов и не будем их озвучивать, поскольку опять же, это небезопасно для людей, которые помогают нам. Но мы своим проектом хотим в том числе и сказать, что Россия — это не Путин. Не все люди в России поддерживают войну. В России много людей, которые не поддерживают войну.

Почему так много россиян поддерживает войну?

— Я сама смотрела новости, которые смотрят эти люди. Я не знаю, может быть, пропаганда так влияет на этих людей.

Вот я живу в своем информационном пузыре, в моем информационном пузыре безопасно, адекватно. В кругу моего общения, стрелять в других людей, нападать на других людей — это дикость. Я не могу это объяснить, но, честно говоря, когда мне говорят о том, что в России много людей поддерживает войну, я не хочу в это верить. Объективных цифр сейчас нет, социологии объективной нет. Я не могу объяснить, почему нормальный человек, у которого есть чувство эмпатии, сострадания, вообще мозг, которым он думает, принимает решения, анализирует, может поддерживать агрессию в отношении другого человека? То есть, это в принципе не нормально. Может быть, пропаганда так затуманивает мозг? Я, честно говоря, об этом думаю много. Единственное, я думаю, что надо все равно общаться с такими людьми. И хоть на листовках, хоть в подпольных типографиях печатать новости, фотографии, чтобы люди видели, что происходит. Возможно, это что-то сможет изменить.

Кто виноват в том, что жизнь миллионов людей пошла наперекосяк?

— Я думаю, что ответ очевиден, в этом виноват Путин. Конечно, много людей, которые, так сказать, на него работают, армия и так далее. Но, в первую очередь — это война одного человека, война его амбиций, война его ненормальных, неадекватных желаний. Ему бы по-хорошему не страной руководить, а к психиатру пойти на прием, и возможно, какой-то препарат получить. Хотя, на десятом месяце войны, даже в это мне верится с трудом. То есть, возможно, это клинический случай. Как можно было настроить против себя весь мир? Сейчас объективно против этого человека весь мир. Знаете, вчера разошлась в интернете картинка, где Санта нарисован в нескольких вариациях. И там у него облако мысли, там написано: «Я же не Киллер!» Что надо было сделать? Ну, мы знаем, что он сделал, чтобы весь мир загадал одно желание. Я могу даже его озвучить, это желание — мы все хотим, чтобы этот человек умер, как можно быстрее. Чтобы его убили, не знаю, отравился, споткнулся, подавился вишневой косточкой, чем угодно. Чтобы он умер, как угодно, и как можно быстрее. Понятно, что вокруг него много соратников, но вот если можно говорить о корне зла, он есть. Это Владимир Владимирович Путин. Это вот сосредоточие зла, это человек, который разрушил миллионы судеб.

Поскольку, мы на связи с многими нашими партнерами в Украине, мы постоянно, каждый день буквально сталкиваемся с тем, что люди говорят: «Я не могу, у нас обстрелы только были, мы сидим ещё в убежище, вот подожди часок, сейчас пройдёт, мы выйдем». У людей это уже в порядке вещей. Я говорю: «А, ну да, обстрелы, хорошо». Даже в моей голове это уже есть, я знаю, что в Харькове обстрелы значит, они сейчас пересидят, потом выйдут на связь, мы дальше продолжим работать. Но, понимаете, в принципе, это ненормально. То, что мы все считаем это обыденностью, это ненормально для человека.

Вы ощущаете личную вину или ответственность за происходящее?

— Это вопрос: «Где вы были 8 лет, или что вы делали?» Но, я лично 8 лет не молчала, я все эти годы выходила на акции протеста, и стала муниципальным депутатом, и пыталась менять то, что я могла менять на уровне Москвы, района. Наверное этого недостаточно. Но если спросить, а что надо было сделать? А вот кто нам скажет, что надо было сделать? Когда нам говорят, что вы неправильно сделали, я отвечаю — ну во-первых, как говорится, фарш невозможно провернуть назад. Надо было не уходить с «Болотной», вот что надо было сделать .То есть, где мы ошиблись, где мы не дожали? Говорят, что у нас нелегитимные выборы. Да, мы знаем, мы занимались подготовкой выборов, я сама занималась обучением наблюдателей. Что могли — мы делали, мы добивались того, что у нас были правильные протоколы на тех участках, где мы закрывали их наблюдателями. Мы делали свое маленькое дело, но мы всего лишь люди, нас мало. А что, что надо было сделать? Тогда надо отматывать на 20 с лишним лет назад.

Зло случилось, когда он пришел. Когда Борис Николаевич объявил преемника. Мне тогда было 16 лет, и честно говоря, политика у меня тогда вызывала смутные неприятные чувства. Мне казалось, что политики — это люди, которые ничего не делают, которые разговаривают и ничего не происходит. Вот они и привели это зло.

