«Правоохранительные органы заточены только на репрессии против неугодных»

Фото из личного архива Александра

Александру 32 года. В 2010-е он организовал в Воронеже филиал известного движения по борьбе с курением и распитием алкоголя в общественных местах. До 2018 года работал в Федеральной службе судебных приставов, потом возглавлял юридический отдел муниципального предприятия. После того, как Александр выявил «утечку» из городского бюджета в 40 миллионов рублей и через суд вернул эти деньги городу, его вынудили уволиться. Так он окончательно разочаровался в сложившейся в России системе власти и работе правоохранительных органов.

Сейчас Александр противостоит режиму, подавая «неудобные» запросы и иски в суды и надзорные органы. О том, как в России безнаказанно разглашается гостайна и как война изменила правовое поле обиходной жизни всех россиян, Александр рассказал в своей истории:

– 24 февраля – кошмар кошмаров. Что тут говорить, и так понятно… Все мои знакомые из числа сомневающихся и поддерживающих это сейчас уже признают, что идет война. Хотя бы в этом уже что-то сместилось в лучшую сторону. Осознание приходит, пусть пока очень частично и несвоевременно. Хотя бы так.

Мне с семьей повезло: нет тех, кто оголтело поддерживает войну и верит Первому каналу. Но среди знакомых есть и те, кто раньше был критически настроен к системе нашей власти, а после начала войны сразу себе аватарку с буквой Z повесил и на связь со мной не выходит.

Мысль уехать у меня была, но возможности нет. Я не представляю, как выживать в другой стране. Моя профессия плотно связана с русским языком и российским законодательством. Стараюсь быть полезным здесь. Что касается перспективы мобилизации, у меня категория запаса В – ограниченно годен, повестка пока не приходила. Но даже если придет, я знаю, что с ней нужно будет сделать.

Фото из личного архива Александра

«Это уважаемые люди, а вы суды какие-то затеяли»

Когда я только начинал юридическую практику, у меня были некоторые предубеждения по поводу нашей правоохранительной системы. Я прекрасно понимал, что есть недочеты и косяки, как везде, что есть подлецы, но я считал, что в целом система работает. Когда мне приводили аргументы в духе «а вот на Западе», мне казалось, что везде есть коррупция, кумовство, где-то больше, где-то меньше. Но когда я вплотную столкнулся с полицией, прокуратурой и остальными органами, я понял, что у нас полная правоохранительная дисфункция

Эти органы только на одно заточены на практике – на репрессивные меры для неугодных. На сегодняшний момент это главная задача  полиции и прокуратуры.
Фото из личного архива Александра

После службы судебных приставов я работал в муниципальном предприятии, и через это муниципальное предприятие из администрации, то есть из бюджета города, улизнули 40 миллионов рублей. Администрация – де юро субсидиарный ответчик по долгам этого предприятия. Оказалось, что эти деньги «убежали» в частные руки:  одна адвокатская контора в 2010 году оказала городу юридические услуги якобы на 40 миллионов рублей, хотя в самой администрации огромный штат юристов.

В итоге это дело дошло до Европейского суда по правам человека. После этого прошло еще несколько судебных стадий уже внутри страны. При этом никто, кроме меня и одного добросовестного прокурора, этим делом не интересовался. Сама администрация не подавала иски в суд и жалобы в прокуратуру. 

Воронеж. Фото из личного архива Александра
Я писал жалобы, ходил в суды. За это на меня оказывали давление. Вызывала заммэра, отчитывала почти матом и говорила: «Что вы делаете? Это уважаемые люди, не надо так с ними, а вы суды какие-то затеяли». Но мне удалось эти 40 миллионов в бюджет вернуть. На тот момент судебная система была на стороне государства. 

За это мне ни премии не выписали, ни «спасибо» не сказали. Наоборот, меня за это наказали, потому что в администрации были против возврата этих денег. Подозреваю, что они уже были «попилены», и решение об их утечке из бюджета принималось на других уровнях. А тут мне через суд удалось их вернуть. Какая оплошность и неприятность!

В итоге я уволился с должности начальника юридического отдела муниципального предприятия. У меня было соглашение, что мне должны выплатить 3 оклада, а там зарплата была бешеная – 38000 рублей. Но мне и этого не выплатили. Опять пришлось идти в суд и своих трех окладов добиваться.

