«А вы правда уверены, что это „наши“?»
Максим с Дальнего Востока, ему 32 года. Он финансовый аналитик. В своем письме «Очевидцам» он рассуждает о том, кто такие «свои», за какие победы можно радоваться и тех ли людей, что готовы писать на тебя доносы, можно назвать «своими».
— Уже несколько месяцев собирался вам написать, да всё никак не решался. Так много хочется сказать. Банального, затертого, эмоционального. Обо всём и ни о чём одновременно. Но тут подвернулся повод для письма на конкретную тему, кажется, я что-то понял про себя лично и, осмелюсь высокомерно предположить, про многих других. Во всяком случае, в моём окружении нашлись те, кто согласен с основной мыслью данного текста.
Смотрел на днях репортаж о возвращенных на родину пленных военнослужащих ВСУ. Кадрам первой встречи освобожденных с встречающими в голове аккомпанировал Мандельштам: «Мы живём, под собою не чуя страны».
Мы так часто говорим фразы типа «наша страна», «наши спортсмены», «наша армия», «наша власть», что эти слова потеряли изначальный смысл, превратились в пустой штамп. Как будто «нашими» их делает всего лишь общий цвет флага. И не важно, как законы, принимаемые под этим флагом, отвечают нашим интересам, или что мне с того, что «наши» очередной чемпионат мира выиграли.
И вот при просмотре репортажа от DW я вдруг понял, насколько далеко это от подлинной солидарности. ВСУ для украинцев свои не потому, что у них на плечах желто-синий флаг с трезубцем. И не тому навiть, що розмовляють мовою. А потому, что это сейчас действительно одна огромная команда, работающая на один результат, в равной степени ценный для всех вместе и каждого в отдельности. Та сцена встречи пленных — это не встреча незнакомых людей с теми, кого официального назвали своими. Это в самом деле нация встречает своих солдат. Так, как будто это члены одной семьи. С горечью понимаю, что сам по отношению к соотечественникам никогда такого не чувствовал.
Гражданская солидарность, которая должна созревать из сознания общности целей, для огромной массы людей превращена в пустой звук. Что же это за свои такие, в конце концов, от которых нужно скрывать свои настоящие взгляды, чтобы не нарваться на конфликт, а то и донос? Что это за свои, если среди них москвичи и жители «регионов» смотрят друг на друга, как конкурирующие за кусок мяса гиены? Что за свои, из круга которых можно выпасть за не ту ориентацию, не ту форму носа или не тот акцент, не говоря уж об отношении к политике? Просто посмотрите на эту самую сцену встречи бойцов ВСУ и вспомните, что над «нашими» пленными в этот момент висит угроза уголовного преследования за добровольную сдачу в плен. И спросите себя — а вы правда уверены, что это «наши»? Кто из вас может честно сказать: «Да, ВС РФ — это моя армия, бомбящая роддома в Мариуполе и жилые кварталы Днепра, она выполняет мою волю?»
Это, кстати, хороший тест на солидарность: замените слово «наш» на «мой». Чувствуете ли вы, что армия служит лично вам? Понимаете ли, что лично вы выигрываете вместе с «нашей» сборной? Радуетесь ли возвращению «наших» космонавтов так, как если бы это был лично ваш брат или муж? Если нет — поздравляю: в этой стране у вас, как и у меня, нет своих. А есть только безликое пустое пропагандистское клише.
После этой преступной войны нам многое предстоит поднимать из руин. Экономику, национальный престиж, демографию, правовую систему. Но самое главное и первейшее, то, без чего всё остальное не имеет никакого смысла: нам придётся изобретать заново гражданскую солидарность. Вспоминать, что это вообще такое и как работает, научиться отличать казенно-пропагандистское «наши» от глубоко личного и по-настоящему ценного «мои». И, ух, не факт, что получится.