Михаил Гутман: «С такими неблагонадежными людьми, как я, рекомендуется расстаться»

Меня зовут Михаил Гутман, я из России, из города Томска, всю свою сознательную взрослую жизнь я был предпринимателем. Начал предпринимательскую деятельность ещё студентом.

Так всё время этим и занимался. Специализировался на поставках промышленно-строительного оборудования. Производили металлоконструкции, технологическое оборудование для нефтегазовой промышленности, поставляли свою продукцию не только на предприятия Томска и Сибири, но и по всей России, и даже в некоторые страны СНГ, были контракты с компаниями из США и Австрии.

За несколько месяцев до войны на меня вышел один из крупнейших застройщиков Москвы, они искали руководителя — хорошего специалиста в области развития новых проектов и быстровозводимых зданий. Я как раз в этой отрасли работал, подумал, — почему нет? Мы провели переговоры, работа предвещала быть интересной, ответственной, направление перспективным. В то время и мысли не возникало, что война возможна; мы ударили по рукам, и я перебрался в Москву. Я стал работать в этой компании коммерческим директором и, надо сказать, мне там очень нравилось, у меня всё складывалось и получалось.

23 февраля я был в Белоруссии в командировке, мы посетили несколько заводов у которых планировали перенять опыт и закупить технологическое оборудование, провели очень плодотворные переговоры. У меня выдалось свободное время в Минске, и я решил сходить в музей Великой Отечественной войны. А, надо сказать, что я любитель исторических музеев, а музей в Минске действительно классный. В воздухе уже царило напряжение. Я много читал, все новости были тревожные, с каждым днем войск на границе России с Украиной становилось всё больше. Но многие аналитики сходились во мнении — Путин не решится на эту войну. И вот я ходил по музею и замечал многие параллели между прошлым и настоящим, и думал, — как же это всё могло произойти??? 24 февраля я прилетел в Москву, сразу поехал на работу, а там всё гудит — война началась. Войну я встретил, получается, в Москве, на своем рабочем месте. Первое чувство было — мы опять куда-то падаем, пробили новое дно и летим, летим туда, куда не помышляли раньше, и с нами летят биржевые сводки, новости о танках, о санкциях, наше будущее и всё-всё-всё… Земля уходит из-под ног. Я был в растерянности, но отчасти верил, что всё остановится, что это чудовищная ошибка, что всё случившееся ещё можно исправить, я пытался ситуацию переварить и осмыслить.

Ещё в 2017-м году, когда Алексей Навальный принял решение баллотироваться в Президенты, его команда стала по всей стране открывали штабы. И так сложилось, что я сдал им помещение под штаб. Это был мой осознанный выбор. Я лично подписал договор с Леонидом Волковым, встречался с Алексеем Навальным, был на открытии Новосибирского штаба. Более того, испытывал от этого удовлетворение и был счастлив! Для меня это была возможность ощутить причастность к их делу. Я искренне желал России перемен, изменений к лучшему, а свои надежды на лучшую жизнь я связывал с Навальным.

Оглядываясь назад, я понимаю, насколько был наивен. Я полагал, что Навальный, как минимум, поучаствует в выборах! И представить себе не мог, что его попытаются отравить, что заведут уголовные дела, посадят, и устроят массовые репрессии и террор в стране. Ну вот я сдал им помещение, и меня стали с определенной периодичностью вызывать в следственный комитет и полицию. Там пытались пугать, угрожали обысками, завуалированно предлагали очернить людей, с которыми я работал. Дежурно и без энтузиазма задавали бредовые вопросы, написанные по методичке. Я ходил, спокойно отвечал, и продолжал сдавать офис штабу Навального. Даже выходил с ними на митинги, за что потом суд меня штрафовал. А потом штаб разгромили, сотрудников стали преследовать, некоторым пришлось уехать за границу, на многих завели уголовные дела, а кто-то получил реальные сроки по закону об экстремизме. И это, бесспорно, была большая капля. Но далеко не последняя. Капли продолжали капать. Капать и копиться.