Фото из личного архива Александра
 После этого я написал обращение лично мэру В.Ю. Кстенину с просьбой записать меня на личный прием. Ведь именно он руководитель администрации, а она является учредителем предприятия, директор которого нарушает законы. Приходит ответ: коронавирус, никакого тебе личного приема. И опять через суд удалось попасть на личный прием, потому что отказ был незаконный: коронавирусные ограничения не накладывают запрет на организацию личного приема. 

СМИ долго не проявляли интереса ко всей истории, начиная с исчезновения крупной суммы из бюджета, хотя я пытался их внимание привлечь. Они лишь сухо отразили факт возврата в бюджет 40 миллионов рублей, проигнорировав причины изначальной утечки этих денег. Но историю с личным приемом мэра они осветили: гражданин добился приема мэра в период коронавируса.

Одно нарушение тянет за собой следующее: мэр понимал, что для него это неудобная тема, что я буду задавать неудобные вопросы, спрашивать: «А почему вы против возврата 40 миллионов рублей в бюджет?» Наш разговор я записал на видео, но поскольку эта беседа с мэром произошла уже после 24 февраля, СМИ уже не заинтересовались ею.

«Для государства мошенники – такие же участники бизнес- процесса»

В моей истории есть еще один показательный пример, который ярко иллюстрирует работу наших правоохранительных органов. У моей мамы мошенники списали приличную сумму с кредитной карты. Там бешеные проценты, и пришлось брать другой кредит, чтобы погасить этот. 

Мы подали заявление в полицию, но полиция не сделала ровным счетом ничего. Как только списали деньги, мы пришли с просьбой запросить видео с банкоматов, предоставили информацию по счетам, на которые списались деньги с фамилиями, именами и отчествами. Прошло четыре месяца – дело состояло из двух листов бумаги: обложка и наше заявление! 
Фото из личного архива Александра

Меня это сильно взбудоражило, мы писали в прокуратуру,  мы ходили в суды. Это абсолютно ничего не дало. Прокуратура полностью покрывает бездействие полиции, так же как и остальные органы. Доходили до депутатского запроса, но везде одна сплошная «отписка». А в тот же момент «гремела» новость: Рамзана Ахматовича назвали «шайтаном» во время трансляции в Инстаграме, и на следующий день этот человек уже записывал видео (думаю, под дулом автомата) с извинениями.

Меня просто убил такой контраст: гражданин написал все данные с просьбой принять меры и вернуть украденные деньги – полиция не делает ничего, но когда Рамзана Ахматовича кто-то назвал «шайтаном», задействованы даже структуры ФСБ. 

Похоже на то, что для государства мошенники – такие же участники бизнес-процесса. У нас так и не получилось ничего добиться. И ведь это не политически значимое дело, а просто бытовая ситуация, по которой мы обращались ко всем, к кому возможно. Органам, в чьи непосредственные обязанности входит заниматься такими делами, глубоко пофиг.

«Дико слышать, что полицейский хвастался применением насилия к беззащитным людям»

Когда случалось заходить в отделения полиции, заметил: сотрудники на всех уровнях общаются между собой исключительно матом, не стесняясь присутствия женщин и пожилых людей. Даже в кабинет не нужно заходить, достаточно в коридоре  постоять, чтобы оценить интеллигентность и глубину внутреннего мира правоохранителей.

Воронеж. Фото из личного архива Александра

У моего знакомого (который впоследствии поддержал СВО) есть друг, который работает в полиции. Благодаря ему истории про применение электрошока и прочего для меня стали обыденностью.

Однажды мой знакомый с улыбкой пересказывал историю своего друга-полицейского о том, как ему приходилось задерживать людей на митинге против антиковидных мер. В подробностях рассказывал, как полицейские били по рукам, поднимали за ноги и роняли на асфальт тех, кто отказывался добровольно покидать общественное место. 

«Антиковидники» – это не молодежь, скандирующая лозунги о свержении власти. В основной массе это люди среднего возраста обоих полов. Поэтому мне вдвойне было дико слышать, что полицейский хвастался перед друзьями не разоблачением и поимкой преступников, а применением насилия к людям, которые не могли дать сдачи.

«Разглашение государственной тайны осталось безнаказанным!»

Наткнулся я на указ президента Путина от 2015 года, который засекречивает количество погибших в военных действиях и в СВО. Мы понимаем, почему именно в 2015 году вышел этот указ – с 2014 года начали «готовить почву».

