Евгений Доможиров: «Эта война будет превращать наших детей в мясо»

Евгений Доможиров, политик из Вологды. В своем родном городе он боролся с коррупцией и с точечной застройкой, организовывал акции протеста. За это его часто называли вологодским Навальным. Евгения три раза арестовывали за митинги в поддержку Алексея Навального, в него стреляли и поджигали машину. После того как на Доможирова составили пять протоколов о дискредитации российской армии и еще один – об организации несогласованной публичной акции, он решил покинуть Россию. Через несколько дней после его отъезда на него завели уголовное дело и объявили в розыск. Мы поговорили с Евгением о том, как работает в России пропаганда и почему плохо организованная мобилизация стала своего рода контрпропагандой.

Расскажите о себе.

— Евгений Доможиров из Вологды. Мне 48 лет. Я — многодетный отец. В нашей семье пять детей. Двое младших — это девчонки, дети-инвалиды. Я вологодский политик. Долгое время занимался антикоррупционными расследованиями в Вологде, защитой городской среды, городскими проблемами, областными проблемами. В целом, конечно, мою 13-летнюю историю общественно-политической деятельности не расскажешь в двух словах. Если кратко, то иногда меня называли вологодским Навальным.

Ваши первые мысли и чувства 24 февраля?

— Если честно, я не верил в начало войны. Я просто не верил. Потому что я технически оценивал невозможность российской армии победить и оккупировать территорию Украины. Я понимал, что возможны какие-то локальные победы. Но я понимал, что Россия — страна, которая две войны провела в Чечне. Её победа даже в этой маленькой стране, в которой на 11 декабря 1994 г. насчитывалось миллион двести тысяч человек, под большим вопросом. И вот Россия начинает войну против 40-миллионой страны, полномасштабную войну. Шансов нет. Потому что примеров удачных войн, и не просто войн, а скажем, примеров удачного контроля за территориями, не существует. Даже США ни в Афганистане, ни в Ираке, ни во Вьетнаме, ни в Корее — нигде по сути дела не смогли удержаться военным путем, удержать территории. Так или иначе приходилось уходить. И Советский Союз точно так же имел огромное количество этих примеров. Я понимал, что против Украины у России нет шансов, поэтому я не верил в начало войны.

И естественно, когда я узнал про то, что началась война, я подумал, что это просто ужасный ужас. Тут же я сказал ребятам: «Мы едем записывать ролик». Сразу же, 24-го февраля мы записали ролик. Записали причём его в Вологде символично, у ресторана «Мясо». Я сразу сказал, что это война превратится в то, что будут превращать в мясо наших, по сути дела, детей. Тех, кто служит в армии, тех, кто будет потом попадать под эту в мясорубку. Мы будем перемалывать в фарш огромное количество нашего населения без всяких перспектив на победу.

Почему уехали из России?

— Потому что против меня уже на апрель месяц было составлено буквально с десяток протоколов антивоенных, в том числе за организацию митингов, в том числе уже по новым статьям, которые предполагали наказание именно за антивоенные митинги плюс за тексты, которые я опубликовал. Я писал практически каждый день и оценку войне я давал реальную, как войне, а не как специальной военной операции, то есть я не пытался завуалировать слова. Я писал достаточно откровенно и жестко по отношению к этой войне. Соответственно, составленные протоколы говорили о том, что в ближайшее время меня начнут сначала штрафовать, а потом начнут, после какого-то количества протоколов, заводить уголовные дела. Ну и плюс, когда в апреле случилась Буча, мы начали понимать, что не писать об этом нельзя. А скажем так, когда ты об этом писал как о реально происходящего, ты понимал что вот-вот уже против тебя могут завести уголовное дело по статье о фейках. И эти примеры уже стали появляться. Тот же депутат Горинов в Москве. Поэтому я понял, что надо уезжать.

Буквально за несколько дней до 24-го февраля, меня завуалировано предупредили о том, что Евгений, просто заткнись. Сейчас будет страна меняться. Будет совершенно другое время, не трогай Путина. Расследование про губернатора, про мэра Воропанова — делай все, что угодно. Защищай парки, останавливай точные застройки, любые расследования, но не трогай Путина. Сейчас будет важное время.

После того, как я записал первое видео, и оно вышло мне сказали: «Евгений, ну тебя же предупредили. Заткнись про войну. Делай все, что хочешь, но заткнись про войну». Я отказался это делать, но мне достаточно хорошо дали понять, что, фактически, будут принимать жесткие решения.

