Максим Фролов: «Я не смирился, что моя жизнь перечёркнута буквой Z»
Максиму Фролову — 31. Родился во Владимире, рос в Москве. Закончил МГУ по специальности «философия религии». Играл и пел в группе Not a Single Break, был менеджером панк-группы «Тараканы». После 24 февраля 2022 из России уехал. Сейчас живет в Европе, работает в компании, которая занимается организацией концертов — в частности, запрещенных в России артистов. Он уверен, что музыка может поддержать людей, но не способна изменить их мышление. Об украденной самоидентичности, о потерянном прошлом и проигранном будущем Максим говорит в проекте «Очевидцы».
Расскажите о себе.
— Максим Фролов, 31 год, я родился 1 августа 1992 года в славном городе Владимире. Примерно с 4 или 5 лет я жил в Москве, начал там заниматься музыкой, отучился в Московском государственном университете на факультете философии, а именно на кафедре философии и религии. Война и неизбежная эмиграция украли мою самоидентичность: Максим Фролов, парень из Москвы, играющий на гитаре, поющий в рок-группе. Теперь всего этого в моей жизни нет, я человек, который не понимает, кто он такой. Какое-то время я старался строить иллюзию, что в моей жизни все может быть так же, как и раньше, и я буду тем же самым Максимом Фроловым, которым я всегда был, ради судьбы и будущего которого я положил достаточно много лет своей жизни. И все это одномоментно было разрушено. В данный момент у меня нет никакого понимания о том, как рассказывать о себе.
Как ваша жизнь изменилась после 24 февраля?
— Когда в 6-7 утра меня будила жена со словами: «Война началась!», у меня было ощущение, что я в кино. Я даже не знаю, как описать это состояние. Я человек, склонный к думскроллингу, потому несколько недель я провел не вылезая из соцсетей. Мы довольно быстро поняли, что нам надо уезжать. На тот момент я был менеджером в московской панк-группе «Тараканы», эта группа к тому моменту уже была запрещенной везде, где только можно. В тот момент стало понятно, что то будущее, которое я для себя видел, та музыка, которой я занимался и с которой работал, больше невозможна в этой стране. Наверное, людям, которые были чуть более прозорливы, чем я, это было понятно и раньше. в 2014 года была история, когда ныне любителя русского мира репера Хаски запрещали, а в его защиту выступали и Noize MC, и Баста, и Oxxxymiron. Для меня стало очевидно — решительно и явно — что та жизнь, о которой я мечтал, больше невозможна в России. И, кроме всего прочего, сразу стало понятно, что гайки будут закручиваться. Почему-то не было никаких сомнений, что надо готовиться к переезду, и мы плавно-плавно-плавно начали готовиться, а в конце апреля — начале мая мы собрали чемоданы, взяли кошку, сели в машину и все вместе уехали в никуда. У нас были туристические шенгенские визы, мы приехали в Швейцарию к друзьям, которые готовы были нас принять. Мы не понимали, чем будем зарабатывать на жизнь, что будем делать, как будем дальше жить. Оказалось важным, что у нас был небольшой запас, потому что тогда мы могли планировать дай бог на 2-4 дня. И трехмесячный гэп, понимание того, что мы находимся в безопасности и можем планировать свою жизнь, оказался очень-очень важным. Тогда же мне позвонил мой друг и коллега по группе «Тараканы» Дима Спирин, у него появилась идея поехать в акустический тур с песнями «Тараканов» по местам новой эмиграции. Это были маленькие шажочки, которые напоминали мне о прошлой жизни: я сижу на сцене, играю на гитаре, а люди в зале поют песни. Этот тур — у нас было порядка 14 концертов от Тель-Авива до Хельсинки, Саарбрюкена и Цюриха — был очень полезен для меня, это помогло мне пережить этот перелом. Конечно, жизнь сломалась полностью, и, как мне недавно сказал один американский друг из достаточно большой панк-группы: «They stole your identity», что значит: «Они украли твою идентичность, то, кем ты являлся».
Чем вы занимаетесь в эмиграции?
— Я работаю в компании, которая занимается организацией концертов, туров, в большинстве своем это запрещенные в России артисты. Мне повезло встретить за последний год кучу суперкрутых людей, осознать, что какими бы большими звездами и легендарными они ни были, они мыслят в чем-то так же, как и я. Я почувствовал себя не одиноким, я почувствовал себя близким тем людям на творчестве, на мыслях, на картинках которых я рос.
Почему так мало музыкантов выступили против войны?
