«Даже дети у нас знают, что Россия – это зло»

Наталья Бортко родом из Львовской области. Работала режиссером на Одесской областной телерадиокомпании и частном спутниковом канале «ОК». 23 апреля 2022 года Наталья стала свидетельницей прилета российской ракеты в жилой дом, унесшего жизни 8 мирных жителей. О том, как война искалечила жизни украинцев, Наталья Бортко рассказала в интервью «Очевидцам 24 февраля».

Расскажите о себе.

— Я из Львовской области, меня зовут Наталья Бортко. Я режиссёр по специальности, последние 15 лет прожила в Одессе. Сразу после университета я работала на одесской телестудии, позже у меня родился ребёнок. Уже год как я нахожусь в Болгарии из-за войны в Украине.

Как для вас началась война?

— Я крепко спала и не слышала, но мои родственники слышали ночные взрывы и начали друг другу звонить. Я как раз готовилась на работу, звоню директору, он говорит: «Приходите, пока нет никакой информации». Была паника, страх, я не знала что делать: идти на работу, собирать вещи, куда-то уезжать? Что будет дальше? Через час был звонок с работы. Директор сказал: «Нет, мы никуда не идём, началась война». Первая мысль: «Я собираю вещи». Только куда ехать? Война везде, в Украине нет сейчас безопасного места. Мы решили переждать это время, никуда не торопиться. Переночевали дома, собрали вещи и поехали к друзьям за город, ближе к румынской границе. Там мы находились несколько месяцев. Потом в апреле я решила с ребенком поехать домой. Мы готовились к празднику, я хотела подготовиться к Пасхе и пойти праздновать. В субботу мы с ребенком красим яйца, на телефон приходит сообщение о тревоге, и я слышу звуки сирены. Я спокойно к этому отнеслась, но тут мне звонит сестра и говорит: «У вас в Одессе тревога» — «Да, я знаю» — «Вы прячетесь в бомбоубежище?» — «Сейчас пройдет, закончится через несколько минут». Я кладу телефон и в эту же секунду слышу очень громкий взрыв. У меня в этот момент руки затерпают. Замираешь на секунду — пауза. Ребенок смотрит и не понимает, что произошло. Я выхожу на балкон и вижу, что из соседнего дома идёт столб чёрного дыма. Потом я узнаю, что в соседний дом прилетела ракета, погибли люди, погибла молодая семья. Мы принимаем решение, что надо собираться и уезжать. С апреля по июль мы были во Львовской области, позже начались слухи, что со стороны Белоруссии готовится какое-то нападение, а в Болгарии у нас были родственники, поэтому мы решили уехать в безопасную для нас страну.

Российская ракета попала в соседний с вами жилой дом. Как ваша пятилетняя дочь на это отреагировала, и помнит ли она этот случай сейчас?

— После взрыва тревога не прекращалась. Вечером ребенок ложится спать и говорит: «Мама, уйдём в коридор, я боюсь спать в кровати». Мы закрывали окна подушками, разными вещами, потому что если вдруг прилетит что-то, это хоть как-то обезопасит нас, хотя я понимала, что это мало на что влияет. Когда мы уехали из Одессы в село, чтобы было более-менее безопасно, меня ребенок буквально перед сном спросил, ей на тот момент было пять с половиной лет: «Мама, а как выглядит флаг России?» Я ей показываю. Ребенок берет бумагу, карандаши и рисует. Делает отпечаток своей руки, второй, и разрисовывает одну руку в цвета флага России, а вторую в цвета флага Украины. Где рука России, она рисует ракеты, которые летят на Украину. А рука Украины останавливает те ракеты, защищается. Уже у этого поколения есть сформированная мысль, что Россия — это зло, это плохо.

Чем вы занимаетесь в Болгарии?

— Когда я приехала, у меня было так. Просыпаюсь — и в телефон: что там в Украине происходит? Постоянное беспокойство. Но я понимаю, что ничего изменить не могу и надо продолжать жить дальше. Я начала здесь, в Болгарии, искать таких же украинцев, таких же мам. Мы объединялись вместе с детками, собирались в компании, придумывали как развлекать наших детей. Сейчас мы живем в отеле. Естественно, это не дом. В Украине ты мог себя оборудовать, у тебя было свое пространство. Тут у тебя есть комната и место, где ты можешь приготовить еду. Так как я очень активный человек, я не могу сидеть на одном месте. Если я буду просто сидеть на одном месте и пережидать, когда закончится война — это падение в депрессию. Поэтому я утром встаю, отвожу ребенка на подготовку к школе, и сама нахожу себе какие-то занятия, где могу быть полезной. Сегодня я режиссер, завтра я актер, послезавтра я няня. Лишь бы не сидеть, не ждать. Потому что вначале, когда я приехала в Болгарию, я думала: «До зимы мы посидим, а зимой уже будет понятна ситуация. Может все закончится?» И много таких людей, которые приехали просто на какое-то время, в ожидании, что все вот-вот закончится. Зимой мы увидели, что это не заканчивается и закончится не скоро. После событий на Каховской ГЭС всё дальше продолжает развиваться, ничего не заканчивается, становится все хуже и хуже, и я понимаю, что надо продолжать жить дальше и не останавливаться. Сейчас я нахожу любую занятость.

