Анастасия Конарева: «»Не надо было на Майдане скакать», – говорили коллеги»

Анастасия Конарева – нефтяник. Родилась в Радужном. Её отец из Львова. Мать из Донецка. Уехала из России и работает специалистом контакт-центра. Эмигрировала потому, что, не желая скрывать своего происхождения, своей антивоенной позиции, столкнулась с агрессией и угрозами.

В интервью Анастасия призналась, что никогда не сможет простить Россию за то, что её страна творит такое с её семьёй.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Анастасия. Я из маленького города Радужный, Ханты-Мансийский автономный округ — Югра. Да. Это такой прямо очень маленький городок, примерно с населением в 50 тысяч. Городок строился специально для нефтяников. И, в принципе, профессия у меня такая же. То есть я нефтяник, училась там в местном колледже, потом уехала в Нижневартовск, закончила университет, после этого уехала в Тюмень. То есть последние годы жизни в России были именно в Тюмени.

Как война повлияла на вашу жизнь?

— Это было очень тяжело, потому что по происхождению я украинка. То есть это не так, как обычно люди говорят: «Да, у меня там прабабушка украинка, прадедушка украинец, я могу, я имею право что-то говорить». Нет, я украинка-украинка, то есть у меня отец с Украины, мать с Украины, их родители из Украины. То есть мы просто как переселенцы из девяностых. Много кто из Украины ехал на заработки, так и, в принципе, мои родители, дедушки, бабушки также ехали в Россию зарабатывать деньги.

Было очень тяжело в том плане, что я это узнала не особо там из новостей. То есть я это узнала от родственников, которые живут в Киеве, в Харькове. Мне отправляла видео сестра, как у неё из окна взрывались там какие-то «аэски». То есть это было ужасно.

И я ещё была на работе, на месторождении, и у меня случилась истерика. Я помню, я ещё после ночной смены была — это было вообще ужасно. И коллеги меня не поддерживали. То есть это было что-то типа: «А вот не надо было на Майдане скакать». Вот такая поддержка была от коллег.

Вы участвовали в каких-либо митингах до начала войны, в антивоенных?

— На самом деле, нет. Я никогда не участвовала, потому что я находилась далеко от тех городов, где проходили митинги разные, но я всегда поддерживала. И у меня есть друзья, которые ходили то в одиночные пикеты, кто на митингах сам был. Некоторые из них даже в России находятся до сих пор. То есть я в таком кругу общалась.

Почему вы решили уехать из России?

— Страх за жизнь. Да, это было тяжело в том плане, что с начала войны я поддерживала Украину, естественно. Ещё с 2014 года, а после полномасштабного вторжения это было, наверное, более открыто. То есть прямо поддерживала. Через день-два после того, как началась война, я повторюсь, я была на месторождении, где не особо было много связи, то есть я не могла что-то выставлять. Ну, я старалась закидывать что-то в Instagram, просить остановить.

Потом, когда я уже приехала в город, я на Facebook, помню, выставила флаг Украины в поддержку. То есть это в первую очередь было для того, чтобы и моя семья знала сразу же, что я не поддерживаю нынешнюю власть, что я против этого, что я поддерживаю свою семью, свой народ.

А потом из-за вот моих таких поддержек народа, мне начали сыпаться угрозы. Кто-то писал: «А если кто-то скажет, кто на скачет и москаль, будешь прыгать?» Я помню, я выставила одно видео в Instagram с бабушкой о том, что мы с ней просто разговариваем, там, как я по ней скучаю, какие-то её фотографии выставляла, и всё это было под украинскую песню, по-моему, называется «Ба» от исполнительницы Kola. И мне написали: «Я вызываю мусоров». То есть мне угрожали, что меня сдадут в полицию только из-за того, что я там поговорила с бабушкой.

Был ещё момент, когда я выставила историю Анны Ельцовой просто в поддержку. Это девушка из Харькова, у которой плохо сложилась судьба. Вот я её поддержала, выставила о ней историю, и мне на это ответили, что вас всех украинцев швабрами… ну, не буду продолжать, и так понятно. Вот. То есть такой момент был. И это говорил человек, которого я знаю давно. Это не какой-то прохожий. То есть это человек, с которым я росла. Мы учились там в одном колледже. Это бывший муж моей подруги. Надеюсь, он это увидит, что я о нём говорю здесь. Да, вот такой вот не очень приятный момент был.

Ну, и уже после того, как я уехала, очень много сыпется комментариев под моими видео там в TikTok. Что-то типа: «Слава богу, что вы уехали, воздух стал чище». Из-за того, что я ещё и украинка, они обычно пишут: «Ура, семьдесят восьмые уезжают». Таких моментов очень много.

