Юлия родилась и выросла в Николаевской области, подростком переехала в Подмосковье. В России вышла замуж, родила детей. После 24 февраля 2022-го сразу хотела уехать из России, но ее семья не была готова к эмиграции. В Николаеве на момент вторжения РФ жили ее родители. Бабушка Юлии попала под оккупацию в Николаевской области вблизи Херсона. Сразу после объявления мобилизации в почтовом ящике Юлия нашла повестку, после чего семья спешно уехала в Казахстан. В Астане Юлия стала волонтером благотворительного фонда «Ангелы свободы», который собирает средства на восстановление школ и детских садов в Николаеве.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Юля, я из Москвы. Приехала в Казахстан вместе со своим мужем и двумя детками. Вообще я украинка, родилась и выросла в Украине, но подростком вместе с родителями переехала в Подмосковье, закончила там школу, а чуть позже познакомилась со своим будущим мужем, вышла замуж и уже 15 лет мы вместе.

Когда вы последний раз были в Украине? Было ли у вас предчувствие войны?

— Чуть больше, чем за три месяца до начала войны. В тот период, когда я была в Украине, я точно не думала о войне. У меня были планы приехать в 22-м году во второй половине апреля. Я собиралась пробыть там как минимум три месяца с детьми, потому что там мои родные — мама с папой. Они из Подмосковья в 18-м году переехали обратно в Украину. Мне хотелось побольше провести с ними времени.

24 февраля 2022 года. Каким был этот день для вас?

— Так как у меня был маленький ребенок, я проснулась утром, чтобы его покормить. Муж в то время уже вышел на работу, я взяла в руки телефон, залезла в новости и увидела сообщения о том, что началась война. Я сразу позвонила своим родителям. Они сказали, что слышат взрыв. Как? За что? Почему? Да, за два дня до этого, услышав о том, что ДНР и ЛНР признали в рамках областей, я позвонила маме: «Мам, а вы вообще слушали, что он сказал?» — «Нет» — «Вот так он сказал. Мам — это война». Когда ты думаешь о том, что это возможно — это одни эмоции. Оно же не случилось, ты об этом только думаешь. Но когда это случается, то в голове происходит диссонанс.

Каким было начало войны для ваших родных в Украине?

— Родители на тот момент жили в самом Николаеве, а бабушка и дедушка жили и живут сейчас в Николаевской области. Под Николаевом есть аэропорт Кульбакино, вот его бомбили. У родителей было свое кафе-пиццерия. В этот день они собирались делать большую партию пиццы, у них все было заказано, заготовлено, но, конечно, они ничего не сделали. Когда через пару дней они поехали туда для того, чтобы забрать все продукты, потому что поняли, что это не на несколько дней, они увидели, что в кафе было осколочное попадание. В Николаеве очень много школ и университетов, два из которых пострадали: это Судостроительный и Могилянка. Информация про прилеты в Николаев как будто отрывает от тебя по частичке. Как будто это попадание в самое сердце, когда рушится что-то родное. А с учетом того, что я полжизни прожила там, а полжизни в России, то тут столкнулись две родные части. Я всегда воспринимала себя украинкой и никак иначе. Эти две части не просто столкнулись, а одна пыталась как будто убить другую. Это очень больно и очень сложно. Это тяжело переосмыслить. Как такое вообще возможно? Есть родственники, которые живут в России и поддерживают эту войну. Бабушке говорили неприятные вещи и обвиняли её и других родственников в слепой вере пропаганде. Как будто бабушка не видела, кто постучался в ее дом. Бабушка была на той территории, которую оккупировали до 11 ноября 2022 года, Николаевская область недалеко от Херсона. Как будто бабушка за 9 месяцев не заметила, кто же у нее ходил по двору.

Почему вы решили уехать из России?

