«Мои дети – беженцы в третьем поколении»
Сквозной нитью через историю семьи Марины Валентиновны проходит беженство: в 1941-м спасались от немцев, 1994-м – от бомбежек Грозного, в 2022-м – от риска оказаться на неправедной войне. В прошлом, будучи беженцами в своей стране, Марина Валентиновна и ее родные не получили никакой помощи от российского государства и выжили своими силами. Сейчас на кону оказалась жизнь сына, который формально соответствует размытым критериям мобилизации – и это вынудило его покинуть Россию.
– Мне необходимо рассказать эту историю. И я не боюсь. Она – о нашей семье, которая просто жила и выживала сама, без помощи и участия государства. А теперь все рухнуло.
Мои дети – беженцы в третьем поколении. Первое поколение – это семья моей бабушки. Ее семья бежала от немцев в 1941 году. Их было человек 8–9 женщин с детьми – моя прабабушка и ее дочери. Мужчины были на фронте. Одна из дочерей – моя бабушка с тремя детьми, младший – новорожденный.
Они ехали в эвакуацию в товарном вагоне. И началась бомбежка. Поезд остановился в поле. Люди прятались в стогах сена, кто как мог. Моя прабабушка молилась Николаю Угоднику, чтобы он помог им выжить.
Они спаслись. После этого моего новорожденного дядю назвали Николаем, в честь Николая Угодника. Семья сохранилась – с потерями, конечно. Обосновались в Грозном.
Второе поколение – наша семья: я, мой муж, наши дети Илья и Мария. Мы бежали из Грозного. Тогда не было такого чувства, что мы бежим. Мы уезжали на время, чтобы вернуться. Это было 1 марта 1994 года. Ехали в неизвестность. Наша квартира осталась в Грозном. Обосновались в Ставропольском крае, сняли жилье.
Мы стали беженцами в своей стране. Ни статус беженца, ни компенсацию за оставленную квартиру мы не получили. Сами справились. Начали жизнь с начала.
Думаю, таких, как мы, было немало. Главное, детей мы спасли от войны. Выжили, справились, но без потерь в семье не обошлось. Я не буду рассказывать, через что пришлось пройти. Попытки получить компенсацию за квартиру в Грозном были чреваты угрозами. В общем, все сами, государство ни в чем нам не помогло, да мы и не рассчитывали. Как говорит муж, не помогаете, но не мешайте. Детей выучили, они получили среднее, а потом и высшее образование, обзавелись семьями. Казалось, что жизнь налаживается.
И вот наступило 24 февраля. Было такое ощущение, что в доме покойник. Страх, ужас, напряжение, бессонница. Так страшно не было даже тогда, в Грозном.
А потом и 21 сентября грянуло. Мы не находили себе места. Не спали, не могли ничего делать. Все мысли были о детях, внуках, сыне. Ему 37 лет, у него семья: жена-украинка, двое малолетних детей и военно-учетная специальность после военной кафедры в институте. И что, в окопы? Воевать за что? Против кого?
Что делать? Сын смог уехать в Турцию. А жена с детьми остались в России. Мы страдали и страдаем вместе с ним. Он рвался вернуться, но понимание, что это не выход, остановило. Ему пришлось уволиться, оставить хорошую работу, руководство вынудило. Теперь ему надо спасать своих детей, свою семью.
Вся наша семья против войны, против убийства. Против уничтожения жизни. Я помню, как говорили раньше: «лишь бы не было войны», и что наша страна никогда войну не начнет. А что сейчас?
История нашей семьи, надеюсь, не закончена. Как и истории многих семей – беженцев от войны. Кому-то пришлось столкнуться с этим впервые, а кто-то, как мы, продолжает бежать. Это трудно, очень трудно сознавать, что ты один на один с обстоятельствами, с ситуацией, в которой судьба детей висит на волоске, зависит от воли того, кому мы не верили, не верим и не поверим никогда.
Говорят, молитва матери очень сильна. Так вот, моя молитва о том, чтобы человек, который развязал эту войну, дожил до суда и понес наказание. Кара Божья и человеческая должны его настигнуть. Очень хочется дожить до этого.