— Я не могу сказать, что их мало. Мы же видим достаточно большое количество гастролирующих по Европе и не только самых неожиданных артистов. Понятно, что мы могли бы ожидать от «Порнофильмов», от Noize MC, от БГ, от Макаревича этой позиции, но есть группы, которые раньше никак не выражали свою политическую позицию, а теперь вынуждены играть в других странах, потому что в России они запрещены, например, «Би-2» или «Сплин». Что же до тех, которые молчат или в открытую поддерживают так называемое «СВО» и выступают на дне государственного флага в Севастополе? Есть немало групп из нашей панк-рок тусовки, от которых мы ждали того, что они не смогут смириться с тем, что происходит. Например, группа Distemper всегда была антифашистской, и от таких групп мы, конечно, не то чтобы ожидали геройства, но надеялись, что они по крайней мере не будут просто молча продолжать играть свои концерты так, будто ничего не случилось, выходя на одну сцену с Сергеем Галаниным, или группой «7Б». Наверное, у них нет представления — так же как и у меня до сих пор его нет — о том, как строить новую жизнь за границей, и, наверное, они думают, что раз они на своей земле, то имеют право заниматься тем, чем занимались всю свою жизнь. Может быть, эта позиция имеет право на существование, но они могли бы не выходить на сцену перед Галаниным и не выступать на фестивалях, на которых открыто выступают Z-пропагандистские группы. Люди не хотят терять тот комфорт, в котором они жили всю свою жизнь, как и все мы. Сейчас у всех этих групп растет популярность. Те артисты, которые на главной сцене фестиваля выступали в 4 часа дня, теперь выступают в 9 часов вечера, они большие хедлайнеры. Это очень соблазнительно.
Могло бы что-то измениться, если бы музыканты объединились и выступили против войны?
— Я не верю. Как пел классик: «Сколько бы мы ни пели, все равно что молчали». Кто-то же слушал Гребенщикова, кто-то же слушал Макаревича, кто-то же слушал группу «Порнофильмы». Менты, например, слушали группу «Порнофильмы», и я думаю, что до сих пор слушают. Теперь люди, которые были поклонниками этих артистов, которые ездили на «Нашествие», с автоматами убивают людей или нажимают на кнопки, пускающие ракеты по домам. Ну как так? Это же невозможно. Это прямо по Ролану Барту «Смерть автора»: есть песня, а есть артист, и на его позицию, в принципе, наать. Я думаю, что эти люди и сейчас продолжают слушать Гребенщикова, и «Поезд в огне» им кажется песней про киевский бандеровский режим, а антивоенные песни группы «Тараканы», которые невозможно интерпретировать по-другому, кажутся им песнями против войны на Донбассе. Я думаю, что, к сожалению, многие люди слушают песни жопой, им не так принципиально, какой месседж был сокрыт. И даже если представить, что вся русская рок-сцена поднимется и эмигрирует, скажет, что путинский режим такой-сякой, плохой — это ровным счетом ничего не изменит. В сознании масс очень быстро сработают другие психологические инструменты, пропаганда очень быстро подхватит и скажет, что все эти артисты сидят на подсосе у госдепа, бегают за печеньками, предали своих поклонников. Найдутся новые герои, которым наать на принципы и антивоенные позиции. И если мы говорим о том, что все нынешние артисты поднимутся и скажут свое «фи» — через год появятся новые. Или придумают кого-то. Ну, не было же Шамана, а вот теперь есть большая стадионная звезда.
Вы занимались гражданским активизмом?