— Когда война только началась, мне захотелось в этот же день собрать вещи и уехать, но это зависело не только от меня, но и от желания мужа и от наших возможностей. Муж меня поддержал, но мы не готовились к этому, у нас ничего не было. Хорошо, что хотя бы загранпаспорта были, но, например, виз не было, поэтому не было возможности переехать и где-то там закрепиться. Я пыталась искать, насколько могла. Опять же, это была стрессовая ситуация, первую неделю было очень тяжело привести себя в порядок. Я почти ничего не ела. Благодаря детям я не впала в полную депрессию, потому что детей нужно было кормить, умывать, подмывать, как-то проводить с ними время, как-то занимать их досуг. Плюс у дочки был выпускной в саду и одно плюс другое — вот как-то так я выныривала из этого всего на поверхность, чтобы сделать вдох и опять уходила, а потом опять выныривала и уходила. Я мужу сразу сказала, что будет мобилизация, но он ответил: «Да ладно, не будет». За день до мобилизации в нашу дверь постучались и сказали, что мужу принесли повестку. Меня трясло как осиновый лист. В повестке было написано, что это для уточнения данных, все дела, но потом, когда на следующий день все объявили, я очень много плакала. Я объявление о мобилизации слушала на улице. Ребенок спит у меня в коляске, а я смотрю на людей и не понимаю, что происходит? А почему все такие спокойные? Вы, вообще, в своем уме? У вас есть дети! Почему вы такие спокойные? Проходил один мужчина, молодой человек в костюме, весь выглаженный, и разговаривал по телефону — видимо, мама ему плакалась. Он сказал: «Мам, успокойся, нас не тронут. Ты что, не понимаешь, что я работаю каким-то там помощником депутата. Вот нас никто никуда не отправит». Я сказала вслух, но не думаю, что он услышал: «И зря, что вас не тронут». Их в первую очередь должны были тронуть, но тронут моего мужа, обычного человека, обычного работягу. Я возвращалась с прогулки, зашла в подъезд, и меня потянуло проверить почту. Когда я засунула туда руку, я вытащила повестку для уточнения данных. Да, это не та повестка, но это все равно повестка — бумажка, которая говорит о том, что жизнь вашего мужа ничего не значит. Мне там прямым текстом сказали: «Мы хотим отправить его убивать других, и его, возможно, тоже убьют». Он тоже очень сильно переживал, когда видел, что происходило на улицах — все эти рейды и подобное. Особенно тревожно, когда ты живешь в крупном городе, где на тебя смотрят камеры. Если нужен какой-то человек, то его находят в считанные секунды. Пару дней накала эмоций, и муж говорит: «Все, давай, едем» — «А куда едем? У нас ничего нет, ничего не готово». В итоге сестра сказала, что можно в Казахстан.

Полномасштабная война длится уже почти два года. Как изменилось ваше отношение к ней за это время?

— Это, наверное, похоже на то, что у человека есть постоянная боль, например, нога болит, и ты ее со временем перестаешь замечать, а потом эта боль как вступит, становится такой резкой, и у тебя опять слезы. Я сама по себе очень эмоциональный человек, и могу идти и просто плакать. Иду по городу и плачу от чувства постоянной физической и душевной боли. Ты вроде стараешься как-то её не замечать, с собой пытаешься договариваться, что нужно жить дальше, что нужно что-то делать, но периодически она опять всплывает.

Почему вы принимаете участие в проекте «Ангелы свободы»?

— Здесь у меня кроме мужа и детей нет никого, никаких друзей. Я на работу не хожу, сижу дома с детьми, и «Ангелы свободы» помогают мне жить, дышать и периодически вылезать из моей бытовухи. Ты видишь, что твои действия помогают другим людям, и это дает ощущение того, что ты не просто так живешь, что ты что-то можешь. Нам всем вселили в наше подсознание мысль о том, что ты маленький человек, что ты ничего не можешь в этом мире сделать. Сиди и не рыпайся. А «Ангелы свободы» — это яркий пример того, что даже маленький человек, даже маленькое действие (сделать этого ангелочка), это уже большое дело. Это то, на что способен каждый человек. Это проект, в котором ты можешь применить свои силы, в котором ты можешь доказать, в первую очередь себе, а потом и всему миру, что нет, каждый человек способен на многое, если захочет.

Вы ощущаете личную ответственность за то, что эта война стала возможной?

— Это очень сложный вопрос. Я тоже пыталась себе его задавать и, к сожалению, однозначного ответа я для себя не нашла. Люди после распада Советского Союза жили очень бедно, потом случился взлет. Этот взлет ни в коем случае не связан с конкретным человеком, он связан просто с мировыми экономическими тенденциями — подорожали нефть и газ. Российский бюджет был в профиците, люди стали жить лучше и людям на тот период этого было достаточно. Они говорили: «Ой, скажи спасибо, что у тебя это есть. Вот в наши времена этого всего не было. Как мы жили — страшно представить. Одно яблоко на двоих детей делили, и всё. Какие конфеты, о чём ты говоришь? Нам этого достаточно. Это же он сделал всё, волшебник наш». Нет, это не волшебник, это просто экономика так работает. Люди могли жить и лучше, как показывают другие страны. Есть примеры других нефтедобывающих стран. Это выученная беспомощность: «Мы люди маленькие, нам дали, и с нас хватит. Спасибо и на этом». Я думаю, это отголоски Советского Союза и результат сложной жизни, плюс пропаганда. Это всё многослойно, оно появляется слой за слоем.

