Это грустная история неудавшейся эмиграции. Альберт (имя вымышленное) – 3D-дизайнер. Ему 32 года, москвич. Мы думали, что Альберт станет героем нашего видеоинтервью. Записали разговор с ним в Болгарии сразу после отказа ему в политическом убежище. Он рассказал, во что для него превратилось бегство из России, и обмолвился, что хочет вернуться домой. Через два дня после записи Альберт действительно уже был в Москве несмотря на то, что там его разыскивают люди из военкомата. Сейчас он не живет по прописке и копит деньги, чтобы еще раз попытаться эмигрировать – на этот раз в США. Мы решили анонимизировать его историю и опубликовать в текстовом формате, чтобы не навредить ему.

– Я не особо публичный человек. У меня нет привычки много брать на себя в общественном пространстве, потому что я создаю сопутствующий продукт. Делаю всякие безобидные иллюстрации и создаю контент для музыкальных исполнителей. Картинка – это что-то дополняющее смысл. Но я отказываюсь [от заказа], если не разделяю идею, которую должен перенести на изображение. Печально осознавать, что сейчас такие люди, как я, все меньше востребованы в России. Рынок труда в Европе, США, Соединенном королевстве больше. Люди моей профессии имеют больший спектр возможностей. Каждый где-то пригождается. У людей на все есть вкус.

У меня есть знакомая, которая говорит, что еда не должна быть вкусной, а только полезной. Но это «еда не должна» уже как будто к чему-то обязывает. Я считаю, что еда может быть и полезной, и вкусной. А кто хочет, может есть картон или камни жевать. Сейчас в России, где ограничен рынок, слишком сильно ограничен и доступный набор вкусов. Россия в культурном плане изолировалась.

Избирателем Путина я никогда не был. То, что я слышу от него публично, у меня вызывает негодование. Но с года 2015-го я почувствовал, что не могу просто показывать пальцем и говорить: «Вот, виноват конкретно один этот человек». Страна не состоит из одного человека. Государство – это огромная система, которая воспроизводит законотворческие процессы и формирует настроения и моду. Я никогда не чувствовал себя частью этой моды. Не верю, что в современном мире могут быть миллионы людей, которые стали узниками чьей-то воли. Многие россияне были готовы к этой войне и не имели ничего против.

У меня нет военного опыта, и вообще я не разделяю способа решения межличностных и межобщественных конфликтов с помощью силы. Поэтому, когда была объявлена частичная мобилизация, будучи офицером запаса, я поддался общей тенденции – решил тоже покинуть родину, чтобы принести больше пользы в том деле, которым занимаюсь.

И попал, как и многие, в Грузию, в Тбилиси, который к этому моменту был уже не Тбилиси, а Китай-город. По необходимому уровню дохода для приезжих на тот момент Тбилиси был сравним с Лос-Анджелесом или дорогим районом Москвы. Все, кто уехал, пребывали в состоянии аффекта, потому что не понимали, что с ними будет завтра, послезавтра.

Когда я приехал в Грузию, мне было неприятно находиться на улице, потому что каждая стена в городе исписана тем, куда мне с моей национальностью и моим паспортом надо отправиться. Я чувствительный человек и ощущал вину за то, что я не совершал. На главной площади в Тбилиси проходили встречи, митинги, акции.  Люди сжигали свои паспорта, документы. Все это оказывает огромное давление. У меня не было желания это делать, ведь я не могу сжечь паспорт и сказать: «Я не русский».

Бегство в Тбилиси для многих выглядело так: живешь втроем на двух диванах, потом тебе нужно искать какое-то другое жилье. Все скидываются. Поскольку все, с кем я уезжал, небогатые люди без дохода, который может обеспечить комфортабельную жизнь.

Вообще, комфортабельная эмиграция – это смешно! Я не знаю такого. Как пойдет – что поесть, где поспать. Просто замечательно, если можно поспать в автобусе. 30 часов ехать из одной страны в другую, там можно поспать – замечательно! Потому что у тебя есть где поспать. Если есть спальный мешок, еще лучше. Потому что ты почти везде можешь лечь. Я жил в одной квартире, где не было отопления, было очень холодно вечером, не было кровати. Интернета тоже, естественно, не было, но это уже роскошь. Был только пол, на нем можно было спать, А еще там выращивали марихуану. Надо выбирать – либо ты там спишь, либо ты нигде не спишь.

Кто-то испугался того, что с ним будет, а кто-то воспринял как тренд: «О, ужас! Мне нужно срочно эмигрировать». Я знаю таких персонажей, которые поехали, сняли себе номер в Хилтоне (Hilton Garden – отели в Тбилиси, цена за комнату в сутки ­– 99­–200$ , прим. ред.). И они с удовольствием выкладывают это все в Инстаграме, рассказывают, в какой они ужасной эмиграции.

Долго в Грузии продержаться не удалось. И я вспомнил, что в Болгарии у меня есть друзья. Я получал визу в Грузии через маленькое консульство, которое представляет из себя загородный домик. Мне кажется, я был там единственный россиянин. Основной популяцией консульства были беженцы из Украины. Все пытались получить некую гуманитарную визу или элементарную помощь либо убежище. Я же получил туристическую визу, потому что ни на какую гуманитарную претендовать, естественно, не мог.

Мне пришлось на автобусе отправиться в Турцию, из Турции уже – в Болгарию, потому что авиаперелеты – это очень дорого для меня. Ехал около 70 часов. И здесь я легально пересек границу и остался жить.

