Наш президент – кровавый упырь. Это следствие наших действий

Иван Лузин – активист из Калининграда, работал в штабе Навального. В 2022 году Ивана арестовали за организацию митинга против войны. Теперь он живёт в Варшаве. Иван считает, что главное – сделать всё, чтобы Россия перестала бомбить Украину и села за стол переговоров.

Расскажите о себе.

— Меня зовут Ваня Лузин, мне 41 год, я из Калининграда. Я был сотрудником штаба Навального, активистом, потом пытался стать политиком, но так получилось, что для тех, кто был сотрудником штабов, политическая карьера была досрочно прекращена. А потом моих коллег стали сажать, и я решил уехать из страны. Началась война, я отсидел свои 20 с чем-то суток и почти сразу уехал.

За что вас задержали?

— Так получилось, что когда штабы закрылись, а деятельность активистов сильно схлопнулась, у меня оставался доступ к каким-то каналам и я мог написать в старый чат. Когда война началась, я написал: «Давайте соберемся на митинг». Это является организацией митинга, и за это меня еще до его начала арестовали и отправили в ИВС.

Помните день 24 февраля 22-го года?

— Я проспал и увидел сообщение от друга: «Представляешь, а я ночью не спал, и вот наблюдал за этим всем в прямом эфире». А зачем именно наблюдал — не написал. Я поздним утром начинаю читать новости, и оказываюсь в шоке. С одной стороны, к тому моменту было понятно, что война начнется, уже официально всё объявили за несколько дней, и всё было ясно, но всё же это был шок. Поревел.

Кто виноват, что жизнь стольких людей пошла наперекосяк?

— Мне кажется, что есть конкретные действия, и у конкретных действий есть конкретный виновник. Если в моменте войну начал Владимир Путин, то он виновник войны. Если в другой момент какой-то конкретный солдат совершает военное преступление, то он виноват в этом преступлении. Можно задуматься о том, как его воспитала мама, и не ее ли это вина, но кажется, что это излишнее усложнение. Дееспособные люди должны отвечать за свои поступки. Несем ли мы, граждане России, ответственность за то, что наш президент кровавый упырь? Да, это следствие наших действий. Или бездействий. Я считаю, что нормально, когда человек живет по совести, делает свою работу, занимается своей семьей. С другой стороны, на выходе мы имеем то, что имеем. Многие из нас жили по совести и, наверное, не очень-то интересовались политикой. В результате нашлись люди, которые по-своему интересовались политикой, и не так, как нам нравится.

Зачем Путину эта война?

— Для меня это загадка. Популярной ошибкой является приписывание людям рационального поведение. Я пытаюсь на рациональном уровне понять зачем это, потому что вроде кажется, что это очевидно разрушающая стратегия. С любой стороны всем плохо. Иногда хочется объяснить это сумасшествием. Такая попытка объяснения является упрощением. Кажется, во Владимире Путине много совка. И это банальное: «Чтобы не было войны» должно быть во всех нас, в «совках». И поэтому как можно начать войну и бомбить Киев, будучи воспитанным на 22-м июня? Я не могу это понять.

Ощущаете ли вы ответственность за то, что происходит?

— Я ощущаю свою ответственность за то, что происходит. Наверное, у меня в целом есть склонность чувствовать ответственность, в том числе и за то, что я не могу контролировать. С какого-то момента я стал активистом. До того момента я наоборот был аполитичным человеком. Такие банальные вещи, как то, что на выборы можно не сходить, потому что я занят чем-то другим, были, наверное, для меня обычным делом.

Сейчас вы выступаете против войны?