В указе так и написано, что число погибших в СВО – это строго секретная информация, которая относится к государственной  тайне. Про этот указ даже военные не знают. Когда он выходил, общественность была сильно взбудоражена: «Как так? Почему наше право знать число погибших у нас отнимают?» Потом успокоились. А указ действует до сих пор.
Скрин с информационной платформы «Консультант Плюс»

Однажды мой знакомый кинул мне ссылку, где Конашенков объявил во всеуслышание количество погибших, называя конкретные цифры. И это статья уголовного кодекса. Мы с ним обращаться следственный комитет не стали, понимая, что там это дело не пойдет. Схитрили – и написали в главную военную прокуратуру с просьбой проверить выступление Конашенкова на предмет состава преступления. И началось…

Главная военная прокуратура ответила, что это находится в компетенции прокуратуры Западной военного округа. Спустя время и эта прокуратура отвечает, что это не в ее компетенции. То есть одна прокуратура указывает на вторую, а во второй делают вид, что это их не касается. Значит, кто-то из них врет. Законы позволяют обжаловать ответ надзорных органов, и мы  обратились в суд с просьбой установить, в какой из двух прокуратур нам врут.

Фото из личного архива Александра
Сейчас идет уже шестое заседание суда. Туда являются представители генеральной прокуратуры, главный военной прокуратуры, и других прокуроров тоже привлекли к участию в деле. Они выгораживают Конашенков, говоря, что «эти сведения не могут составлять военную тайну, так как» и дальше ерунда и полная чушь. 

То есть начали вперед телеги бежать. Ведь в исковом заявлении мы писали всего лишь об одновременном отказе из обеих прокуратур в рассмотрении нашего обращения. И мы настаиваем на проведении проверки работы прокуратур.

Для военных прокуроров гражданское судопроизводство сложнее: надо не просто молчать, а хоть что-то предпринимать. Наконец, после многочисленных намеков судьи они поняли, что нужно сделать, и принесли сомнительный документ.

В нем написано, что, оказывается, на самом деле проверка слов Конашенкова прокуратуры Западного военного округа все-таки была проведена и нарушения не обнаружены. На документе нет ни даты, ни бланка, ни адресата. Мы сейчас планируем заявлять о фальсификации. В общем, идет процесс, на котором суд, как нам кажется, полностью на стороне военной прокуратуры и пытается ее «вытащить». 

Столько времени прошло, и никто из оппозиционных политиков и юристов не осветил того, что высшие военные чины, включая Шойгу, нарушают уголовный кодекс – и никто за это их не привлекает к ответственности. На минуточку, это разглашение государственной тайны, которое осталось безнаказанным!
Воронеж. Фото из личного архива Александра

В нынешних условиях, когда частное лицо вербует на зоне заключенных на войну, наверное, это не такое уж страшное нарушение. Но оно еще раз ясно показывает, что не работает ни судебная система, ни прокуратура. Мы наблюдаем прямое нарушение закона и «покрывательство» в надзорных органах, сопровождаемое изготовлением сомнительных документов.

Вне судебных заседаний нас пока не прессуют, но мы к этому готовы морально. Пойдем в следующие инстанции, хотя понимаем исход этого дела. Но мы заставляем ворочаться эту систему, вынуждая соблюдать созданные ей же законы, и доставляем ей неудобства, заставляя изворачиваться. Она чувствует себя некомфортно.

«Нашли в хлебе стекло… Но это это не составляет угрозу жизни»

После 24 февраля изменились юридические рамки, регулирующие обиходную жизнь. Введен мораторий на все проверки юридических лиц, которые занимаются производством, за исключением случаев угрозы жизни и нанесения тяжкого вреда здоровью. То есть просто факт нанесения среднего вреда здоровью – это ничего страшного! Надзорные органы (прокуратура, Роспотребнадзор, трудовая инспекция) не будут проводить проверку.

Фото из личного архива Александра

Например, ко мне весной обратились люди по случаю незаконного увольнения, предоставили подтверждающие документы. В трудовой инспекции разводят руками: «Мы ничего не можем сделать. Никаких внеплановых и даже плановых проверок сейчас проводить не можем. Идите в суд».

Другой пример: ко мне обратился знакомый и рассказал о просроченных на 2 недели детских сырках в «Пятерочке». Мы написали обращение в Роспотребнадзор. Нам ответили, что это не составляет угрозу жизни или тяжкий вред здоровью. 

После одного из судов с участием сотрудников Роспотребнадзора одному из них я рассказал эту историю. На что он ответил: «Это еще ерунда. У нас нашли в хлебе стекло (!), и прокуратура запретила нам выходить на проверку, потому что это тоже якобы не составляет угрозу жизни».

Получается, что сейчас у нас на рынке «кто во что горазд» – качество продукции и услуг никто не контролирует.

Оставьте комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *

Translate