Война закончится переговорами. Зачем тогда эти жертвы?

Артему Маконину 24 года. Программист из Ростова-на-Дону — убежденный пацифист. Еще в школе ему осточертел милитаризм. Понял, что в армию идти не хочет. Но «отмазываться» по здоровью не захотел. Добился для себя альтернативной гражданской службы — два года служил на станции переливания крови. После начала мобилизации из России уехал: «Люблю свой дом Россию. Но не хочу быть под домашним арестом». О многолетней милитаризации общества и бессмысленности войны Артем говорит в проекте «Очевидцы».

Расскажите о себе.

— Меня зовут Артём Маконин, мне уже 24 года, я приехал с юга России — из Ростова-на-Дону. Город крайне интересный, потому что расположен буквально на границе с Украиной, и я могу смело сказать, что в Ростове каждый третий человек имеет украинское происхождение. На наших улицах иногда пели украинские песни.

Почему вы уехали из России?

— Я всегда задумывался о том, что придётся экстренно уехать. Буквально год-два назад у меня было множество планов о путешествиях по России. Я любил и люблю Россию, и тем более российскую цивилизацию. И хоть я любил Россию, я всё время был в страхе, как бы не оказаться тут запертым. Я очень часто смотрел на карту России и всегда думал: «Ага, в случае чего вот здесь есть Астрахань, а тут рядом Казахстан». Когда стукнуло, по-моему, 23 сентября, Путин Владимир Владимирович объявил так называемую частичную мобилизацию. Так как у нас не карантин, а самоизоляция, то и здесь частичная мобилизация, а по факту всеобщая. На опыте со Скрипалями я знаю, что если надо скрыться, Лондон — не лучшее место. Лучшее место, чтобы скрыться от федералов России, это сама Россия где-нибудь за Уралом. Но не хотелось оставаться запертым. Я люблю свой дом — Россию — но не хочу быть под домашним арестом.

За минувший год менялось ли ваше отношение к войне?

— Нет, не поменялось. У моего друга есть платформа для объединения IT-специалистов, и с самого начала, когда происходил накал обстановки, российские войска зачем-то стянулись к границе с Украиной, мне написал один специалист из Украины. Я хотел в тот момент попросить у него прощения за действия нашего текущего правительства, сказать, что, мол, не беспокойтесь, это он просто неудачно пытается заявить о себе или это такой неудачный вид блефа. К сожалению, это оказался не блеф. У меня была модель видения нашей вертикали власти как чисто информационной, не способной на какие-то реальные действия. И, к моему удивлению, это оказалось не так.

Почему война стала возможной?

— Меня еще со школы постоянно отправляли на конкурс чтецов 14 февраля. Почему 14-го, в День всех влюбленных? Потому что 14 февраля у нас празднуется День освобождения Ростова-на-Дону от немецко-фашистских захватчиков. Ну и в связи с этим у нас порицалось праздновать День всех влюбленных, и все говорили: «Я праздную День освобождения Ростова от немецко-фашистских захватчиков». На этот конкурс чтецов нас постоянно заставляли учить стихотворения про войну, что занесена последняя граната, что надо, братья, немцев бить, не давать отсрочки. И у меня складывалось впечатление, что всем все время хотелось повоевать. За это время у меня сложилось очень тошнотворное отношение к милитаризму — он был у нас чрезмерный. Война возможна всегда, если есть на это какие-то ресурсы. У наших была вся техника, была логистика, но не было социального триггера, не было желания поддержать войну. Нас как будто все время готовили, были какие-то инфоповоды, что готовьтесь, смотрите, где у вас бункеры, учите стихотворения, поддерживайте Путина и, конечно же, парад 9 мая. Я интересовался записями с празднования 9 мая, допустим, 90-х или даже 2000-х — там риторика совсем другая. Был видеоряд, где показывали вечный огонь, возлагали цветы, и диктор говорил: «Сколько людей погибло, как тяжело было нам отстоять наши границы». Зато в 2013-м: «На параде проходит батальон танковой дивизии. Вот гордитесь, мы можем ударить». Как будто вся эта техника была, а люди были не готовы, и их готовили.

Вы говорите о тесных связях между ростовчанами и украинцами. Почему милитаризация затмила человеческие чувства?

— Милитаризация не затмила человеческие чувства и любовь к украинским друзьям, родственникам. Никто не знал, что эта готовность повторить будет про украинцев. В Ростове по крайней мере точно. Правда, есть, конечно, у нас персонажи, преимущественно 45-50 лет плюс, которым хотелось дойти до Киева — это еще было во времена 2014-го года. Можно было судить об этом по их наклейкам на машинах. Уже В 15-м году, 9-го мая, можно было встретить наклейки «На Берлин через Киев», но так было совсем редко, в основном люди так себя не ведут. Ложка дегтя всегда может испортить бочку меда.

Почему россияне поддерживают войну?