Мы с 14-го апреля уехали на реабилитацию с девочками в санаторий. За две недели к нам трижды наведались полицейские, которые хотели вызвать меня и вручить мне повестки. Вызвать на какие-то следственные действия. Мне буквально передали, что все, у тебя вариант — в мае ты уже будешь арестован. 3 мая мы собрались. Мы купили билеты на самолет, путевки в Египет, еще находясь в санатории. 3 мая мы улетели.

Уголовное дело на вас все-таки завели?

— Так получилось, что меня объявили в розыск. Мы эту новость узнали где-то в конце октября. Я заказал справку в УМВД, и буквально на днях её получил. Оказалось, что в розыск я был объявлен 6 мая. То есть, фактически, меня в розыск объявили уже через три дня после моего отъезда. Я думаю тут две причины: во-первых, сделать так, чтобы у меня не было желания возвращаться. А если бы я вернулся через две недели из Египта, меня практически сразу бы арестовали. Дело это, в принципе старое. Это уголовное дело не новое. Они использовали старое дело по ДТП, которое у нас уже длится четвертый год. Формально оно считается не политическим, но в реальности оно заведено именно из-за моей политической деятельности. Тут долго объяснять. Зайдите на сайт, наберите в Google. Есть громкое большое дело. Я его хорошо освещал. Если кратко, то меня обвинили в том, чего я не совершал. В реальности преступление совершил другой водитель. Но власти воспользовались возможностью завести очередное дело против меня.

Есть среди близких и друзей те, кто поддерживает войну?

— Среди самых близких людей все-таки нет людей, которые поддерживают войну. А среди более дальнего круга, действительно огромное количество людей, которых я еще недавно даже считал сторонниками. Они приходили на мои митинги, они вместе с мной защищали, например, город от точечной застройки, или парк. Они вдруг выступили за войну и выступили в этом случае на стороне Путина. Даже те, кто недавно был против Путина. Это было удивительно и меня в какой-то мере поразило.

Вы пытаетесь переубедить тех, кто поддерживает войну?

— В целом, я пытаюсь донести до людей, до вологжан, до тех, кто за войну, что эта война не нужна, в первую очередь, России. Что это, в первую очередь, угроза именно самой России. И когда говорят про суверенитет России, про то, что нам нужны территории, я отвечаю, что самая главная угроза, которую Путин создал этой войной, это разрушение того порядка, который сложился после сорок пятого года и, фактически, реальную угрозу развала России создал Путин. Вот это я считаю важным доносить до людей, до сторонников войны.

Повлияло ли мобилизация на настроения в обществе?

— Я отслеживаю, как стала работать пропаганда в первый месяц после начала мобилизации. Она стала работать в двух ключах, с одной стороны, увести всё обсуждение на эту тему к посылу – ребятам нужно помочь: собрать коврики спальные, мешки. У ребят там полно каких-то проблем. Или, например, такой контекст: «А вы знаете, вот этого призвали неправильно. Давайте поборемся за то, чтобы отца троих детей вернули. И это вот будет уже наша такая общественная победа».

Людей пропаганда стала уводить в эту сторону: весь спор чтобы развернулся вокруг того, как хорошо они обеспечены, а не идут ли они реально убивать ни за что! За сумасшедшие идеи, за имперские идеи сумасшедшего деда они идут убивать людей в соседней стране. От этих рассуждений специально пропаганда и власти уводят.

Но как раз в ноябре стало созревать понимание. Почему плач Ярославны раздался в ноябре? Потому что пришло осознание, что люди умирают. Что люди в реальности там просто брошены. В реальности у этих людей нет оружия. Они же сами жалуются, сами мобилизованные, попавшие на фронт, вдруг поняли, что они попали не в сказку. Что они не сядут на танки и не прокатятся бегом до Киева. Оказалось, что они реально попадают на войну. И при этом, они ожидали, что их посадят на Арматы, и эти сотни Армат поедут большими колоннами куда-то там что-то быстро брать. Оказалось, нет. У них старые БМП. У них автоматы 85-го года. И когда раздался крик самих мобилизованных — это стало влиять даже больше, чем наша попытка контрпропаганды, борьбы с пропагандой. Потому что их-то крик оказался сильнее, заметнее. Наверное поэтому, с 1 декабря усиливаются законы, по которым в очередной раз нам запрещают обсуждать, анализировать состояние армии, войны и вообще происходящего.

Кто виноват в том, что жизнь миллионов людей пошла наперекосяк?

— В целом, мы знаем одного главного виновника подписавшего указ сначала о присоединении ЛДНР, потом о признании независимости, о присоединении ЛДНР, а потом и приказ о вторжении. Это непосредственно Путин. Естественно, он это сделал так, чтобы мы все видели, он за это военное преступление заставил расписаться и вписаться весь свой Совет Безопасности и Правительство, все руководство страны, начиная от силовых структур, и заканчивая условным Центробанком. То есть это публично. Вся команда Путинская стала военными преступниками заодно. Но в целом, это огромная когорта.