Зачем Путину эта война?

— Видимо, он придумал себе свой мир, в котором должна быть другая карта мира. Но, ему уже Европа, весь мир, Украина, президент Зеленский, говорят, что Украина — это независимое государство. Лучшее, что он может сделать — это вывести войска, уйти, оставить людей в покое, дать им возможность жить. Зачем стирать с лица земли города? Зачем Мариуполь? Зачем Херсон? Зачем Буча? Зачем вот эта дикая жестокость? Можно сказать, что это не Путин, это его солдаты. Нет, это Путин. Глобально, у них есть разрешение на эту жестокость.

Что мы можем сделать, чтобы остановить войну?

— Мы сейчас должны пробовать делать практически действия. Если я выйду постою у посольства, это войну не остановит. А если я посижу дома за компьютером, найду поставщика 10-киловаттных генераторов — это решит несколько проблем, которые у меня сейчас в голове висят, это задача моего сегодняшнего дня. Нам нужны 10-киловаттные генераторы, их в Польше нет. То есть, они есть, но срок поставки в конце февраля. До конца февраля — это очень долго, это два месяца мучительной зимы. В моей голове стоит задача- немножко сейчас проще, тривиальнее, приземленнее. Чем больше мы всего этого делать будем, тем больше мы сможем помочь Украине пережить эту зиму, и каким-то образом победить в этой войне. Потому что, сейчас должна Украина победить. Я считаю, что мы должны помогать людям.

Чего вы боитесь больше всего?

— Я боюсь войны, боюсь крови. В какой-то момент я перестала смотреть видео и фотографии в новостях, а стала читать только текст. Потому что я поняла, что я больше не могу. И на самом деле, сейчас в telegram-каналах я читаю именно текстовые сообщения. Хотя, сейчас так получается, что мне иногда нужны видео и фотоматериалы, связанные с работой, мне приходится их смотреть, но я все равно делаю это по минимуму. Это, наверное, такой способ
Честно говоря, даже в детстве, я не смотрела все знаменитые совесткие фильмы о войне. Нормальные дети моего возраста все их смотрели, я — нет. Потому что, мне всегда казалось, что фильмы о войне — это какой-то страшный страх, вообще непонятно, зачем это смотреть. Живя в момент, когда война происходит сейчас, наверное, я как-то изо всех сил себя закрываю от этого. Хотя, понимаю, что мои страдания условны, когда люди теряют близких. Я читал историю, когда семья вернулась уже, то есть, уехала из Украины, вернулась и попал снаряд, они все погибли, выжил один мальчик, который в этот момент был у бабушки. Я понимаю, что все, что я испытываю — это вообще ерунда, и повод сходить психоаналитику.

Что ждет Россию?

— Честно говоря, мне вообще хочется, чтобы это будущее было. Сейчас много проклятий в адрес России. Я даже не могу к ним не присоединиться, потому что та Россия, которая есть сейчас, это уже не моя страна. Хотя, у меня российский паспорт. Все равно я останусь гражданкой Российской Федерации. Даже, когда куда-то приезжаю, меня спрашивают, — откуда ты? Какая-то пауза происходит, я думаю, как же мне сказать вообще, откуда. Я понимаю, что многие россияне сейчас избегают этих вопросов.

Подсознательно хочется верить в то, что будущее у страны есть. Но, я даже не знаю, какой вообще сценарий может быть, чтобы страна вернулась к нормальной жизни, чтобы мы, например, все туда вернулись. Сейчас каждый день мы читаем в новостях только о новых политических заключенных, новых репрессиях, о новых запретах, новых репрессивных законах. Я даже не знаю, — а вот свергать Путина? Кто его будет свергать? Как его свергать, если там затопчут, посадят в тюрьму, или даже я, наверное, уже не удивлюсь, если они начнут убивать людей, которые будут оказывать сопротивление представителям власти. Страна в какой-то черной дыре. Хотя, в то же время, есть нормальные люди, которые там живут. Всю Россию в Европу не перевезешь, все уехать не могут. Там есть политики, которые остаются и пытаются что-то делать, например, Юля Галямина. Но, мы видим, насколько это тяжело, почти невозможно. Больше того, политиков сейчас уже практически и не осталось.

Вернетесь в Россию?

— Я, опять же, очень хочу вернуться. Но, сейчас возвращаться некуда. То есть, для себя я не понимаю сценария, когда я могу вернуться. Скажем, например, у меня сейчас уже есть два дела о дискредитации армии. Возможно, даже больше, может я о них не знаю. У меня уже оба решения по этим делам вступили в силу. Это значит, что мой юрист, мой адвокат говорит мне, что следующее дело вполне может стать уголовным. Примерно то же самое происходит со всеми, кто более-менее активен.