«Люди молча ждут, когда все закончится»
Анастасия — бывшая управляющая новосибирского «Макдоналдс». Скоро будет полгода, как живет в Астане. То, что однажды уедет из страны, поняла в январе 2021 — когда посадили вернувшегося в Россию Навального. Принятие решения ускорили война и мобилизация. А еще — уход из России западных компаний: «Ушла эпоха. Как работодатель «Макдоналдс» давал очень много в плане трудовых взаимоотношений: страховые выплаты, ДМС… Детям 16-18 лет, у которых это была первая работа, он прививал вкус к работодателю — они потом не пойдут работать на дядю, который будет лишать их выходных или не отпускать на больничный. Будут знать, что бывает по-другому». О том, почему в России люди молчат, почему уехавших называют предателями и оппозиция, и патриоты, и почему для нее не будет смысла возвращаться, даже когда все закончится, Анастасия говорит в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Меня зовут Анастасия, я приехала из города Новосибирска в Астану 31 декабря 2022 года. В России я и мой молодой человек работали в общеизвестной сети общественного питания «Макдональдс». Мысль о том, что нужно куда-то из России переезжать, появилась не в 22-м году, намного раньше. Это был 18-19-й год, а четкой точкой стало то, что Алексей Навальный попал в тюрьму. В этот момент мы начали серьезно задумываться и строить первые планы. Когда наступил 22-й год, мы начали четко понимать, что все, тянуть больше нельзя. И ещё — всё больше обострялось наше чувство справедливости, которое говорило нам: «Блин, мы против войны, но почему нас в этой клетке с диктатором заперли, и не дают оттуда выбраться. Но при этом разные жены коррупционеров, их дети продолжают весело и вольготно жить в Европе. А ты сиди и продолжай дальше загибаться». В начале мая пошли первые разговоры о мобилизации, что скорее всего её объявят 9 мая. Ко мне Ваня подходит, говорит: «Я ни в коем случае не хочу ни сам кого-то убивать, ни сам умирать. Вот завтра объявят, и что делать?» Я говорю: «Ну а что делать? Берешь сумку, туда кидаешь документы, носки, и если объявляют, то мы просто садимся в машину или автобус и едем. Куда? Ну из Новосибирска ближе в Казахстан».
Вы работали в «Макдоналдс». Многие обрадовались уходу компании из России. Как отнеслись к этому вы?
— Это действительно очень плохо. Ушла эпоха, несмотря на то, что я успела поработать во «Вкусно и точке». В плане управления, трудовых взаимоотношений ООО «Макдоналдс», пришедшее в 91-м году из Америки, давало очень многое — многим работодателям реально нужно учиться у них. Очень много было различных страховых выплат, были там ДМС — в общем, все было очень круто. Вот эти дети, которые приходили работать в 16, 17, 18 лет — для них это была первая работа. Да, многие говорили: «Фу, „Макдоналдс“», но это прививало им некоторый вкус к работодателям. Потом эти слегка выросшие дети уже не пойдут работать на какого-то дядечку, который будет лишать их выходных, отпускных, не отпускать на больничный. Они уже будут знать, что бывает по-другому. Вот эти мелочи выводили бы весь труд в России на другой уровень.
Как в вашем коллективе отнеслись к тому, что началась война?
— Все по-разному, потому что люди там работают максимально разношерстные. Некоторые работники со мной на митинги ходили, а другие не понимали, в принципе, что происходит: «Мы живем своей жизнью. Ой, инстаграм не работает, что-то странно, ну ладно». Ты понимал, что с кем-то можно об этом поговорить, а с кем-то не стоит. Очень много молодых ребят сделали попытку и разъехались в разные страны: в Грузию, в Армению, в Таиланд. И когда подходили и спрашивали: «Я думаю, наверное, уехать», я всегда поддерживала, потому что пока мы все молодые — нужно пробовать.
Как родные отнеслись к вашему отъезду?
— Мама у меня тех же взглядов, что ей, конечно, дается очень тяжело, поскольку она учитель, и на неё много нападок с двух сторон. С одной стороны, она поддерживает: «Да, я вас понимаю, все это тяжело, тем более вы молодые», но, наверное, родительское сердце хочет, чтобы я была поближе.
В каких митингах вы участвовали, и был ли в этом смысл?
— Это было как раз после того, как Навальный вернулся из Германии в Россию. В Новосибирске митинги проходили трижды, через неделю. Это был не то чтобы крик души, но ты понимал, что мы должны хоть что-то сделать, причем неважно, будет это иметь какой-то эффект или не будет. Я хочу таким образом высказаться, что я против этого действия, против всего, что происходит, против чего выступали в свое время ФБК, Навальный и все остальные политики.
Считаете ли вы, что большинство россиян поддерживают войну?
— В какой-то момент мне казалось, что нет — тех, кто придерживается оппозиционных взглядов наоборот больше. Но когда началась война и пошли эти разговоры о том, что надо всех своих детей отправлять на войну, что все всё делают правильно, я поняла, что это был просто мой круг общения. Сейчас сложно сказать, но я думаю, чем больше проходит времени после 22-го года, тем, не то чтобы становится больше людей против, но они устают от этого. У них нет ответов на вопросы «Что?», «Зачем?», «Почему?», «Для чего?». «Мы защищали русских на территориях, но почему тогда не заканчиваем?» Я думаю, чем больше вопросов и чем меньше на них ответов, тем меньше людей, которые это поддерживают, даже если в начале они яро выступали за. Скорее всего, яркой точки зрения против нет потому, что она запрещена. Нельзя выйти куда-то на площади и сказать: «Я против войны» — ты сразу куда-то уедешь и неизвестно, что с тобой сделают в отделениях полиции. Люди просто молча выжидают, когда это закончится.
