«И здесь нашли! В таежных кущах!»
Евгений Круглов — археолог из Омска. В конце июля попал в новостную повестку федеральных и не только СМИ. Чтобы допросить Евгения по делу «о фейках» про российскую армию, силовики приехали за ним в лес (!) в соседнюю область (!), где ученый работал на раскопках. О своих мыслях и чувствах на тему происходящего в стране после 24 февраля, Евгений Круглов рассказывает в проекте «Очевидцы».
— Немного предыстории. Зимой 2013-2014 года я публично — в соцсетях — поддержал Майдан в Украине. Огреб, конечно, по полной. И тогда, и после. Но ни о чем не жалею.
Потом пришло 24 февраля 2022 года. Я который месяц уже находился на археологических раскопках в Херсонесе. То утро, наверное, никогда не забуду: Севастополь, хостел, спешно собираюсь на раскоп. И вдруг на сотовый прилетает звонок от друга из Омска: «Ты в курсе? Война началась». Я долго не мог прийти в себя — не верилось в вероятность подобного…
Хоть по роду занятий я археолог и фотограф, но в стороне не остался. Снова оживил свой паблик ВКонтакте (правда, на всякий случай, сделал его закрытой группой). Писал там резкие, радикальные статьи и заметки. Инфу черпал прежде всего из уст знакомых украинцев, с которыми связывался как в ВК, так и в разных приватных мессенджерах.
Я тогда, наверное, у всех знакомых украинок просил прощения за то, что творит эта с...ь (подлый человек, мерзавец) и вся его шайка...
Все, что я публиковал в своей ВК группе, я регулярно репостил на свою страничку, которую имел неосторожность оставить открытой. Просто хотел донести свои мысли и полученную информацию до максимального количества людей. Хотя меня и предупреждали мои друзья (в том числе украинцы), чтобы я был немного «потише» — мол, будь осторожен, времена наступают лихие…
6 мая, когда я был уже дома, в мою дверь постучали. Процитирую себя же — это была «совместная спецоперация ФСБ и центра «Э» в отношении автора сих строк».
Заявились ранним утром, без предупреждения, без повестки. Для соблюдения видимости законности прихватили двух девушек в качестве понятных. Бедная моя мама была в истерике: «Жень, ну зачем тебе все это надо?!». Сразу задали вопрос: «Евгений, вы вообще кто — русский или украинец? Вы какую страну считаете своей родиной — Россию или Украину?» Изъяли для экспертизы ноутбук и смартфон.
Дальше — перекрестная беседа в отделе центра «Э». Подробности опускаю — ничего интересного. Вполне ожидаемая промывка мозга. Скажу лишь, что более всего моих собеседников возмутил репост о резне в Буче. И видео, где танк расстреливает в Мариуполе жилой дом — «Вы что, действительно считаете, что наша армия намеренно стреляет по мирному населению?! Это все провокации нацистов». Так же я узнал, что в распоряжении Зеленского «целый проплаченный Америкой институт фейкоделов, а злые нацики из Правого сектора клеют “Z” на танки и бьют по жилым объектам…» Еще узнал, что я далеко не единственный и не первый: только на той неделе за то же самое повязали еще несколько человек, у которых так же была изъята техника — планшеты, смартфоны, компьютеры.
Потом поехали в суд. Вердикт — 15000 рублей штрафа (ставки повышаются, однако…) В целом, мнение о происходящем лишь усилилось. Но на этом ничего не закончилось. Потом была Тюмень, куда я отправился летом в экспедицию. Грустно осознавать, но моя археологическая эпопея на сей раз серьезно приостановлена.
22 июля поначалу казался нормальным выходным в полевом лагере. Утро. Строим планы — чем заняться, дабы убить время до вечера. Собираем в мешки мусор, накопившийся за неделю. Просто ходим, балду пинаем — потягиваем чаек без сахара, который некстати закончился в наших закромах к тому времени… Короче, общий настрой после трудовой недели в целом устало-задушевный.
И вдруг — хоп! Выхожу из столовой и вижу возле Газели, так неожиданно припарковавшейся в наших таежных далях, физиономии — так знакомые по 6 мая, когда те же самые кадры завалились ко мне домой с предъявлением обвинений по поводу «дискредитации российской армии в данной соцсети»... И здесь нашли! Даже в этих таежных кущах! «Евгений Борисович? А вы нас уже не помните? Собирайтесь. Едем домой...»
Матерясь про себя, на глазах у обалдевших и ровным счетом ничего не понимающих коллег по раскопу, выгребаю из палатки свои вещи и загружаюсь в Газель с этими посланцами… По дороге эти вертухаи даже позволили себе съехидничать: «А ведь мы вашим шефам даже не сказали, кто мы такие, никаких удостоверений не предъявили… Они вас даже и не попытались отбить. А если бы мы были бандитами, что приперлись выбивать из вас должок?»
То, что происходило далее, в общем-то особого интереса не представляет. 8 часов тряски по авторассе из Тюменской области до Омска с финальным «приземлением» у офиса Следственного комитета. Повод — моя заметка от 4 мая об украинских событиях.
Основная претензия — я, видите ли, имел наглость не сверить изложенное в данном опусе с «заслуживающими доверия» официальными источниками типа «Российской газеты» и брифингов Конашенкова. Также против меня сыграло и то, что мой профиль, в который я сделал данный репост, на тот момент носил открытый характер, что и сделало его жутко уязвимым для предполагаемых «дятлов»-стукачей ВКонтакте...
Ладно хоть, на сей раз не изъяли смартфон. Видимо, посчитали, что для экспертизы достаточно реквизированного ранее ноутбука. Общий итог: протокол, подписка о невыезде до окончания судебного разбирательства (ибо дело из административного переквалифицировали теперь уже в уголовное). За самовольные передвижения за пределы региона посулили передислокацию уже в СИЗО.
Дальнейшее вырисовывается мутным, но, в целом, довольно предсказуемым. Эх, наверное, все-таки правы были те, кто рекомендовал мне перед поездкой сменить и телефон, и симку... И еще думаю: а вот если б я рванул не под Тюмень, а далеко в тундру, за Норильск (был и такой вариант), где даже сотовая связь ухватывается с дикими перебоями, в те глухие бескрайние места, куда добраться реально разве что по воздуху, на вертолёте — неужели и туда б за мной не поленились наведаться?)
Теперь мне почти все друзья и знакомые, особенно из Украины, настойчиво советуют релокацию… Здесь уже скоро нечем будет дышать. Страна политического удушья.
