Татьяна Юрина: «Русский мир» приходит убивать и насиловать
Татьяна Юрина — педагог и профессиональный музыкант. Родом из Запорожья, последние годы жила во Львове. Играет на бандуре — инструменте-символе украинской культуры. После начала войны вместе с мужем выехала в Болгарию.
Расскажите о себе.
— Меня зовут Татьяна. Я из города Запорожья, из Украины. Я музыкант, педагог и занимаюсь музыкой. Я играю на бандуре. Вообще закончила я образование, у меня высшее по классической гитаре. И также режиссёрское образование, по которому я тоже работала. Ну и, в принципе, сейчас могу работать. Нахожусь в Болгарии, в городе, ну живу в городе Варна.
Как вы относились к слухам о том, что Россия готовится к полномасштабному вторжению в Украину?
— Я интересовалась, конечно же. Я знала, что в Донецке происходит война и что там какие-то идут боевые действия. Об этом я знала. Я не думала просто, что Россия нападёт на нас на таком уровне, на полномасштабном уровне. Моё было мнение, что в Донецке возможны шахты, которые им нужны, так всё. Ну и думала, что как-то это всё утихомирится со временем. Мы до последнего не верили.
И за пять лет до войны мы жили с мужем во Львове. Мы приехали во Львов. И как раз накануне войны мы решили съездить домой. Вот что-то так вот. Ну, говорю, давай, давно дома не были. И мы съездили к родителям в Запорожье, побыли там. И когда приехали, буквально через дня три, наверное, вот так вот началась война.
Как для вас началась война?
— Сирены. Утром, в 6 или в 7 утра. Но дело в том, что мы жили во Львове, рядом с воинской частью, и у нас иногда были учения. И я проснулась, я говорю, да, это учения, потому что и накануне, ну, бывало, были сирены. И потом открыли интернет, и тут увидели, что произошёл какой-то взрыв, вроде бы как в Киеве. И я позвонила однокласснику, который говорил, да, война начнётся. Я говорю, да, не начнётся. Я говорю, ну как это, ну как, ну какая война, ну как. Ну, и он говорит, война началась.
И мы такие, ну, поняли, что началась война, и сначала, конечно, не знали, что делать. Была паника такая у людей. Когда началась вообще, я встала, я говорю, надо идти, воевать, ну, а что делать?. Ну, просто потом сели так, ну, подумали, что если бы я пошла воевать, я бы рассталась бы с мужем, потому что ему нельзя туда никак, он бы не пошёл по здоровью. Потому что у меня в семье все воевали. В другой войне. Поэтому я подумала, ну, значит, надо. Мои бабушки и дедушки, да, все воевали, все остались живы. Дедушка у меня был капитан, бабушка, у меня была, ой, я точно название не помню, бабушка, которая дедушкина сестра. Я не знаю её звание, но она воевала. Есть фотографии, потом бабушкины братья все воевали, есть письма, у меня до сих пор лежат с войны. И бабушка, моя родная бабушка, которая мамина мама, она участник войны, но в войну как бы работала и потом поднимала мукомольную промышленность.
Ну, я просто думала, может, надо там пойти, ну, помогать врачам, медсестрой, ну, потому что я люблю медицину. Вот и думала про такое. Потом думала, нужно, возможно, там спасать животных, там, волонтёров не хватает, там, спасение животных. Но просто, ну, потом самый большой простой аргумент был тот, что кому нужна будет моя мать, которая получает в нашей стране 50 долларов пенсии, и просто кто её будет содержать?. Если со мной что-то случится, то её содержать некому. И подумала сама, что также у меня есть, тоже там… Были, конечно, мечты на жизнь, какие-то планы по поводу профессии, по поводу личной жизни. Вот подумала, что… Ну и с мужем расставаться мне не хотелось. Уходить, чтобы он там где-то был в разлуке со мной.
И мы выехали 5 марта 2022 года. И мы просто взяли двух собак, инструменты, рюкзак и всё, и выехали. Честно говоря, до того, как началась война, мы готовились уехать. Мы готовились уехать из этой страны от безысходности. Потому что жить там, это просто невозможно. Я никогда туда, честно, не вернусь. Потому что, да, тут, возможно, я сейчас говорю себе в противоставление, что как бы, да, я хотела пойти воевать, но это моё отношение к русским, к русскому миру, который хочет нас захватить.
Но если так вот подумать, то отношение к жизни, как бы вообще в целом в той стране, и просто… Если воевать, то есть надежда на что-то лучшее. Но если вот так вот подумать, то лучшего там, увы, не будет. Потому что я педагог, я преподаватель. Мой муж работал в редакции, когда мы жили во Львове. Мы вместе также ещё давали концерты. И работая в школе с высшим образованием, у меня была зарплата 100 долларов. Ну, это просто позор. Позор для государства, позор для правительства. И я иногда даже занимала деньги у соседки, чтобы доехать до работы. Но просто жить там было вообще в принципе невозможно. От того момента, как я закончила университет и пошла работать.