В Украине вы сталкивались с ущемлением по языковому признаку?

— До начала полномасштабной войны я жила в Одессе 15 лет, работала на государственном телевидении и, естественно, все программы велись на украинском языке. Но после того, как заканчивалась программа, все разговаривали на русском языке. У нас была полностью русскоговорящая среда. Я помню, приехала в Одессу, говорила на украинском языке и очень часто слышала: «Говори на нормальном языке, чтобы мы тебя понимали» — «Что значит на нормальном?» — «На русском языке говори». Да, бывали и такие неадекватные случаи. Либо: «О, наверное, бандеровка или с Западной Украины приехала». Почему-то было такое отношение, что это не твой родной язык, это не язык твоей страны, а язык села либо Западной Украины. Сейчас в Одессе я лично знаю многих — знакомых, друзей — которые нанимают репетиторов украинского языка, чтобы правильно говорить. Я до войны спрашивала: «А почему вы говорите на русском?» -«Я так всегда говорила, так говорила моя бабушка, говорила мама, и я не хочу коверкать язык». А сейчас люди начали, как говорится, свідомо переходити українською мовою, свідомо, добровільно нанимать репетиторов, чтобы вообще ничего не связывало с русской культурой. Больше никто не хочет слышать о России, о русской культуре, о русском языке.

Почему вы согласились дать это интервью на русском языке?

— Потому что нас смотрят многие русскоговорящие. Мне несложно переходить на любой язык, на котором меня будут понимать. Украинский — мой родной язык. Но я могу говорить на русском, могу говорить на английском. Если ко мне обращаются на английском, я буду говорить на нём. Просто украинский язык — мой родной, а потому в приоритете.

О чем вы мечтаете?

— У меня есть идея — заняться сыроварением. В Болгарии есть сыры, но такого разнообразия я не видела. Это у меня мечта. Я просто хочу попробовать себя в этом. Мне нравятся сыры, и хотелось бы их делать для своих. И еще мне очень нравится готовить, и я думала о кафе с домашней кухней. Хотелось, чтобы это было для детей, чтобы они могли приходить и учиться готовить. Пусть это будут домашние продукты, сырнички, налистники, пиццы, но чтобы это было пространство для детей.

Чего вы боитесь?

— Я боюсь, что никогда не смогу вернуться домой. Я хочу, чтобы Украина сохранилась как независимое государство, но боюсь, что этого независимого государства может не стать. Для меня это страшно. Естественно, у меня есть ребенок, и я боюсь за ее жизнь, за наше будущее. Но самый большой страх у меня всё же, что я не смогу вернуться домой.

Смогут ли украинцы когда-нибудь простить россиян?

— Россияне оставили глубокий след даже не сейчас, а еще во время Второй мировой войны, когда людей вывозили в Сибирь. Моя бабушка рассказывала истории об этом, я знаю это не из книг. Людей вывозили за то, что они просто украинцы, за то, что у них своя позиция, за то, что они хотели независимости. Целыми семьями расстреливали либо увозили в Сибирь. Сейчас растет новое поколение, дети, которым пять лет, как моему ребёнку. Она уже знает, что Россия — это зло, что русские — это плохо. Я не знаю, что должно произойти, мне кажется, что люди не забудут то зло, ту боль, которую причинили русские в Украине. Это искалеченные судьбы, искалеченные жизни, это дети — сироты, жены — вдовы. И я не знаю, что должно произойти, чтобы это забыть. Хоть Библия учит нас прощать своих врагов, молиться за врагов, но я не знаю.

Чтобы вы пожелали своим соотечественникам?

— Очень сложно что-то говорить, потому что у нас у всех глубокая боль, у всех болит душа, у всех искалечены жизни. Мы оставили свои дома, оставили свои семьи. Семьи разделены: жены с детьми здесь, мужья остались там. Мне хочется верить, что добро победит, что наступит мир, и все семьи смогут объединиться. Сейчас это говорю и хочу верить.

Что бы вы сказали россиянам?

— Единственное, что мне хочется сказать россиянам — кем они хотят быть? Они хотят быть свободными людьми или просто рабами власти? Они хотят взять власть в свои руки? Можно убить тело, но душу ты никогда не убьешь. Надо бороться за свою независимость, за свою свободу, не быть ничьим рабом.

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

EN