Как ваши друзья и знакомые в России относятся к войне?

— Я, конечно, была в шоке от того, что среди моих знакомых есть люди, которые поддерживают это и считают эту войну правильной. Типа украинцы сами виноваты и сами хотели напасть. У меня такое ощущение, что для них есть какие-то одни украинцы и какие-то другие. Ну, вот так получилось случайно, что попали рядышком с этими украинцами, но вот есть те украинцы, которые неправильные. И вообще — мы один братский народ. В их головах украинцы — это не отдельные люди, а братья меньшие. Или вообще русские, но просто другие. Ну, когда брат себя ведет неправильно, ты пойдешь вправлять мозги ему, вот это из этого разряда. К сожалению, я вообще не обладаю теми свойствами, чтобы кого-то переубедить, по крайней мере, в этой теме. Если в других темах я еще могу справляться, то здесь мои эмоции преобладают. Когда у меня люди спрашивали: «Как твои родители?», я рассказывала, как там страшно. Когда мне приводили аргумент, что мирных не трогают, что по мирным не бьют, а бьют только по военным целям, я думала: даже если предположить, что все летит исправно, как положено, как заведомо хотели только по военным объектам, то представьте себе, что у вас орет сирена, ты слышишь взрывы рядом с собой чуть ли не 24 на 7. Комфортно? Психике человека комфортно в таких условиях? Нет, конечно, не комфортно. Война — это очень страшно, это разрушает человеческую безопасность, а это базовая потребность человека. И у человека, у всех людей, у всей страны эту потребность нагло забирают. Просто пришли и забрали.

На ваш взгляд, была ли в Украине проблема притеснений по языковому признаку?

— Я изначально всегда выступала за то, чтобы в первую очередь в Украине был украинский язык, ведь это Украина. Это подтвердит любой украинец, особенно тот, который жил в селе и потом переехал в город, что скорее было наоборот — притесняли украинский язык. Людей, которые приехали в город и разговаривали на украинском языке, называли «селюками». «Ты какой-то провинциал, ты какой-то не такой, нужно говорить на русском языке». Я сама это ощущала лично на себе. Николаев — это в первую очередь русскоговорящий город. Все мои родственники, которые живут в Николаеве, говорят на русском языке. Да, украинский нужен, потому что это государственный язык, на нем нужно заполнять документы, но в быту они не испытывали никаких проблем с использованием русского языка. Это чистой воды манипуляция со стороны Путина, что русский язык притесняется. Нет, это украинский язык много лет притеснялся, его пытались извести. В Украине в первую очередь люди должны знать украинский язык, а уже во вторую — какой хотите: английский, русский, немецкий, венгерский, румынский — неважно какой, это ваше право.

Что помогло вам избежать влияния российской пропаганды?

— Я особо не смотрела телевизор с 2014 года. Я тогда планировала рождение первого ребенка, и на меня очень плохо влияли новости — я была в диком стрессе от новостей. У меня происходил разрыв шаблона — показывают одну картинку, а я понимала, что это что-то несвязное, что это не то. Я приняла решение не смотреть новости и телевизор. Периодически я видела, как смотрят другие, и как каждый божий день в эфире были разговоры только про Украину: как в Украине то, как в Украине это. Я спрашивала человека, который смотрел: «Почему вопросы звучат про Украину? А вы знаете, что вот в России случилось то-то? Вот буквально сегодня или вчера» — «Нет, этого не может быть. Такого в России не было» — «А вы знаете, что в России полно проблем?» Правительству России и людям в первую очередь нужно заниматься проблемами России, думать о том, что происходит внутри страны, а уже потом помогать другим, если так хочется помочь. Помоги сначала себе, а потом помоги другим.

Как думаете, возможны ли в обозримом будущем добрососедские отношения между Россией и Украиной?

— Безусловно рано или поздно отношения наладятся, яркий тому пример — Германия. Но должно пройти очень много лет, не буду утверждать сколько, но как минимум два поколения должны вырасти для того, чтобы что-то наладилось. И то это возможно только в том случае, если Россия признает свои ошибки и реально покается. В первую очередь государство, но оно в любом случае является представителем народа. Да, они очень криво представляют людей, но есть же люди, которые это поддерживают. Они должны осознать, что произошло. Очень много людей поддерживает и свято верит в святость этой войны, что это правильная война. Этим людям нужно как-то показать, в чем была ошибка и где она была допущена, чтобы все это переросло, но, к сожалению, пройдет очень много лет.