Актер Иван Стрельцов: как Россия без боя оккупировала Беларусь и втянула ее в войну
Иван Стрельцов — актер из Беларуси. Он был свидетелем жесткого подавления мирных протестов после нелегитимных выборов в Беларуси в 2020 году. Покинул страну и сейчас работает в Театре имени Михаила Чехова в Риге. Как связаны диктаторские режимы России и Беларуси Иван рассказал «Очевидцам».
Расскажите о себе
— Меня зовут Иван Стрельцов. Я актер. Родом из Беларуси. Практически всю свою жизнь прожил в Минске. На данный момент работаю в Риге, в театре Михаила Чехова.
Почему вы уехали из Беларуси?
— Это было мое желание — уехать из Беларуси, пока в Беларуси есть режим. Это давило. Это была внутренняя проблема. Я не ощущал свободы, находясь там. Даже во время работы в своем театре, прекрасном, замечательном театре Максима Горького, с замечательными актерами, людьми. К сожалению, система запускает свои щупальца везде. Каждые полгода, каждый месяц в театре появляются чиновники, или даже чиновники работают непосредственно в театре. Это тяжело. Когда у нас произошли выборы, когда Купаловский театр весь практически встал и уволился, начали увольнять людей, которые работали в театре не один даже десяток лет. Эти люди отдали себя делу, а их просто выкинули на улицу.
Ваши первые мысли и чувства 24 февраля?
— У меня был шок. Я читал и не верил. У меня только один вопрос был в голове: «Зачем?!» Когда появилась информация, что в Украине есть первые убитые, раненые, дома расстреливают, я думал о том, как люди, которые живут рядом, которые называли друг друга братьями, у которых есть родственники, как они могут убивать? Как они могут идти и выполнять эти приказы? Как он мог отдать этот приказ?
Мой организм и психика подготовились в 2020 году к тому, что произошло в 2022-м. У меня были мысли пойти добровольцем в отряд. Но я понял, что это самая глупая идея. Потому что я никогда не служил, ничего не умею. Приехал бы и мешался, или меня бы убили, потому что у меня нет опыта в военном деле.
Удастся ли Беларуси остаться в стороне от этой войны?
— Нет, уже нет. Потому что, с нашей территории вошли войска на территорию Украины. С нашей территории до сих пор летят ракеты. И это сделал Лукашенко. Также вовлечен в эту войну каждый человек, который ее поддерживает.
Каково это — жить при диктатуре?
— Когда ты растешь, до 13−14 лет ты не воспринимаешь политику. Но потом начинаешь видеть моменты несправедливости. Почему-то у силовой структуры есть больше прав. Их не наказывают. Они могут творить безнаказанные вещи. Просто выходишь в парк погулять с друзьями, с семьей, неважно — в любом случае через какое-то время, через 30−40 минут увидишь наряд ОМОНа, который просто патрулирует.
У тебя такое чувство, что ты постоянно находишься у кого-то на глазах. Нет интимности, нет момента, когда ты можешь побыть наедине сам с собой. Только дома на кухне. В любой белорусской семье всегда все происходило дома на кухне, где они высказывают свое недовольство. 2020 год стал показательным в плане того, что люди перестали говорить на кухне. Они вышли, начали говорить открыто, что им не нравится то, что происходит на протяжении уже 27 лет.
Я ощущал, что на меня это давит. То есть, у тебя два варианта: или подстраиваться под этот образ жизни, эту систему, или идти против нее. Если ты начинаешь идти против нее, даже внутренне, не открыто, то ты понимаешь, что не можешь находиться в этом. То, что происходит сейчас, такое чувство, что ты читаешь Оруэлла.
Это какая-то антиутопия, которой надо создать невидимого врага, верить в него и бояться. Тогда, если это все происходит, можно оправдать, почему мы так хреново живем. У власти тоже два варианта: или подмять под себя, или уничтожить. Уничтожить они также могут, выгнав из страны. Потому что многие люди любят свою страну. Они действительно являются патриотами. Я очень хочу вернуться домой. Я очень скучаю. Нахождение вне Родины — это тоже пытка, это тоже разрушение.
Как организована идеологическая обработка жителей Беларуси?
— У нас есть Молодежная партия БРСМ. На протяжении всего времени, пока ты учишься в школе, переходишь из начальной в среднюю, она начинает потихоньку тебя завлекать. Говорят, это перспектива будущего. Там молодые умы, они могут помочь. Если ты хочешь потом развиваться, тебе надо обязательно вступать в эту организацию. Там есть абсолютно советские лозунги. Какие-то собрания, на которых тебе просто промывают мозги: «загнивающая Европа», «Запад, который несет угрозу для нас».
