Владимир Тука: «Никто не просил: «Освободите нас!»
Владимир Тука провел в оккупированном Херсоне два месяца. Когда СОБРовцы мирные антивоенные акции разогнали газовыми шашками, арестовали всех активистов, и появилась реальная угроза быть мобилизованным в российскую армию, он принял решение уехать в Одессу. По его оценкам, примерно 70 процентов жителей Херсона покинули родной город за время войны. Поэтому итоги «референдума» он считает нарисованными и несоответствующими реальности. О том, как живут люди на оккупированных территориях, почему не все имеют возможность уехать, смотрите в новой серии проекта ТВ2 «Очевидцы».
Расскажите о себе
– Меня зовут Владимир Тука. Я из Херсона, ныне оккупированного. Мне 36 лет. По профессии я инженер-судостроитель, но работал всю жизнь танцором, зарабатывал. Я с детства танцую: кружки разные, тренировочные залы. Ездил с друзьями, с командами разными, в том числе и за границу. В последнее время чаще за границу. Работать, но и отдыхать.
Как вы узнали о начале войны?
– У меня 25-го февраля день рождения должен был быть. Вот я и планировал день рождения. С 23 на 24 ночью мне позвонил мой друг и сказал: «Собирайте вещи, уезжайте на западную Украину, потому что началась война». Я проснулся, как-то даже верилось-не-верилось.
Но потом вдалеке [услышал взрывы]. Там аэродром, а аэродромы бомбили. У нас Чернобаевка как раз. Взрывы были, но отдаленные, потому что далековато от Чернобаевки я живу. Опасность, что вот, война, не ощущалась сразу. В самом Херсоне боевых действий не было в начале. Там не стреляли, не бомбили. Только на мосту через Днепр шли бои.
Но тоже недолго. Два дня вроде бы. И потом наши отступили. Все поуезжали – и Херсон стал просто город с людьми. Первое время не ощущалось какой-то войны, гнета. Ничего такого не ощущалось.
Как проходила оккупация Херсона?
– Первые несколько дней, может, неделю (я сейчас уже точно не скажу сколько), русские военные не заходили в город. Потом начали заезжать, БТРы периодически через город ездить, танки. И первое время многие жители Херсона просто сидели по домам. Было страшно. Не понятно что делать, потому что полиции нет. Организовали свои внутренние дружины. И они старались что-то патрулировать. Было непонятно, что делать. В магазины начали все бегать, дефицит начался на продукты. Потому что все начали закупать, самое необходимое. Боялись все, что не будет еды, воды и так далее.
Потом в город пришли военные. Там было еще стычка с добровольцами, - мужчинами из Херсона, которые планировали как-то остановить, я не знаю как. Они, тероборона, пытались остановить, но их просто-напросто расстреляли – и все. Потом сожгли ТРЦ «Фабрика». Это торгово-развлекательный центр был большой у нас в Херсоне. Его спалили. Сожгли и разграбили буквально в первые дни, как приехали русские солдаты.
Потом они оккупировали разные районы, начали укреплять свои позиции. В центре города поставили посты, по основным направлениям города поставили блокпосты. Проверять начали у всех людей документы, контролировать город. Мы тогда начали выходить на митинги. Весна была. Самые первые митинги у нас были, вышло где-то около 4000, может 3000 человек. У нас город не очень большой, у нас всего население 300 тысяч. Но таких митингов у нас никогда не было, чтобы так много народу выходило куда-то. Это нонсенс. А тут очень много народу вышло скандировать, что нам не нужна никакая защита, «у нас все хорошо, уезжайте к себе домой».
Мы каждый день после этого начали выходить на нашу площадь, кричать им, что нам не надо их защиты, петь песни наши национальные, гимн Украины. Плакаты выносили тоже. И по несколько часов каждый день мы так стояли. Было видно, что солдаты реагировали: типа, как-то боевой дух у них чуть падал-не падал, я не знаю. Они не очень довольны были. Но потом, через время, пригнали в Херсон СОБР (вроде бы так у них называется) – спецслужбы, которые уже начали разгонять толпу: начали газовыми шашками стрелять, бить дубинками и начали забирать самых активных людей на допросы. На пытки, как потом оказалось. После этого постепенно наши собрания, наши митинги прекратились.