И также другое положение. Я тоже, когда у меня были мысли пойти воевать, я тоже села и подумала, что моя мать тоже меня еле выучила. Потому что ей платили по уходу за старой бабушкой. Это вообще смешные деньги. Смешные деньги получают у нас матери детей-инвалидов, смешные деньги у нас получают пенсионеры, пенсии. И честно, то, что даже сейчас творится, что солдаты, которые получают ранения, медкомиссия не даёт те льготы. Есть такое у нас тоже. У нас очень много беззакония в стране, честно говоря, поэтому.
Вы критично отзываетесь о своей стране. Что тогда не так с русским миром?
— Там ещё хуже. Они вообще как оккупанты, они приходят, чтобы захватить, насилуют, убивают. Коммунисты, когда пришли, они всё время считали, что мы их подчинённые, их рабы или что-то такое. Конечно, об этом гласит история, когда они убивали бандуристов за инструмент, за песню о свободе. Бандура — это украинский национальный инструмент. Раньше это была кобза. Были кобзари, которые играли на бандурах и поднимали как бы украинский дух.
Вот, но был момент, когда это, когда пришла, это получается 17–20 год. Сто лет тому назад, когда пришли коммунисты, они начали их просто истреблять, и многие бандуристы сидели в тюрьмах, сидели в Сибири. Вот и и даже некоторые, кто там сидел, и в то время они усовершенствовали там, будучи в тюрьме, усовершенствовали бандуру. Есть даже такой фильм «Поводырь». Фильм художественный, но там всё очень подробно описывается. Отношения коммунистов именно к украинскому народу. Конечно же, русский мир — это вообще, я молчу.
Как вы объясняете себе то, что россияне допустили эту войну?
— Кто-то поддаётся пропаганде, просто ихней. Кто-то хочет просто жить дальше и молчать, например. Кто-то просто не хочет, не видит, не слышит, но живёт себе и живёт. И там, допустим, у человека нет мыслей выехать, чтобы не жить, не поддаваться пропаганде. Ну, так вот я объясняю, просто каждый своё, вот и всё. А те, кто даже выступает за мир, конечно, их там тоже сажают в тюрьмы, и всё на этом.
Чем зарабатываете себе на жизнь в Болгарии?
— В Болгарии, честно говоря, мы… Я, честно, почувствовала себя человеком в Болгарии. Во-первых, друзья. Хочу про фонд сказать «Открытое сердце», которая, Татьяна Кристи, очень помогает мне, и помогает, потому что… Я иногда играю на улице, здесь тоже в Болгарии, и когда я играю на улице, то подошла партия «Возрождение». Здесь пара, российская тоже, которая проплачена, и он просто так вот ни с чего требовал, чтобы я ушла, видите ли, потому что я играю на бандуре. Вот, был такой момент. Ну и ещё один был инцидент, который тоже получился у меня с расистом, с одним, который на улице подошёл и ударил меня. И сейчас мы с этим разбираемся, с прокуратурой, с Содомой. Очень благодарна Татьяне и Кристо за поддержку, вообще за помощь.
И также остальным всем друзьям, которые… Болгары очень дружелюбные. Вообще, нам это нравится, потому что мы приехали сюда, и сразу такая поддержка, помощь от всех. Даже там на концерте играли, женщина помогла квартиру найти. Тут с собаками гуляем, познакомились. Теперь дружим со многими. Кто-то чем-то обязательно старается помочь, кто-то с работой, кто-то ещё с чем-то. Поэтому мы здесь отлично себя чувствуем вообще. Мы и до войны сюда приезжали. Мы приезжали сюда работать, мы здесь играли и на улице тоже, и по концертам. Потому что в Украине невозможно прожить на эти все зарплаты.
Я иногда играю в поддержку мамы своей. Я пишу плакатом в поддержку мамы. Я пошла и посылала ей деньги. Иногда играю в поддержку себя. И делаем концерты, мы записываем альбомы, пишем музыку с мужем. У нас своя группа, пытаемся раскручиваться, пытаемся выступать по всем всевозможным мероприятиям, барам, клубам, ресторанам. Здесь, работая музыкантом, можно себя обеспечить. Если тем более какой-то контракт, допустим. У меня был, допустим, летом контракт, и это тоже так очень… помогает, потому что берут на контракт отели, тоже в сезон, и так далее, и так далее.
Вы верите в успех мирных переговоров с Россией?
— Я даже не знаю, верить или нет, честно, потому что уже потерялась надежда. Конечно, хотелось бы верить. Надежда есть всегда, как бы, ну вот, хочется, ну как-то вот наталкивает внутри состояние, что хочется верить. Конечно, хотелось бы, очень хотелось бы, чтобы это всё закончилось, вот, наконец-то. Ну и чтобы, конечно, хотелось бы, чтобы оккупированные территории были освобождены, ну, конечно. Этому очень хотелось бы. Ну, будет ли так, конечно. Неизвестно, сколько это ещё продлится. Если бы хотели остановить войну, уже бы её постановили. Путин должен остановить войну. Ну, как бы, в первую очередь. Но здесь просто есть много вопросов. На самом деле.
