Евгений Ройзман: «Я понимаю, что натворила моя страна. Мне стыдно, мне больно»
Евгений Ройзман, в прошлом мэр Екатеринбурга – яркий и харизматичный человек. Его деятельность и суждения на протяжении многих лет вызывали споры. Мало кто к нему относится нейтрально. Или любят. Или ненавидят. В последнее время он прославился емкими и исчерпывающими характеристиками различных аспектов российской политики и высказываний российских политиков. Обычно это всего несколько слов. Часто – нецензурно. Но точно. В очередной серии «Очевидцев 24 февраля» Ройзман говорит о войне. Говорит развернуто. Слов больше, но они все такие же емкие, как обычно.
Как вы узнали о войне в Украине?
Понимание появилось за несколько дней. У меня не было никаких инсайдов, никакой эксклюзивной информации. Я просто очень внимательно следил за пропагандой. Понимал, что они сейчас готовят казус белли (юридический термин, означающий формальный повод для объявления войны)… И вдруг увидел, что они перестали стесняться. Как только они начали говорить про эвакуацию беженцев, когда еще ничего не началось, про гуманитарную катастрофу, когда еще ничего не началось — я понял, что оно вот-вот начнется. 23 февраля вечером почувствовал, что сегодня, видимо, уже произойдет. Ну и ночью — телефон под рукой — увидел, как посыпались сообщения. Началось. Я написал одну фразу: «Киев бомбили, нам объявили…». Конечно, у меня параллели чудовищные — я же знаю, кто последний раз бомбил Киев. Когда увидел эту «зигу», сразу вспомнил Высоцкого — «Идут по Украине солдаты группы «Центр»… Прямые параллели. Я понимаю, что натворила моя страна. Это чудовищно — то, что натворила моя страна. И я косвенно, так или иначе — соучастник. Мне стыдно, мне плохо, мне больно. Я понимаю, что это ужасное преступление. Я тут же написал, что все, кто принимал решение о вторжении в Украину — предатели России, предатели своего народа.
Кто поддерживает войну?
Среди моего окружения не было ни одного человека, который поддержал бы эту войну. Все нормальные люди схватились за голову. Это страшно, это — боль, стыд, отчаяние. И еще бессилие — ты ничего не можешь сделать.
За что три уголовных дела?
У меня было три текста. Один текст в Фейсбуке, другой в Телеграме, третий — на Ютубе. Последний суд был по фразе: «Война с Украиной — самая подлая, несправедливая война в истории России». Первый текст был про зигу, что такое Z и V… Для меня эта ситуация очень сложная — я даже в суде не могу защищаться. Потому что — да, я это говорил. Да, я так думаю. Но! Если касаться чисто формальной стороны дела, то никакие вооруженные силы я ни разу не упоминал. Поэтому по сути там придраться было не к чему. Но суды выстроены так, что сейчас нет никакой разницы — что говоришь ты, что говорит твой защитник, что там было на самом деле. Поэтому нет никаких иллюзий. По каждому приговору максимальный штраф назначили. Пока они не вступили в законную силу. А дальше будем думать.
Собираетесь ли уехать из России?
Я — нет. Для меня это неприемлемая совершенно история. Без всякого пафоса — это моя страна. Чего вдруг я отсюда поеду? Пусть лучше они уезжают.
Есть ли у вас близкие в Украине?
Как у всех, у меня есть там куча знакомых. По науке, по исследовательской моей работе. Я пересекался с Кличко, с известными блогерами, со спортсменами, журналистами в Украине — я был в контакте с ними до этого времени. Ну, а потом у меня предки по линии отца — выходцы из Украины. Причем, сложилось так, что выжили только те, кто приехал сюда (в Россию) на строительство Уралмаша в 1929 году. Кто остались там — все погибли. И для меня это очень сложная история — хоть каких-то родственников попытаться найти. Я был несколько раз в Украине, общался с огромным количеством людей, сидел в архивах, искал хоть какие-то зацепки. Мне, кстати, помогли — нашли дело моей бабушки. Место я отыскал, где они жили… Я проехал Украину из конца в конец. Я не видел там нацистов. И у меня не было ни одной проблемы в Украине вообще, я разговаривал со всеми на русском языке. У меня не то что конфликтной ситуации — у меня ни одной неловкой ситуации не возникло в Украине. А когда участвовал в пробежке — человек 500 там собралось, несколько часов бежали, разговаривали — абсолютно доброжелательные, нормальные… Киев в то время, по моему пониманию, вообще «русский» город был. И во Львове не было не то что конфликтов, неловкостей не было. Поэтому для меня эти сказки про нацистов… Я знаю, где на самом деле нацисты.
Испытываете ли вы чувство вины за происходящее?
Конечно. Я чувствую, что это моя страна напала на соседнюю страну. Без всякого повода и причины. И моя страна убивает людей в другой стране. Мне больно, мне стыдно. Сделать я ничего не могу. Любой нормальный человек это чувствует.
Сталкивались с плохим отношением из-за антивоенной позиции?
В лоб я с этим не сталкивался, потому что мне всегда есть, что ответить. А за спиной когда шипят, если я это начну отслеживать, то я буду только этим и заниматься. Пусть шипят. Я уровень этих людей приблизительно понимаю.
Когда Россия начала готовиться к войне?
Страна надела сапоги в 2004 году уже точно. И это ощущалось. Потихонечку шло. Проявлялось в риторике. В том, что начинали вытаскивать советские фильмы и заново запустили в прокат. Это проявлялось в том, что из победы в войне сделали культ — этот культ поддерживали специально назначенные жрецы, и это стало определенной религией. И стали очень внимательно смотреть — правильно ли ты исполняешь религиозные обряды. То есть победу в Великой Отечественной войне поставили на службу режиму. Просто всеобщая милитаризация сознания. Это происходило последовательно — совершенно четкие шаги власти были.
Как изменилась жизнь после 24 февраля?
Все изменилось. Банальная такая фраза: «проснулся в другой стране». Я про свою страну понимаю все. Вдруг до меня дошло, что чувствовали антифашисты в фашистской Германии в 1939, 1940, 1941 году… Я понимаю, что никто там (в Украине) не сдастся. Что война, по логике, может прийти и сюда. Я очень внимательно слежу за пропагандой. Потому что там, где они не могут достичь желаемого, они будут достигнутое выдавать за желаемое. Я понимаю, что им из чего-то надо будет слепить победу. Понимаю, где они сделают последнее усилие. При этом я понимаю, что на этом ничего не закончится. Все. Из этой истории хорошего выхода нет. И очень хорошо, что выступил Тиньков. Он очень четко сформулировал, что нет ни одного бенефициара этой войны. Действительно, нет — совершенно чудовищная ситуация.
Что не так с Россией?
У Окуджавы есть одна фраза, когда я был маленький, я ее не понимал. В «Песенке о Моцарте» есть такие слова: «Но из грехов своей родины вечной не сотворить бы кумира себе…». Я просто увидел, что режим поставил грехи себе на службу. Режим при помощи пропаганды сказал, что это не грехи — это доблести. Что этим доблестям надо следовать. Мир перевернулся. Не просто так парня закрыли, который Оруэлла людям раздавал… Что не так? У нас был шанс. И мы все вместе, дружно, этот шанс упустили. Не знаю, даст ли судьба нашей стране еще один такой шанс? Если судьба не даст, мы сами должны сделать свою страну свободной и счастливой.