За две недели до войны, сотрудники службы безопасности компании, в которой я работал, показали мне фотографию, на которой я жму руку Навальному и спросили:

— Это вообще, что такое?

— Ну как, что такое? Это фотография. На ней я с Алексеем Навальным, жму ему руку.

Мне сказали, что такое в компании, мягко говоря, не поощряется.

Постепенно я начинал понимать, что огромная компания, в которой 10 000 сотрудников, полностью крышуется силовиками и чиновниками высокого ранга, являясь их кормушкой. А руководитель и как бы собственник, с которым у меня было прямое общение, полностью выполняет волю своих покровителей.

1 марта я был на большой строительной выставке, вернулся в офис, и там у меня состоялся разговор. Мне сказали, что свыше пришло письмо, типа, из ФСБ — с такими неблагонадежными людьми, как я, рекомендуется расстаться. Прозвучала такая фраза, — сам понимаешь, война.

Я всё взвесил и понял, что спорить бессмысленно, мне там не место, и нам не по пути.

Мы расстались. Я вернулся в Томск.

Несколько лет назад я и моя семья осознанно получили гражданство Израиля. У нас были отдаленные планы переехать в Израиль, но мы хотели это сделать спокойно, предсказуемо, подготовившись, имея ресурсы. А на ближайшие годы у нас было громадье планов в России.

На момент начала войны я вложил деньги в сеть салонов красоты, этим бизнесом управляла моя жена. Дело развивалось успешно, и мы планировали расширять его и укрупнять. Но в Томске я уже стал понимать, что всё совсем нехорошо. В мессенджере мне написал депутат Томской городской думы, один из членов штаба Навального Андрей Фатеев, предупредив, что репрессии против сторонников Алексея и тех, кто ему помогал, будут усиливаться. Сказал, чтобы я был осторожен.

А потом у моей мамы состоялся обычный житейский разговор с моей тётей. Она долгое время жила в Украине, в родной мне Виннице. В этот город я ездил много раз, проводил там в детстве лето. Я очень люблю Винницу, там жили мои бабушка, дедушка и родился отец. И вот моя тётя сказала, — он что, хочет пешком до Винницы дойти?! И эта капля про «пешком до Винницы» — она была последней.

Мы приняли решение уехать

Если бы мне кто-то утром первого марта сказал, что через месяц я окажусь в Израиле с наскоро собранным чемоданом, — я бы не поверил, я бы спросил, — с чего бы?! А 3 апреля мой самолет приземлился в аэропорту Тель-Авива.

За короткое время произошло столько всего, что у меня было постоянное ощущение, что я попал в водопад, упал с высоты с потоками воды, и несусь по огромной бурлящей реке с порогами. И вот только сейчас стал более-менее выплывать на спокойную воду.

В Израиле полным-полно своих проблем: террористы, недружественные соседи, посылающие прямые угрозы, но я сравниваю атмосферу, которая царит в воздухе здесь и в России — и она ощущается совершенно по-разному.

Атмосфера в России тяжелая, гнетущая, напряженная и совершенно недобрая. Может светить солнце, люди могут тебе улыбаться, но ты эту атмосферу все время ощущаешь. И к ней привыкаешь. Но меняя страну понимаешь, что можно быть жизнерадостным и расслабленным. Я здесь чувствую счастье и свободу, чего последнее время мне сильно не хватало и чем так дорожу.