Я училась в Мелитополе, он сейчас оккупирован. Мои друзья оттуда, которые у меня друг с военного городка, он рассказывает, он говорит, значит, был приказ украинским военным выйти. Просто выйти за… несколько дней до того, как зашли русские. Поэтому у меня много вопросов к нашему правительству, было бы. Ужасно, конечно, то, что летают ракеты и гибнут люди. Вот это очень ужасно, конечно. Ужасно то, что гибнут ребята на войне, которые молодые, у которых остаются дети. У меня есть друзья, тоже, которые там на войне, и я очень хочу, чтобы они были живы, здоровы. Вот остались, вышли, как бы из этого всего. И, конечно, чтобы это быстрее всё прекратилось.
Когда война закончится, вернётесь в Украину?
— Я туда не вернусь. Я всегда хотела уехать оттуда. Я никогда не видела там жизни своей, потому что… Ну, жить и что? И ждать, что что-то будет лучше. Вот чем мне нравятся болгары, что когда что-то случилось, выходят все города. Вот там случилось что-то, там, кто-то там животных убивает, выходят. Кто-то там… Насильника поймали, ага, они все выходят, у нас никто не выйдет. У нас не выходят, сколько получают матери, у которых дети инвалиды. Это же просто позор. На эти деньги невозможно жить. Вот одного хотя бы взять из нашей Верховной Рады, хоть один депутат, будет жить на эти деньги?. Он не будет жить. И он не живёт на эти деньги. Он не понимает, как это, и все молчат.
Пенсионеры, извините, у нас ходят по мусоркам. Моя мать… Дочь мужчины, который тоже воевал в своё время. Ну, допустим, да, сейчас он воевал против фашизма, он не был коммунистом. Просто он воевал во имя того, чтобы было лучше, во имя того, чтобы его дочь жила, работала в стране, которая дала ей… пенсию, на которую невозможно прожить. Он воевал за то, чтобы, допустим, его внучка не играла на улице в чужой стране, и чтобы у неё было какое-то будущее. Я туда не вернусь, я не вижу там жизни, не вижу там будущего, особенно с развитием, с нашим творчеством.
Мне очень нравится здесь. Сейчас так получилось, что мы уехали из-за ряда обстоятельств. Что, во-первых, от безысходности, и, во-вторых, от войны. И много моих знакомых, моего мужа, родителей уехали в Польшу до войны, чтобы там работать, потому что тоже работать в Украине было невозможно. Просто прожить невозможно. Это не жизнь, это просто какое-то унижение, существование, какое-то. Я просто, честно, не знаю, как это ещё сказать. Я свою страну люблю, а государство ненавижу. Поэтому ждать каких-то лучших перемен, увы. А как можно быть патриотом?. Если тебя государство поставило на колени, если вся страна стоит на коленях, а люди не хотят объединяться.
Вот знаете, когда я играю «Запорожский марш», я думаю про наших запорожских казаков, которые были такие, как наши правозащитники в Украине, которые сейчас борются за права людей. Вот такие люди есть. И действительно, есть группа таких людей, которые борются с беззаконием, которые борются с коррупцией. В плане патриотизма. Я считаю, что вот эти люди действительно патриоты. И все, кто их поддерживает. И чтобы быть патриотом, наверное, надо как-то объединяться и действовать.
Они, знаете, ну тут патриотизм, тут такой вот немножко у меня… Патриотизм вот этот вот, он, наверное, заключается в том, что в защите людей, в защите от, получается, тех, кто управляет этой страной, кто крадёт, кто набивает себе вот эти карманы. Те, кто дал такие ужасные зарплаты, пенсии, те, кто не дал жизнь для существования своего народа, вот эти люди, конечно же, патриоты. Эти люди такие, как те казаки, которые были, которые боролись действительно за свободу. Не просто махали флагами, как многие даже организации, которые здесь, в Болгарии, которые украинцы, которые считают себя патриотами, которые машут флагами. Ни на один свой концерт они не пригласили бандуру. Они не меня не пригласили, они бандуру не пригласили, потому что она им не нужна как символ, а всё-таки это инструмент, символ действительно Украины.
Чего вы боитесь?
— Глобально, конечно, да. Вот глобально, наверное, я боюсь, чтобы не случилось вообще… Всемирного ужаса, чтобы это всё улеглось, и чтобы не случилось никакого всемирного, не дай бог, катаклизма, войны, какой-то такой. Чтобы это всё всё-таки улеглось. Наверное, вот этого да, самого большего.
О чем вы мечтаете?
— Мечтаю о мире. Мечтаю, чтобы все мои друзья, и не только мои друзья, в принципе, все, как можно больше… парней, которые там, чтобы они остались живы. Конечно, этого хочется.
