«Цена человеческой жизни в России стремится к нулю под всеобщее “Ура”»
Р. — 43, до событий 24 февраля она жила в Санкт-Петербурге и работала концертмейстером в оперном театре, где запрещается иметь альтернативное мнение о происходящем. После начала войны Р. не стала дожидаться доноса от кого-то из коллег, купила билеты и переехала с ребенком в Баку. Живет в коливинге с другими российскими релокантами, практически не поддерживает связь с людьми из прошлой жизни и чувствует, как осиротела на целую страну.
— Я работала в оперном театре в Санкт-Петербурге. Начальник театра — особа, приближенная к императору. Поэтому иметь альтернативное мнение о происходящем у нас было нельзя. Практически сразу начались вопросы: «Ты против спецоперации? Ты что, не за Путина? Как тогда ты работаешь в нашем театре?». Я решила не ждать доносов. Уехала с ребенком в Баку. Город выбрали случайно — тот, куда 4 марта еще можно было купить билеты.
Я довольно быстро сориентировалась в ситуации и поняла, к чему все идет. Но что все будет так быстро — не ожидала. Пятая колонна, враги народа и прочая риторика… Очень больно и стыдно слушать выступления наших первых лиц. В первые дни очень тянуло домой, до сих пор снится любимая работа. Но я решила, что вернусь только тогда, когда в Москве опять откроется «Новая газета». Выбрала себе такую точку отсчета.
В Баку я живу в коливинге в русском комьюнити, которое основали такие же, как я, релоканты. Вместе как-то попроще все это переживать. Уже наладили быт, доставку свежих продуктов из районов, ездим вместе на пляж и экскурсии, сидим по очереди с детьми.
Я получила ВНЖ, что очень непросто сделать в Азербайджане. Сейчас буду пытаться сделать рабочий Шенген в Швейцарию на контракт. Несмотря на разговоры о русофобии в Европе, лично мне совершенно безвозмездно помогают европейцы. Предлагали даже уехать беженкой, но это слишком — сейчас многим нужнее. Я и здесь проживу как-нибудь.
После 24 февраля для меня все рухнуло. Я никогда не собиралась уезжать из России. Я участвовала во многих благотворительных проектах, занималась общественной работой в Совете МКД, сдавала мусор на переработку и занималась прочей, как теперь кажется, ненужной хренью. Волонтерское движение в России внушало оптимизм, а потом вот это.. И люди культуры, которые начали зиговать, и родные. Я мало с кем общаюсь из прошлой жизни, боюсь, что человек начнет мне рассказывать «откуда готовилось нападение». В моем бывшем окружении таких много.
Не покидает ощущение, что ты осиротел на целую страну. Очень сложно себя как-то идентифицировать, постоянно крутишь в голове информацию в надежде за что-то уцепиться. Завидую тем, кто быстро снялся с якоря и несется в новую жизнь. Мне 43 года, у меня постоянно флешбеки.
Я не вижу ничего хорошего для России в обозримом будущем. Я в ужасе от того, чему собираются учить детей. Мне страшно подумать, что начнется внутри страны, когда война закончится. Я не верю, что люди, поддерживающие войну что-то уразумеют, слишком велик будет удар. Но военные неудачи, безработица и внутреннее ощущение, что тебя надули, развернут всю агрессию внутрь страны. Ненависть, ненависть, ненависть. Цена человеческой жизни в России стремится к нулю под всеобщее «Ура». Я бы тоже хотела быть в этом потоке — проклинаю день, когда до моего сознания стали доходить какие-то вещи. Недалеким быть проще.
Как мне тут написали в ответ на репост новости об аресте Ройзмана: «А вам не кажется, что тем, кто наверху, виднее, кого надо арестовывать». Про остальную ересь, которую мне пишут в личку мои знакомые и коллеги, даже не буду распространяться. Как написал Шендерович: «Я даже не мог представить такого количества зла и тупости». Вот и я не могу это осознать и принять.
Большая часть людей делает вид, что вообще ничего не происходит, что их это не касается, что такие, как я, — идиоты, которые грузятся всякой ерундой.
«Засунь язык в жопу и ходи на любимую работу. Через несколько дней все кончится», — дали мне совет в начале войны. И как с ними общаться? Не знаю, как для них, а для меня эта трещина с каждым днем войны увеличивается все больше и больше.