Почему лично вы против этой войны?
— Это глупо — идти в 21-м веке воевать, убивать людей. Причем неважно: мирных, не мирных, военных — кого угодно. Я считаю, что это какое-то варварство. Мы живем в современном мире, когда можно сесть и обсудить любые вопросы, даже не зная языка.
Как вы относитесь к тем россиянам, которые сегодня воюют в Украине?
— Нельзя взять и вот так вот в одну кучу их всех собрать, потому что когда началась мобилизация и этих людей начали забирать на войну, начинают всплывать личные истории. У кого-то: «Ко мне пришли военные, сказали, надо собираться. А что я сделаю? У меня трое детей и вот меня сейчас посадят, а что дальше будет?» А кто-то воевал всю жизнь, он по-другому не умеет жить. То есть это личная история каждого и, наверное, у каждого в закромах есть что-то, чем он может это объяснить, почему он пошел на войну и начал убивать. Я ни в коем случае не хочу никого оправдывать, но каждый раз, когда кто-то пытается сказать, что вы должны были сидеть в России и воевать против Путина, я напоминаю: «Ребята, вы не представляете какая карательная система там выстроена. Один раз попадете в руки каких-нибудь ФСБшников, которые будут вас держать по несколько часов без еды, без воды в очень страшных и старых отделениях, и это отобьёт вообще любое желание идти, писать, говорить».
Уехавших россиян часто называют предателями. Считаете ли вы себя предательницей?
— Предателем точно нет, поскольку как минимум я ушла со своей официальной работы, и мои налоги не идут на то, чтобы убивать других людей в другой стране. Предатель — это громко сказано. Это слово звучит как и с оппозиционной стороны: «Вы уехали, а надо было что-то в России доделывать», так и со стороны тех, кто остался: «Вы все сбежали». Для каждого свой ответ. Для тех, кто за войну — мы очистили для вас Россию, делайте дальше с ней что хотите. А для тех, кто с оппозиционной стороны — ребята, ну, мы пытались.
Как бы вы описали сегодняшнюю Россию?
— Это немножко, да уже и не немножко, переплюнутый Оруэлл. Когда я была там в апреле, то ты просто идешь по улице, все вроде такое же знакомое, вроде бы родное, но на каждом углу тебя ждет реклама о вступление в «Вагнер», «Иди на войну», «Победа за нами», разные патриоты — для меня это дикость.
Почему одни россияне оказались облучены пропагандой, а другие нет?
— Наверное, это кроется где-то в условном воспитании. Если тебе в детстве родители говорили: «Не спорь с учителями. Он сказал — он прав», то одно. А, допустим, мне мама говорила: «Если ты чувствуешь, что тебя прижимают, не дают высказать свое мнение — все равно его выскажи». Те же учителя в школе у меня всегда говорили: «Думай в этом направлении, а теперь подумай в другом. Давайте на уроке высказывать различные точки зрения и мнения». То есть когда в тебе воспитывается полярность, что возможно не только одно направление абсолютно по разным вопросам, то оно само растет и развивается в голове. А те, кто привык, что ему вкладывают одно единое мнение, сейчас и оказались сильно подвержены пропаганде. Это действительно очень серьезный, крупный вопрос и, мне кажется, очень многие политики, социальные деятели размышляют об этом, думают. Куча книг об этом написана, как пропаганда влияет. А, может быть, и мы в какой-то степени находимся под другой пропагандой. Я всегда говорю: «Надо думать своей головой и не бояться своего мнения».
Что должно случиться, чтобы вы вернулись в Россию?
— На самом деле сложно сказать. Мы часто об этом дома разговариваем и понимаем, что неизвестных в этом уравнении очень много. И чем больше проходит времени, тем больше становится этих неизвестных. Если раньше можно было просто сказать: «Ну, война закончится и можно вернуться», то сейчас ты понимаешь, что сюда еще можно приплюсовать экономику. Хорошо, даже если уйдет Путин — что будет дальше с этой политической системой, что будет с экономикой, все же разрушено? Изменится ли что-то в плане социальной справедливости, и может ли окончание войны это поменять? И каждый раз ответ либо нет, либо достаточно неуверенный. А если подумать о том, что сейчас вернутся ребята с войны. Неважно кто это были, например, простые солдаты, которых вытянули из семей и отправили в эту мясорубку, что у них сейчас будет в голове происходить, насколько они останутся адекватными после увиденного? Все эти амнистированные из «Вагнера» — через 10 лет мои дети будут ходить по одним дорогам с теми, кто сначала убил и ограбил кого-то в жизни, а потом убил кучу людей на войне? Я опасаюсь этого. Страшно. И вот это огромное количество непонятного, этих неизвестных приводит к мысли о том, что если что-то в России и поменяется к лучшему, то это, наверное, будет не на нашем условном веку, и надо строить свою жизнь дальше.