Меня удивляет факт, что много кто из россиян говорит, что украинцы с русскими братские народы, но при этом они оскорбляют, унижают. Говорят, что вот вы, украинцы, нас москалями. И то есть они на это обижаются. Но когда русские называют украинца хохлом, это не считается для них, что они тоже как-то оскорбляют или говорят что-то не очень приятное. То есть когда русский говорит «хохол» — это по-братски, а когда украинец говорит «москаль» — это значит нацист. Как-то вот так.

Вы сталкивались с угрозами из-за вашей национальности? Только в интернете?

— Были моменты на работе, я помню, потому что я общалась и до сих пор общаюсь. У меня друзья в Украине, у меня там молодой человек в Украине, бабушки, дедушки, то есть много с кем общаюсь. В основном это всё на украинском языке происходит.

И на работе был момент, когда кто-то услышал и мне женщина сказала: «Они наших парней убивают, а ты на их языке говоришь». То есть ответ был такой, что ваши парни моих парней не убивают. То есть у меня близкие, которые воюют против России. То есть настолько. Это и двоюродный, троюродный брат, ещё друзья есть — это тяжело. То есть есть двоюродные братья, которые воевали ещё с четырнадцатого года. Кто-то был в плену у России, кто-то сейчас инвалид.

Обычно люди агрессивно реагировали, когда вы выражали свою позицию. Не было прямо, чтобы мне угрожали жизнью. Просто говорили: «Я тебя сдам там за предательство родины», а у меня просто две родины.

Я не люблю государство Россия, но страна — это абсолютно другое. То есть я выросла в этой стране, я родилась в этой стране, то есть я не отношусь к России негативно. Надеюсь, меня простят украинцы, которые меня слушают.

У меня нет претензий к стране, к людям. У меня претензии к путинским каким-то прихвостням его власти и всем, кто её поддерживает, к тем, кто поддерживает войну. То есть таких людей я за людей не считаю.

У вас в Фейсбуке есть фото от 5 апреля двадцать четвёртого года с флагом Украины. Вы не опасались выкладывать такое фото, находясь в России?

— Я очень переживала, на самом деле. Я, наверное, вот из-за этой фотографии у меня и начались проблемы, там угрозы сдать меня в полицию, но бо́льшая часть проблем началась уже после того, как я выехала. Это вот точно. Потому что мне уже писали из полиции, что вот такая-то такая-то статья. То есть писал мне прямо полицейский. Я не скажу, что это мой знакомый, просто это был следователь, к которому я когда-то обращалась. Видимо, у него сохранился мой номер телефона.

И в Telegram у меня тоже стояла эта фотография после того, как я уехала. И он мне написал, что это вообще-то я был на Донбассе, и я там прекрасно знаю, что там было. Я говорю: «Не нужно мне рассказывать, что и как там было. Я и без вас всё прекрасно знаю».

Я не успела заскриншотить. Он мне написал какую-то статью. Я пошла гуглить. Ну, блин, я не юрист, не знаю всех статей. Я пошла гуглить, что это за статья. Только увидела, что там штраф 300 тысяч рублей, вернулась, а переписки уже не было. То есть это было в Telegram, и он её удалил. Я не знаю, почему. Может, он тоже переживает за свою жизнь, что я его сдам.

Все летние каникулы в детстве вы проводили в Украине. Расскажите о своих воспоминаниях.

— Каждое лето, да, я после школы проводила в Украине. Это было супер классно. Наверное, и никогда не было там, что никто никогда не обижал нас и не говорил, что вот из России приехали. Такое началось уже, наверное, после 2014, что уже как-то плохо на нас смотрели из-за того, что мы россияне.

А так, именно если детство, это было прямо суперское что-то. И могли утром пойти пасти коров. Бабушка отправляла: «Идите пасите коров». Вечером идёшь в веранду, там магазинчик был в селе. И вот на веранде мы там в карты играли. То есть вообще классно было. И возле школы там гуляли. Ну, сельская школа во Львовской области.

Хотя я проводила детство много где в регионах. То есть до 2014 мы ездили и в Донецк. Там у меня мама с Волновахского района. То есть мы туда не так часто приезжали, но приезжали, пока ещё прадедушка был жив. А потом это был Хмельницкий. У меня бабушка оттуда, то есть мамина мама. Там мы проводили тоже время, но там было не так весело. Наверное, бо́льшую часть своего детства я проводила именно во Львовской области, и это прямо нечто.