В моем окружении не было людей, которые поддерживали войну и Путина, и это отчасти удерживало меня в России. Все мои друзья, все мои близкие, мои соседи не поддерживали войну. Но в то же время я видел множество людей, которые это одобряли. Помню, так досадно и горько было случайно увидеть где-то в интернете и соцсетях свастику у знакомых, одноклассников, даже у некоторых учителей из школы. Блин, думаю, были же люди, в кого вы превратились…

Нормальный человек не может быть за смерть

Я сейчас скажу вещь, которую люди не любят слышать. Это, так называемое «большинство», люди, которые не любят думать и напрягать мозг — это несамостоятельные, слабые и стадные люди. Человек, который читает, анализирует, использует различные источники информации, который развит настолько, что умеет сопереживать — в принципе не может быть ЗА ЭТО. Нормальный человек не может быть за смерть, за убийство женщин, стариков и детей, за разруху и беду. Мало того, что это неумные люди, это ещё и озлобленные люди. И таких, к сожалению, очень много.

Другой вопрос — почему их столько?

Эту массу людей старательно и планомерно взрастил Путин своей пропагандой и антиселекцией, вытравив специалистов, профессионалов, управленцев, людей свободных, с душой и головой на плечах, заменив их лояльными и до поры верными бездарями, рабами и дураками. Путин — злокачественная опухоль, стремительно распространяющаяся по миру и расчеловечивающая людей. Я убежден, что вместо «денацификации», выдуманной больными головами, необходима скорейшая депутинизация и покаяние.

Меня очень сильно тяготило чувство вины и стыда за то, что сделала Россия в Украине. И я стал задавать себе вопросы. Виноват ли я в том, что родился в России? Нет, конечно, не виноват. Виноват ли я в том, что Путин напал на Украину? Нет, я не виноват. Сколько я себя знаю, и сколько у власти Путин, я никогда не голосовал за него и за эту власть. Еще с дела Юкоса не принимал всё это беззаконие, надругательство над правосудием и здравым смыслом. Я не сидел и не молчал. Я выходил на протестные митинги. Я высказывал свою точку зрения, я кого-то даже переубедил, изменил чье-то мнение об этой власти, кому-то открыл глаза. Я не был за этих людей. Это не моя война.

Но даже сейчас, после того как отвечаю себе на эти вопросы, меня не покидает чувство вины и скорби.

Когда случится чудо, я безусловно буду приезжать в Россию!

Сейчас, находясь в Израиле, я учусь, и меня окружают иностранцы, в основном украинцы. Мы близко общаемся, даже ходим друг к другу в гости. Между нами нет агрессии.

И мне стыдно за эту войну, за то, что Путин убивает этих прекрасных, добрых, открытых, веселых и светлых людей, которые относятся ко мне с сочувствием и пониманием. Хотя это я должен относиться к ним с сочувствием. Они, извиняясь, интересуются, — прости, а можно тебя спросить, почему ты уехал из России?

Есть разные сценарии будущего России, мне оно видится мрачным, главным образом, для молодых людей. Перспектива православного Ирана вряд ли способна вдохновить новое поколение. В современном мире, где идет постоянный обмен информацией, в мире, который нацелен на развитие и созидание — нет места агрессии, и той политике, которую проповедует правящая верхушка.

Российские власти от современного мира безнадежно отстали, они искренне его не понимают, и ведут страну в сторону противоположную прогрессу.

Я постоянно ловлю себя на мысли, что боюсь того, что сумасшедший диктатор бахнет куда-нибудь ядерной бомбой. Опасаюсь, что, не видя иного для себя выхода, или будучи самоуверенным мерзавцем, Путин использует ядерное оружие, а в ответ удару подвергнется Россия. Пожалуй, это мой самый большой страх сейчас. Я не хочу, чтобы ни у меня, ни у кого-то еще возникали подобные мысли. Так не должно быть. Мы должны больше думать о хорошем и иметь на то все возможности и шансы.

Но, когда случится чудо, закончится война и падет режим, я безусловно буду приезжать в Россию, и буду делать это с радостью! Я всегда был настроен на созидание и развитие. Однако, уже никогда уже не оставлю страну, которая меня сегодня приняла, оказала поддержку и подарила вторую жизнь, жизнь с начала.