— У меня нет впечатления, что большинство ее приняло и поддержало, тем более мое окружение. Когда я пытался, занимаясь «околополитикой», раскачать россиян — «Приходите на выборы, голосуйте» — все принципиально отказывались, все проявляли максимальную пассивность. Я понял, что текущее российское общество очень пассивно. В этом-то и был прикол нашей тогдашней власти. Все, что требовалось от человека, это просто заниматься своей работой. А теперь, когда потребовалось поучаствовать в войне — не проголосовать, а поучаствовать в войне — тут-то у Путина возникла ошибка. Такое пассивное население не готово к такому.

Почему россияне не протестуют?

— Потому что они боятся и считают, что это тщетно. Потому что, как мне часто говорили, когда я пытался раскачать активность в людях: «Ну вот чего вы добились митингами?» А ведь реально, я не могу привести пример. Они видели, что митингами мы ничего не добились, а страх-то больше, ответственность еще больше — можно сесть.

Что должно произойти, чтобы вы вернулись домой?

— Путин и его приближенные больше не управляют Россией. К власти потихоньку приходят по-настоящему либеральные люди. Пока самый яркий и смелый человек — это Алексей Навальный, но он сейчас за решеткой. Будут потихоньку проходить честные выборы, люди наконец-таки заинтересуются политикой. Мы будем приходить к более свободному рынку, будем бороться с коррупцией. Честный бизнес станет легче вести в России. Понемногу будут приходить инвестиции. Но это касаемо России, конечно. Самое главное — война-то идет.

Чем закончится война?

— Я думаю, война закончится тем же самым, чем закончилась афганская война и вьетнамская война. Как говорил генерал Лебедь: «Любая война — это сначала тупик, потом катастрофа. И в итоге все всё равно приходят на переговоры. И если она заканчивается так, зачем все это было?» Российская экономика не сможет потянуть то, что они запланировали сделать.

О чем вы сейчас мечтаете?

— О мире мечтаю. Я за свою жизнь стал убежденным антимилитаристом. Я, кстати, проходил из-за этого альтернативную гражданскую службу. Ее еще добиться надо. Я с самого начала этого не понимал, мне это было противно. Ученые создают орудия, чтобы убивать человечество. Когда нам на ОБЖ показывали автоматы, я задумывался: «Это же гениально, но это для того, чтобы убивать людей». Мне как антимилитаристу хочется прежде всего, чтобы люди не воевали.

Расскажите о своей альтернативной гражданской службе.

— В школе мне осточертел милитаризм, который очень убого пытались воспитать. Я решил, что в армию идти не хочу. При этом косить, отмазываться по здоровью я тоже не хочу — я пытаюсь честно жить. Я начал искать информацию и понял, что все, что для этого нужно, это вовремя подать заявление и разъяснить свои убеждения, что я и сделал. Я вовремя подал заявление и меня пригласили. Как у нас принято, ты один заходишь в какой-нибудь кабинет, а там стоит толпа разных людей: врач, военком, конечно же, мент, у которого на лице написано: «А что я тут делаю?», и еще какие-нибудь военные чины. Все они не знают, что у меня спросить, какую-нибудь фигню в итоге спрашивают: «Как учились, принимали ли алкоголь?» И в такой обстановке — она очень сильно давит, мне было тогда тяжело говорить — я начал разъяснять, что не приемлю, когда люди убивают друг друга, причем массово. Я разделяю убеждения Льва Толстого, который также антимилитарист. Конечно же начинаются банальные: «А что это ни одна страна мира не обходится без армии?» А я им отвечаю, что вообще-то обходится. Привожу в пример Федеративные Штаты Микронезии, еще какую-нибудь страну. Тебя просто помурыжат, ты отвечаешь им на вопросы, уходишь и через несколько месяцев тебе назначают, где ты будешь работать. Например, в театре балета. Но меня отправили на станцию переливания крови, где я почти два года отслужил. Вернее, как отслужил — получал минимальный размер оплаты труда и ходил на работу. Это была очень интересная работа: я узнал, что кровь — это не просто жидкость, а живой организм, научился определять группу, замораживать плазму. В общем, было очень интересно.

Тех, кто уехал, часто называют предателями. Ваше отношение?

— Я себя предателем? А с чего? Нет, не считаю. Я, наверное, даже в чем-то себя патриотом считаю, но я не очень люблю это слово. Я люблю просто говорить: «Я люблю Россию». Моя позиция для российского народа самая адекватная, ее надо придерживаться! [смеётся] Я считаю, что сейчас самое верное для нашего народа — это максимально молниеносное, во-первых, прекращение войны, а, во-вторых, проведение реформ и смена кадров в нашем правительстве. Однажды война закончится и я буду очень нужен России. Мне больно, что очень много талантливейших и умнейших людей разъехались. Но я думаю, что настанет такая Россия, в которую они вернутся и будут очень нужны.