Потом, когда я уже подросла, лет в 16-17, когда мы уже начали такие взрослые, уже и в город ездить, не только в селе гулять, вот во Львове было вообще чудесно. Я влюбилась в этот город. Нигде мне так не было хорошо, как там.

Вы общаетесь с вашими родственниками из Украины. Где они сейчас?

— Много кто выехал. Вот сестра, которая в Харькове, она уехала в Германию. Она сейчас в Германии живёт, но её отец до сих пор в Харькове живёт.

Из Киева есть тётя, но она, по-моему, сейчас также в Киеве. Я с ней общаюсь, но очень-очень редко. Дядя один, который из Донецка, он сейчас в Полтаве где-то живёт, но я с ним тоже не общаюсь, потому что это там двоюродный или троюродный, то есть это мама с ним общается больше.

А так в основном именно со львовскими, наверное, общаюсь. У меня там бабушка, дяди, тёти, то есть в основном с ними. И, естественно, двоюродные братья, сёстры. Есть тоже двоюродная сестра. Она уехала в Канаду, в Канаде сейчас живёт с семьёй.

Есть друзья, со всеми вроде хорошо общаюсь. То есть и с братом, который на фронте, тоже я общаюсь. Да, иногда присылает ужасные кадры, лучше бы не скидывал, если честно. Но я так понимаю, что он уже к этому привык, и для него это как будто бы нормально. Но иногда я прямо пишу: «Марьян, пожалуйста, не нужно кидать это». То есть это тяжело смотреть.

Я имею в виду, он не кого-то скидывает, а свои фотографии, как у него там из головы кровь течёт, там пораненная нога. Я понимаю, мне жалко, мне очень обидно, потому что моя страна делает такое с моей семьёй — это абсолютно ненормально, но смотреть на это гораздо тяжелее, когда это твоя семья.

Вообще, особенно был тяжёлый момент, когда, я не помню, какой это был год, либо пятнадцатый, либо шестнадцатый, я помню, что я училась ещё в колледже. Была пара истории. Нам преподаватель включил фильм там про войну. И нам рассказывали: «Война — это плохо, война — это зло, вот мир, умир». И мне просто уведомление приходит в WhatsApp, что мне там пишут: вот, ну, двоюродный брат в плену. И у меня такая истерика прямо на паре случилась. Я помню, что я выбежала с кабинета, то есть я не смотрела дальше. Это ещё от самого фильма на меня так повлияло. И тут я понимаю, что война ближе, чем этот фильм. То есть было очень тяжело.

Я не знаю, как там случилось, что обменяли или как, но было тяжело именно из-за того, что нам тут говорят: «Там нету русских, там россиян нету вообще», а тут мой брат в плену у русских. То есть как это вас там нет, если вот вы там есть? То есть это тяжело, да.

Как вы думаете, почему эта война стала возможной?

— Я думаю, что это просто удержание власти, то, что украинцы сделали Евромайдан. То есть они не хотят быть зависимыми от России или от кого-то, хотят просто независимости. Это неплохо.

Путину не понравилось, потому что я думаю, если бы россияне увидели, какой может быть хорошая жизнь у тех, кто был в бывшем Советском Союзе, и россияне тоже захотят так, чтобы было хорошо. Путин не может допустить такого, потому что если будет хорошо, Путину будет плохо. Как Немцов говорил, что Путин — самый большой русофоб.

Война надолго?

— Надеюсь, нет. Я очень надеюсь, что это всё закончится в ближайшее время, потому что я очень хочу домой. Я хочу в Украину.

И я даже сейчас, пока идёт война, я пробую. Я подаюсь на визу, я подаю документы, мне всё отказывают. И неважно, что у меня там семья, что у меня там бабушка. То есть это очень тяжело. И в посольство приходишь, к тебе обращаются отвратительно, хотя ты не поддерживаешь эту власть, но каждому ты же не будешь объяснять, что ты антивоенной какой-то позиции. Я приходила в посольство, говорила на чисто украинском языке, но отношение всё равно было не очень. То есть это именно, наверное, просто из-за паспорта. И таких много людей, очень много сейчас, кто пробует попасть в Украину. У каждого там третьего россиянина есть семья в Украине. Украинцев, на самом деле, очень много. Даже есть некоторые, кто не знает, что они украинцы. Я так с девушкой познакомилась в Казахстане, и она говорила, что она русская. Она русская. Потом говорит: «А у меня мама в Одессе живёт».

Смогут ли украинцы когда-нибудь простить россиян?

— Я думаю, что не это поколение и не следующие два, наверное, точно. И Германию простили со временем. Время нужно, но на самом деле даже я не смогу простить такого. То есть я настолько, наверное, разочаровалась в России, у меня огромный триггер на всё российское. Я перестала вести даже соцсети на русском языке. Я с вами так разговариваю сейчас.