Вы до сих пор верите, что в диктатуре можно сменить власть с помощью мирных протестов?
— Я не поддерживаю радикально настроенных белорусов, которые оружием хотят все решить и захватить власть, освободить страну.
Я поддерживал то, что происходило в 2020 году, когда были мирные протесты. Когда мы действительно хотели и могли поменять страну мирным путем. Не как в Украине на Майдане, не как в других странах. Я думаю, что мы могли поменять все мирным путем, но у диктаторов есть друзья-диктаторы, и они друг другу помогают.
Понятное дело, что ты приезжаешь в Беларусь, а там чисто, дороги хорошие. Все замечательно, все вылизано. Это прекрасно, но у меня есть сравнение: если я пойду к соседу, у которого, я знаю, есть деньги, и буду просить у него: «Дай 20 тысяч долларов. Я куплю себе машину». Потом скажу ему: «Дай 80 тысяч долларов. Я куплю себе квартиру». И буду ходить и всем говорить: «Это мое. Я это сам заработал. Я это заслужил». Но я буду должен. Со стороны Беларуси и России получилось то же самое.
Беларусь всегда просила деньги. У нас внешний долг перед Россией около 20 миллиардов. Наша территория тоже оккупирована. Лукашенко даже уже сам понимает, что у него нет столько власти и столько свободы, сколько было 5 или 6 лет назад, что он полностью сейчас зависит от России, от Путина. Если бы это изменилось, война пришла бы не в Украину, а в Беларусь. Я знаю, что нас бы смели, просто снесли. У нас не было такой подготовки. Потому что Украина хотя бы с 14-го года знала, что такое возможно. Морально они уже были готовы к войне.
Как Лукашенко столько лет удавалось удерживать власть?
— Лукашенко максимальным образом продлил атмосферу, шлейф Советского Союза. Он не хочет с этим прощаться. Это же его молодость. Он там был счастлив. Он с 1994 года при власти. И с 1994 года он знает, что он эту власть будет удерживать силой. И он делает все возможное.
На протяжении всего времени ОМОНу, милиции, покупали лучшее снаряжение. Заказывали машины, которые борются с протестами. Он к этому всегда готовился. Каждый раз за год до выборов у него начиналась одна и та же риторика, что нас хотят изменить, хотят поработить.
Подлинно известно, что во всех казармах, везде, в том числе в милиции, их начинают за год накручивать. У них начинаются политбеседы, политчас. Какая-то ерунда, где им рассказывают о том, что «стране угрожают, а вы должны ее защитить, ваших детей будут насиловать, жен просто убьют». Людей за год просто накручивают до такой степени, что они, когда выходят, видят в мирных протестующих насильников и убийц. Понятное дело, они их начинают уничтожать физически.
У нас же самое большое количество милиционеров и ОМОНовцев на душу населения в Европе, или, даже можно сказать, в мире. Потому что у каждого человека, который родился в деревне, плохое образование, ему ничего не остается делать, как просто идти в армию, а потом в ОМОН. Или остаться в армии на контракте. Потому что он не читает книг, не смотрит фильмов, ему ничего не интересно в этой жизни. Ему нужна квартира, где он будет спать, есть и ходить в туалет, и все. И он знает, что ему нужно сделать для того, чтобы это было.
Самый простой способ — идти в силовые структуры. У тебя льготы, квартира, дети в садик без очереди. И вот эти люди, которые попадают в этот механизм, не могут из него просто выйти. Потому что, если они говорят: «Я увольняюсь», им говорят: «Хорошо. Отдавай деньги. 5000 долларов». Ему надо их где-то достать. Он не может это сделать. Это замкнутый круг. Легальная система рабства.
Что изменилось в вашей жизни после 24 февраля?
— Восприятие жизни, как таковой. У меня есть постоянный страх, что это не закончится, что это приведет к Третьей мировой. Я также понимаю, что такие же люди, как я, прожили свою жизнь, сидели вот так вот на кухне перед камерой, разговаривали и рассуждали о чем-то. В их дома просто начали стрелять и бомбить, ракеты начали прилетать. К этому нельзя быть готовым, но это просто первый звонок к тому, что надо быть готовым.
Чем закончится эта война?
— Я очень хотел бы, чтобы война закончилась как можно быстрее, и чтобы Россия проиграла. Чтобы люди, которые верят до сих пор тому, что им говорят по телевизору, которые слепо верят в Путина, как в свое время немцы верили в Гитлера, осознали, что они воспитали, взрастили маньяка, который убивает людей. Я просто надеюсь на то, что со временем русский народ поймет это.