— Нет, к сожалению, только посты в соцсетях, исполнение каких-то песен на сцене, продвижение общечеловеческих, общегуманистических и антигомофобных идей. Ничего антипутинского, антиправительственного и антинародного, как нынче уже, наверное, надо говорить, я не делал. Когда я об этом думаю, то понимаю, что не имею никакого морального права осуждать тех людей, которые не уехали, не выступают против, не кричат со сцены о том, что надо свергать власть и так далее. Я не говорю про восьмой год и Грузию — тогда я вообще не очень врубался в то, что существует необходимость проявлять свою гражданскую позицию, мне было 16 лет. Но в 2014 году мне было, соответственно, 22 года, а я занимался своей подростковой жизнью, мне казалось, что жизнь людей вокруг меня станет лучше, если каждый будет просто честным, порядочным и начнёт заботиться о том, чтобы делать свое дело искренне и с душой, просто будет классным чуваком, ведь если вокруг все будут классные, то будет хорошая музыка, мы будем ездить в Европу, дружить со всем миром, и ничего плохого не сможет случиться. Мне кажется, что это вполне логичная позиция человека, который не лезет в политику. Но ошибка заключается в том, что мы, к сожалению, не сформировались как нация, как страна, не пришли к тому, чтобы гражданин мог большую часть жизни посвящать своим делам. Он должен быть полноценной частью общества, формировать общественные идеи, помогать оппозиционным политикам, независимым журналистам. Это наша обязанность, а не право или какая-то блажь. Как мне кажется, люди, которые говорят, что они в стороне от политики, думают, что «Медуза», «Дождь» и «Инсайдер» живут на деньги Сороса, у них все хорошо, они жируют и как-то пытаются донести свои либеральные идеи. Но когда я погрузился, познакомился с ними, я узнал, что это люди, которые искренне верят в то, что несут в массы, и как любому человеку, борющемуся с чем-то, им нужна поддержка, даже если эта поддержка будет выражается в каких-то мелочах. Этим людям нужна была наша поддержка, а мы проали тот момент, когда у них и у нас был шанс сформировать то общество, в котором, наверное, уже не требовалась бы эта перманентная борьба. Во всех странах, в которых я был, я вижу, что люди несут ответственность за то, как они живут. Они понимают, что могут спросить со своих властей за налоги, понимают, что могут за что-то проголосовать. Нам требовалось гораздо большее участие, и я, наверное, намеренно или неосознанно отказывался принять мысль, что от меня требуется не просто, увидев на улице пустую пластиковую бутылку, донести ее до мусорки, от меня требуется что-то заметно большее. Потому что мы как общество находились в состоянии борьбы за наше будущее, которую, во многом из-за таких мыслей, как у меня, мы проиграли. Казалось, что уже все хорошо, у нас айфоны, чемпионат мира по футболу, мы со всеми дружим. А то, что Путин на мюнхенской речи толкал — ну какую-то хню сказал, чтобы просто всех попугать. А то, что он от***ачил часть территории Грузии — ну, наверное, что-то они не поделили. Мне было 16 лет, и я оправдывал себя: «А я что?». Но Крым — это, наверное, то, за что я могу себя осознанно винить, ведь могло же что-то щелкнуть в голове в 2014 году, но не щелкнуло.
Почему многие россияне поддерживают войну?
— Не так уж много людей в России поддерживают войну так: «Сейчас пойдем и всех уничтожим. Вот они нацисты, бандеровцы и наркоманы, мы сейчас пойдем за святую Русь их убивать». Я искренне верю, что если завтра Путин скажет: «Все. Так уж случилось, что необходимо отдать Крым, Донбасс, часть Херсонской области, часть Запорожской области потому-то, потому-то и потому-то», большинство россиян точно его бы поддержали, если бы он нашел десяток причин, которые поверхностно казались бы аргументированными. Точно так же поворчали бы 10-15% гиркиных-стрелковых, и все было бы нормально. У нас же происходят такие вещи, с которыми не может смириться ни один нормальный человек: под Тверской областью сбивают самолет, либо он взрывается, а никто ничего не объясняет, и никто не задает вопросов. «Окей, сбили. Ну, значит, так надо». Это логика человека, максимально дистанцировавшегося от вмешательства в дела своей страны и политики, который говорит: «Там наверху не дураки сидят, а раз там не дураки, значит если они отдали Крым обратно, то так надо было, а значит у нас не было другого выбора, значит, нас вынудили. И как говорит Владимир Владимирович — нас обманули, сказали, что в Украине бандеровцы, нацисты и наркоманы. Нет их там, новые данные разведки, извините». А то, что ваших детей вернули в пакетиках — ну, ничего, новых нарожаете.
Что не так с Россией?