Самые главные ответственные — это пропаганда. Это лидеры пропаганды — всякие там Симоньян, Скобеевы, Соловьевы и те, кто их обслуживает. Это те, кто на самом деле превратил народ в зомби. Превратил в баранов, которые 21 сентября пошли на убой. До сих пор поражает, как люди пошли на убой вместо того, чтобы просто не получать повестки, не приходить в военкомат, сопротивляться. Это последствия пропаганды. Надо сказать, что вина в этой пропаганде, в том числе, на людях, которые ей руководят и которые участвуют в этом. Хотя мы знаем, что и там есть примеры того, как люди просыпаются. Мы понимаем что кто-то может выйти в эфир Первого канала с плакатом для того, чтобы заявить антивоенную позицию. Это тоже есть, это тоже в принципе хороший пример, когда люди просыпаются. Но пока большинство, значительная часть, готова продолжать это обслуживать и это большая проблема.

Зачем Путину эта война?

— Путин решил войти в историю. Есть такое выражение «СССР-2.0». На самом деле, Путин не хотел создавать «СССР-2.0». Путин хотел Российскую империю 2.0.

Путин часто говорит, что СССР был построен неправильно, неправильным было решение разрешить союзным республикам выходить из состава союза. Он в реальности хотел Российскую империю, когда есть территория, из которой нельзя выйти. Вернуть ей силу, величие.

Я не знаю, почему в XXI веке ему понадобилось создавать империю, хотя все империи рушатся. У меня есть такая теория, к сожалению, которая сейчас реальна. Москва в свое время была названа третьим Римом. А мы знаем, что и первый Рим, римская империя развалилась. И Византия развалилась.

К сожалению, Путин сделал всё, чтобы Третий Рим тоже развалился. И Путин, по сути дела, может остаться последним императором. Точнее попыткой последнего императора. Он хотел войти в историю так. Он реально жил этой своей пропагандой. Он сам в нее поверил. Я в какой-то момент понял, что они сами заказали пропаганду, еще в нулевых-десятых годах, а потом стали верить своей же пропаганде. Они стали заложниками самих себя.

Результат мы видим налицо. Путин оказался заложником своих собственных иллюзий, заложником желания воссоздать империю, войти в историю, как собиратель империи. Он не принял, что создалось 15 независимых стран, которые могли бы жить счастливо. На самом деле, Путин потерял самую главную вещь: за 22 года экономического успеха России он мог создать из России экономическую конфетку, которая была бы притягательной на уровне бывшего советского пространства. И на самом деле, он мог бы стать третьим центром силы в мире: Россия, Китай и США. Этот центр, который просто бы втягивал в свою экономическую орбиту, в экономическую зависимость огромное количество стран. И за счет этого интеграция Украины, Белоруссии и Казахстана, без формального вхождения в состав этой, так называемой империи, была бы гораздо сильнее.

Чего боитесь больше всего?

— Сейчас я ничего не боюсь. Я, слава Богу, нахожусь в безопасности. Понятно, что я в какой-то момент не захотел идти в тюрьму. В двадцать первом году я трижды сидел под арестом за митинги Навального и уже рисковал тем, что против меня заведут дело, Но когда я увидел, как изменилось законодательство с марта месяца, когда в реальности сроки стали сталинскими, когда стали давать 10−15 лет просто за то, что ты пишешь про Бучу правду, про то, что ты рассказываешь то, что там происходит, я понял, что все-таки из-за того, что у меня семья, я должен уезжать. Поэтому, наверное, в какой-то момент я все-таки испугался того, что я могу сидеть 15 лет. При фашистской диктатуре, когда в тюрьме у тебя больше шансов умереть. В целом же я никогда ничего не боялся. Почему? Потому что в меня уже стреляли, у меня жгли машины, на меня нападали, пытаясь проломить голову. Я никогда не боялся. Просто это реальное сознание того, что, уезжая, ты сделаешь гораздо больше, чем ты просто будешь сидеть в тюрьме и писать иногда какие-то письма.

Хотите ли вернуться в Россию?

— Я готов вернуться в Россию. В постпутинскую Россию. Сейчас мне невозможно это сделать, с учетом розыска, буду арестован мгновенно. А в постпутинскую Россию — да. Все зависит от периода времени. Насколько долго просуществует режим и что будет дальше со страной. Насколько мы сможем за нее еще побороться.