— Осенью 21-го я решил, что уеду из России. Когда посадили Лилию Чанышеву, очень многие бывшие сотрудники штабов тоже решили уехать, так что я не был исключением. Стало понятно, что просто ничего не делать или делать что-то максимально легальным и не похожим на предыдущие действия способом недостаточно. Лиля была человеком, закончившим всякую деятельность. Она хотела заниматься семьей и макраме. Человека, максимально отошедшего от активности, посадили, и стало понятно, что надо валить. На то, что происходило в городе, просто невозможно было реагировать. У меня был набор административок в связи с митингами, и если бы я еще раз засветился, то в следующий раз могли бы сформировать «Дадинскую» статью. Примерно с того момента я вел себя довольно тихо. Но потом наступило 24 февраля, и оказалось, что невозможно промолчать, да и вроде как больше некому. На свободе происходило очень много всего, а примерно с обеда 24 февраля и больше 20 дней я был отрезан от новостей. О следующих митингах, каких-то активностях и репрессивных законах я узнавал с опозданием и урывками. Стало понятно, что попытка позвать кого-то действовать опасна для людей. Плюс к этому у нас с женой была договоренность, что если будет необходимость и возможность, они могут выезжать из страны не ожидая меня. Мы с осени знали, что будем уезжать, и некоторые вещи уже успели обсудить. Единственное, кроме психологической неготовности, что нас держало — мы хотели сделать ребенку прививки. Жена с детьми выехали, и, выйдя из-под ареста, я тоже выехал вслед за ними. Основное, чем стоит и можно заниматься, это думать о том, что делать, чтобы война скорее остановилась. Я несколько раз волонтерил на границе. Помощь беженцам — это борьба с последствиями. Мне казалось и все еще кажется, что война невыгодна и не нравится большинству жителей России и людям, которые считают себя россиянами, но живут не в России. Смотришь маленькие интервью с пожилыми женщинами из России, и большинство из них (возможно, это та же самая советская прошивка) говорят: «Я желаю вам, чтобы не было войны». В какой-то момент я придумал свой небольшой проект. Идея была в том, чтобы собрать у какого-то количества людей, которые готовы подписаться под этим, обращение к человеку, который начал войну и гипотетически может ее остановить — к Путину, а потом доставить его ему. Все должно приводить к тому, что нужно перестать бомбить Украину, остановить активные боевые действия и сесть за стол переговоров. Чтобы этот проект реализовать, нужно было приехать в Россию. Он был так задуман и устроен, что нужно было приехать в Россию. Неделю я провел на родине и это теперь для меня загадка: то ли я такой ловкий, что уклонился от последствий (я старался уклоняться от потенциальной встречи с правоохранителями), то ли я такой неуловимый Джо, что про меня не вспомнили.

Ваш антивоенный проект был успешным?

— У меня не было KPI или каких-то жестких критериев успешности. Обращений было не очень много, несколько десятков… Вообще, это не тайна, их было 60. Ожидал ли я большего? Наверное, когда я про все это изначально думал, то ожидал, что будет больше. С другой стороны, если бы их было 10 или 5, то, мне кажется, это все равно были бы голоса против войны, даже если кроме моего голоса был бы только еще один.

Как вы считаете, сколько людей действительно поддерживает войну?

— Есть люди-конформисты. Если сегодня мы опросим каких-то людей и получим результат, что вот столько заявили о поддержке, это не значит, что при чуть-чуть изменившихся обстоятельствах через неделю те же самые люди не обеспечат другой результат. Я отказываюсь верить в то, что большинство россиян осмысленно хотят, чтобы бомбы падали на дома украинцев. Если рационально посмотреть, то война невыгодна абсолютному большинству людей. Даже если смотреть не с точки зрения этики или воспитания — в России становится всё хуже. Мне кажется, это серьезный довод для то, чтобы россияне были заинтересованы в том, чтобы война закончилась путем переговоров.

Каким вы видите будущее России?

— Еще до войны стало понятно, что все будет плохо, и довольно долго. Быстрая нормализация невозможна. Но в конце концов все будет хорошо. Человечество эволюционирует, и в конечном итоге жизнь становится лучше, а люди становятся гуманнее. Это универсально, и Россия не будет исключением. Есть популярное мнение, что Россия должна проиграть, и тогда это снесет Путина, потому что в противном случае Путин останется и опять начнет еще одну войну. Путин в конце концов умрет. Так или иначе, власть сменится. Просто по физиологическим причинам она не может не смениться. А при смене власти постепенно происходят улучшения.

Вы вернетесь в Россию?

— Я не уверен, что хочу. Я все чаще прихожу к идее, что нужно строить жизнь в другой стране. Наверное, война и желание, чтобы она прекратилась — это единственное дело, к которому хотелось бы приложить руку, чтобы помочь и России, и Украине. Но пока я не знаю как.