— Человек последнюю сотню лет, а то и больше, живет в состоянии постоянной еи от всего, что только можно. Одни, вторые, третьи, менты, бандиты, компартия. Ну как он мог взять и сформироваться? У нас всё против того, чтобы человек ощущал себя достойным нормального обращения. Мы сейчас путешествуем по прогрессивным странам, и я вижу, что люди понимают, что человек — это звучит гордо. Ну нельзя просто так взять и сказать им: «Вы теперь будете жить на 12 тысяч рублей пенсии». Они этого не поймут и скажут: «Да как так-то? Нет, нира. Мы всю свою жизнь платили налоги и горбатились на вас». Конечно, есть легкая не незрелость, а просто необразованность, хотя это тоже грубое слово. Ну не донесли людям, что они могут требовать, что правительство, президент и Госдума — это нанятые нами менеджеры. Мы их как наняли, так можем и уволить, если нас не устраивает то, как они ведут свою политику. Не свою даже — они же эту политику ведут от нашего имени. Меня не устраивает, дорогой Владимир Владимирович, что ты решил вот так вот сделать. Меня не устраивает, что твой друг Сечин или Миллер зарабатывает миллиарды, а бабушки, которые горбатились всю свою жизнь, получают 10 тысяч рублей пенсии. Я хочу проголосовать против тебя. Только сколько смысла в этом голосовании? Этим людям не донесли это, и это не их вина. Ну, отчасти можно сказать, что у вас существует интернет, у вас существовали независимые СМИ, у вас существовала возможность политически и социально повзрослеть, но вы этого не сделали. Однако как это может сделать человек, в культуре общества которого это не являлось доминантой? Сперва экономика, потом возможность влиять на политическую жизнь. Если человек думает о выживании, о том, чем ему накормить своих детей, то ему некогда читать независимые газеты, медиа, философов, книжки. Ты постоянно живешь в тревоге о том, что с тобой будет через неделю, две, три, четыре, пять, а эта тревога связана в том числе и с твоей экономической стабильностью. Мы не успели как нация начать зажиточно жить. Да, мы шагнули в начале нулевых годов в эту классную жизнь: нефть дорогая, кино классное, мы дружим с Европой. Мы прыгнули на эту ступеньку экономического развития, а они так ловко этим воспользовались, что мы не успели очухаться, и прийти по пирамиде Маслоу к самореализации, к саморазвитию, к тому, что мы достойны чего-то большего, чем просто классных шмоток, кино и еды. Мы достойны того, чтобы классно жить в стране, которую хочется показывать людям, которой хочется гордиться, которую хочется оставить детям и внукам.
Чего вы боитесь?
— Кроме того, что с каждым новым днем умирает все больше и больше людей в Украине, что в России все больше и больше людей сажают по надуманным статьям, что все больше и больше рушится жизней в связи с необходимостью бежать? Говоря о себе, я боюсь того, что никогда не смогу вернуться в Россию. У меня есть такой страх. Я пока еще не смирился с тем, что «моя жизнь перечеркнута буквой Z, но новую я уже срежиссировал», как говорит Noize. Я свою жизнь еще не срежиссировал, я скучаю, я бы хотел побывать в России, для меня это важно, и я боюсь, что, возможно, никогда не смогу этого сделать. Боюсь того, что может случиться все что угодно с моими родителями, а я нахожусь далеко и не смогу помочь. Не хочу прожить остаток дней проклиная всех и жалуясь на свою жизнь. Это, наверное, свойственно людям — думать о том, что молодость уходит, все самые классные моменты позади, но сейчас это особенно явно. Мне кажется, что того, что было в моей жизни, уже не будет — настолько крутого, насыщенного, яркого и классного времени, в котором ты знал, что у тебя есть перспективы. Сейчас я живу в мыслях о том, что у меня нет никаких перспектив. Я боюсь того, что не смогу придумать их, не смогу придумать для себя новые горизонты, ступеньки, на которые бы я хотел взобраться. Я просто просыпаюсь иногда и думаю: «Скорее бы снова уснуть. Что я сегодня буду делать? Ничего — грустно мне». У меня нет никаких идей, я просто сижу и думаю: «Вечер наступит — лягу спать». Я так боюсь, что зависну в этом состоянии на достаточно долгий срок. Я безумно скучаю по прошлому, по своей жизни, которую я строил кирпичик за кирпичиком, которая мне очень нравилась и которая сулила мне какие-то перспективы, классные достижения. Я скучаю по всему этому, и скучаю по России. Я думаю о том, что если бы я сейчас вернулся, то всё бы опять стало как раньше. Перемести меня туда, и все проблемы решены, я снова могу жить как прежде. Я поймал себя на мысли, что скучаю по утерянному прошлому, которое не вернуть перемещением в географическую точку. Даже если вернуть меня сейчас в Россию к родителям, друзьям, в индустрию, где я всех и все знаю, где я могу взять гитару и начать играть музыку, то эта жизнь уже не будет прежней. Наверное, я скучаю по призраку своей жизни. Ее нет, но я еще не осознал это. Мозгом понимаю, а душой нет. Иной раз это прорывается, я думаю: «Да ну его на**р. Надо ехать в Москву. Ну как-то же они там живут, ходят не в Starbucks, а во что-то другое, не в „Макдоналдс“, а во „Вкусно и Точка“. Не на концерты „Металлики“, а на ВК-фест. Как-то же они радуются своей жизни и продолжают ее жить! По крайней мере, внешне это выглядит так». Но тут же что-то другое бьет меня сзади по голове и говорит: «Не, чувак. Той жизни уже нет, и скучать по ней не стоит».