И когда вижу, допустим, даже здесь, в Грузии, когда я вижу российские номера, у меня сразу почему-то страх. Это не тоска, как обычно там увидел где-то за границей своих, такой: «О, наша». Сейчас я думаю: «Боже, нужно уходить побыстрей, чтобы я не встретила этих людей».

Хотя я понимаю, что здесь очень много россиян, что здесь есть и хорошие россияне. Я очень много с кем познакомилась, с единомышленниками-россиянами. То есть это хорошие, прекрасные люди. Я настолько давно их не видела. Всё время, что я была в России, это всё зетники, это путиноиды, постоянно запутиновцы. А здесь люди, которые ходят, россияне с флагами Украины. Я просто: «Спасибо вам большое, ребят, вы такие классные». У меня прямо какая-то гордость, что ли, не знаю.

И мне настолько стыдно говорить, что у меня российский паспорт. Я не говорю об этом. Ну, бывают моменты, конечно, что я говорю: «Я из России, но я не русская». Я бы так сразу говорю, потому что даже здесь был в Грузии момент, девушка мне сказала: «Ты русская?» Я говорю: «Так я не русская». Она говорит: «Ну, у тебя же паспорт русский». Я говорю: «Ну, есть разница между словом «русский» и «российский». Российский — это российское гражданство. Не может быть национальной какой-то российской. По такой логике и башкиры, татары, там 14 народов из Дагестана, они что все тоже русские? Вы подойдите какому-нибудь кумыку, скажите: «Ты русский». Посмотрите, что с вами будет. Нельзя так говорить.

И даже в России мне приходилось доказывать, что я не русская. То же самое мне говорит там парень-таджик, грубо говоря: «Ты русская?» Я говорю: «Я не русская». Он говорит: «Ну, ты же в России». Я говорю: «Так ты тоже в России, ты что, русский?»

Это очень странно, но меня как минимум отделяет там знание культуры, знание языка. Много раз посещения самой Украины. Я понимаю, что то, что ты ездишь каждое лето в Турцию, это не значит, что ты турком стал, но происхождение-то я своё знаю всё равно.

Что может и должен делать каждый, чтобы война в Украине закончилась?

— Не молчать. Я даже пробовала не молчать, и я понимаю, что это опасно, что это ужасно. «Всех не пересажает», как говорится. Нет столько места, чтобы посадить 140 миллионов людей.

Я пробовала говорить с людьми, на работе, с коллегами, с друзьями. Кто-то отмахивался, кто-то говорил: «Там не нравится — уезжай, тебя здесь никто не держит». Ну, я не понимаю, почему я должна уезжать. Во-первых, если я здесь родилась, выросла и я имею гражданство, я имею полное право здесь жить. Почему я должна уезжать?

В итоге всё равно уехала. Но это уже было больше не из-за того, что мне кто-то сказал, а, наверное, потому что я просто уже не хотела там находиться. И в нынешнем режиме я точно ещё не вернусь туда и не хочу.

Я думаю, что я попробую получить гражданство Украины. Как бы это ужасно не звучало и для России, что я, наверное, предатель Родины, действительно, да. Но я думаю, что я бы, наверное, получила гражданство Украины и имела гражданство именно той страны, которая имеет происхождение. То есть вернусь на этническую родину.

Чего вы боитесь?

— На самом деле боюсь очень не увидеть бабушку. Она очень старенькая, она сорок восьмого года, и она в Украине, то есть это мама отца. И я боюсь очень не успеть её увидеть.

Ну, и, наверное, умереть при Путине — это, наверное, самое ужасное. Из моих знакомых младший брат родился при Путине, и он не знает другой страны. Да и я тоже не знаю другой страны. Я девяносто восьмого года рождения, что я это могла увидеть там в 2 года. Просто мы не знаем другой России.

Это могла бы быть прекрасная страна, она с огромными ресурсами. Я как нефтяник говорю, что там действительно много нефти. Очень много всего суперского, что можно было делать и можно было со всеми дружить, но вот этот вот режим отвратителен.

О чём мечтаете?

— Ну, мечтаю, наверное, всё-таки попасть домой. Это самое главное. И хочу, чтобы война закончилась. Раньше, помню, там на день рождения, на Новый год загадывала желание: «Хочу машину, хочу там квартиру купить, хочу жить жизнь». А сейчас думаю: «Чтобы закончилась война». Просто каждый Новый год, каждый день рождения, загадываю, чтобы закончилась война.