У меня была туристическая виза. Она заканчивалась. Страх возвращения домой был. У меня не было особых средств куда-то уехать. И я попросил политического убежища в Болгарии. Процедура эта очень-очень долгая. Много часов и даже дней я провел в поезде, добираясь в столицу, а на следующий день сразу обратно в свой город. Туда-сюда таская эти бумажки и давая показания, почему мне нужен статус беженца.

Я сказал, как есть: «Мне страшно. Я не хочу рисковать своей жизнью». Рассказал, что приходили из военкомата, искали. Мне звонила в слезах бабушка, испуганно рассказывала, что ее спрашивают: «Где ваш внук?» Когда слышишь такие новости, желание возвращаться еще меньше.

Болгария восприняла мои намерения как корыстные, с чем я полностью не согласен. Я дал в Агентстве по делам беженцев правдивые, честные показания. Но там сослались на заявления российских официальных лиц, из чего сделали вывод, что со мной ничего не будет страшного. Исключили возможность того, что человек вроде меня может пострадать. Это обидно, что тебя не воспринимают вообще никак. Твои переживания, возможности жизнь, польза для общества воспринимается как ничто. «Просто катись». То есть мне отказали в убежище.

Я понял, что значит мне нужно вернуться домой. Нравится мне эта мысль или не нравится. Я, как и многие люди, попавшие в схожую ситуацию, не знаю, что завтра со мною будет. Я уехал [из России], но не избавился от этого ощущения. Я всегда был в подвешенном состоянии, никогда не чувствовал себя спокойно.

 Я не очень много зарабатываю. В эмиграции для меня проблема – позволить себе очень многие вещи: качественный транспорт, качественное оборудование, качественное питание.

Отказ в убежище в Болгарии дал хотя бы возможность увидеть людей, которых я боюсь не увидеть никогда в жизни. Которым уже очень много лет. Не жалею, что тогда уехал. Я жалею, что жизнь вот так сложилась. Это грустно, потому что я всю жизнь прожил в этой стране. Никому не хочется просто все вот так брать и кидать. Никто от этого удовольствия не получают, как считают люди с консервативной позицией. Будто бы мы, сломя голову, с соплями, с улыбками, с авоськами и крафтовым пивом просто понеслись. Не так это все.

Мне бы хотелось жить в России, но я все больше склоняюсь к тому, что Россия этого не хочет. Хоть я и мечтательный человек, но я не верю, что хоп! – и по щелчку пальцев распустятся розы. Так не бывает. Для истории это одна минута, а для меня это жизнь. И мне бы не хотелось большую часть жизни смотреть в глаза людей, которые считают меня предателем, не определившимся каким-то, чужим, врагом. Для меня это люди чуждой культуры, которой, в сущности, недостаточно обладают в силу психологических особенностей и обстоятельств, не обладают достаточной гибкостью, чтобы понять мое мировосприятие.

Я воспитан на глобалистской объединяющей культуре. Рос в 1990-е годы. Рухнул Советский Союз, и люди дорвались до того, что для них было интересно извне – поток информации из западных и азиатских стран. Эту мультикультурность с каждым годом моей уже сознательной жизни маргинализировали – создавался образ того, что человек должен не впитывать как можно больше информации, а создавать информацию из пустого места внутри замкнутого вакуума. Чем больше этот вакуум сужается, тем менее комфортно ты себя чувствуешь, как творческая личность.

Россия – гигантская многокультурная страна, зеркальная к США в плане культурного разнообразия. Но я не разделяю доминирующую культуру внутри общества, которая для меня с каждым годом все больше и больше вмешивалась в ту культуру, к которой я привык. Любое творчество, которое создается внутри вакуума, начинает увядать. Культура начинает систематизироваться и сужаться. Если заниматься только локальной культурой, она не будет развиваться. Это – как кухня. Если вы любите готовить, рано или поздно вы устанете добавлять один и тот же базилик в каждое блюдо.

Я мечтаю делать то, что мне нравится, и получать за это нормальные деньги, на которые можно жить, не нуждаясь постоянно. И мечтаю о возможности сделать мир вокруг себя лучше, облагораживать среду вокруг, чтобы моя работа делала мир лучше. Мне бы еще хотелось, чтобы и страны, и руководители пытались сделать мир лучше для всех, а не только для себя.

Я не приемлю культивирование жестокости. Чем больше люди потрясены, чем больше накаляются их переживания, тем агрессивнее становится общество. У меня достаточно знакомы, которые имеют непопулярные для России взгляды, но я не могу с ними соглашаться, когда они упиваются тем, что погибают люди. Чем больше россиян будет погибать, тем быстрее война закончится? Я с этим категорически не согласен. Потому что кровью кровь не смывается. Никакие конфликты не заканчиваются от того, что больше народа погибает.

Все больше людей становятся радикальными в своих взглядах и высказываниях, все менее гибкими. Мне не повезло в том, что я не могу поддержать глубинную агрессию, сформировавшуюся внутри общества. У меня все еще паспорт РФ, я все еще гражданин. Я не могу злорадствовать от того, что мои соотечественники гибнут.

Если общество будет развиваться по тому же сценарию, который мне кажется тупиковым, через 5 лет меня не будет в России. Если случится невероятное чудо, и люди перестанут без конца огораживаться от любой информации и начнут прививать себе новые вкусы, то за этим культурным декадансом может последовать ренессанс.

Я люблю свою родину. Мне бы очень хотелось, чтобы мне не приходилось уезжать из-за того, что я чувствую себя чужим в своей стране.