Расскажите о жизни во время оккупации
– К нам в Херсон русские солдаты не запускали гуманитарную помощь, лекарства. Приходилось возить все под свой страх и риск. Люди, которые могли с Николаева, допустим, привезти лекарства, в машину закидывали лекарства, которые нужны были, – экстренные. Старались провезти. И не раз такие такие машины расстреливались, пропадали водители. Потому что они часто ездили. Из-за этого, наверное, их забирали, пытали. А лекарства тоже отбирали. А потом те же лекарства продавались у нас в городе в пять раз дороже. Цены поднялись во время оккупации на все.
Первое время был дефицит на хлеб даже. Хлеба не было. Не было муки. И люди просто, у кого было где печь, пекли хлеб. Многие раздавали просто на улице хлеб. Потому что, как известно, в любом городе есть люди как с хорошим достатком, так и с не очень хорошим. И кто-то мог себе позволить в пять раз дороже покупать товары. А у кого-то не было средств: это старики, пенсионеры. Вот им волонтеры приносили.
Кто-то был рад русским солдатам в Херсоне?
– Не было первый месяц таких людей. Я на на оккупированной херсонщине пробыл где-то два с чем-то месяца. Именно в Херсоне, не в области.
Не было таких людей. Даже когда они привезли гуманитарку в первый раз в Херсон, к ним вообще никто не подходил и никто не брал ее. Хотя уже люди чувствовали и голод, и беспокойство, и неуверенность. Цветов не было. Потом они уже начали, скажем так, подкупать – находить какие-то связи, концы, слабых людей, которые не могли себя прокормить.
Сразу началось с этого. Или [с людей], у которых политические взгляды были, допустим, направлены на Россию. И они, скорее всего, даже и знали что будет война. Ну, то есть подготавливали почву. Такие как Сальдо, Стремоусов – это из политиков у нас в городе. Не было такого, чтобы люди выходили и там кричали: «спасите нас» или «освободите нас», – такого не было.
Сколько реально в Херсоне проголосовало за вхождение в состав России?
– Я думаю, что одна сотая процента. Возможно, только очень старые люди, которым обещают, что все будет, как в Советском Союзе. Они запомнили, что им там жилось хорошо, – тогда была у них молодость. Или те, у кого… Просто кто сошел с ума. Потому что у нас в Украине реально лучше жить чем в России.
Сколько жителей Херсона покинуло город?
– Но из города, я думаю, процентов 70 населения уехало на сегодняшний день. Точно я не скажу, но примерно 70 процентов уехало. И проводить референдум… Паспортные данные собирали у всех: и тех, кто уезжал, и тех, кто не уезжал. На блокпостах ты не будешь им как-то противодействовать, потому что у них оружие. Вот поэтому они могут подделать, сколько им надо будет. Ну и, тем более, вся информация хранилась и в горсоветах и в облсовете. Сделать фейковые бюллетени – это для них не проблема.
Почему вы уехали из Херсона?
– Тогда пошла волна новостей. Хотя я с этим не сталкивался, но говорили, что в Херсонской области, Крыму, ДНР и ЛНР начали забирать парней, мужчин, чтобы отправлять на «передок» копать траншеи. И мы решили, чтобы не попасть под эту волну, уехать.
Почему не все уехали из Херсона?
– Но у нас очень много постсоветских людей. Они привыкли жить в одном месте. Они всю жизнь копили, чтобы купить эту квартиру или тот дом. И потом [им] говорят: «Уезжайте». Это буквально все 30 лет работы насмарку. Люди боятся, что они останутся без ничего. И, как показывает практика, что ВПОшников (внутрішньо переміщені особи – внутренне перемещенные лица – пер. с укр. ред.) не везде хорошо встречают. Много историй, что на Западной Украине упреки бывают переселенцам, в Европе тоже. Но и не каждый может себе финансово позволить, чтобы выехать и на первое время хватило хоть каких-то денег. Не каждый может себе это позволить. Поэтому и не выезжают.
Чего вы боитесь больше всего?
– Я боюсь, что не увижу родителей. Боюсь, что взорвут атомные станции. Потому что тогда будет слишком, вообще будет непонятно что. Ядерную войну. Я боюсь, что наш мир разрушится.
Каким видите будущее Украины?
Я верю, что Украина победит, отвоюет свою территорию опять. Вся территория станет суверенной. Как ни странно, но эта война, она стимулировала и стимулирует рост Украины в мировом масштабе. Я думаю Украина будет процветать. И она раскроется ярче чем когда-либо.
